Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №10 (2003)
Говорит Мария Никитична Зобова:
— Олег появился на свет 23 февраля 1958 года в Латвии, в городе Даугавпилсе. Роддом находился неподалеку от воинской части. Был День Советской Армии, в это время начался праздничный салют, взвилась ракета. Медсестра сказала: “Вот и еще один солдат родился ...” Это был ребенок, которому не надо было ничего повторять. Играл исключительно в солдатиков, которых у него были, наверное, целые дивизии. Одна из любимых с детства книг: “Жить — Родине служить”. Учился Олежка только на “4” и “5”, рос добрым, щедрым, делился с друзьями всем, что у него было... Однажды я узнаю, что бутерброды, которые я собирала ему в школу, он отдает солдатам из воинской части. Ну что же, стала делать больше бутербродов. Так прошло все его детство: если у него что-то было, обязательно поделится!
С раннего детства Олег хотел стать военным. Втайне от мамы, чтобы не волновать ее, ходил в ДОСААФ, прыгал с парашютом. Мечтой его были воздушно-десантные войска. Дважды неудачно поступал в Рязанское училище ВДВ (конкурс тогда был десять человек на место — быть военным было почетно), но курсантом стал по направлению самого “дяди Васи”, легендарного создателя и командующего ВДВ Василия Филипповича Маргелова, разглядевшего в солдате-срочнике будущего героя. Разглядел его и фронтовой командир отца, генерал-лейтенант Тружеников, подаривший свои генеральские погоны с напутствием: “Ты будешь воином. Возьми и обязательно дослужись до таких погон!” Эти погоны сейчас хранятся в домашнем музее Зобовых на почетном месте, рядом со звездой Героя России.
Знакомясь с судьбами героев, я пришла к выводу: есть люди, живущие с постоянной внутренней готовностью к подвигу. Их немного, но они “соль земли”, а соли много быть и не должно. Они так устроены, они не могут иначе. Бог дал им добрые, отзывчивые, бесстрашные сердца. Рано или поздно они попадают в ситуацию, требующую отваги, и тогда проявляется их потрясающая способность к самопожертвованию. Не знаю, можно ли добиться этого воспитанием. Может быть, частично. Олега Зобова, конечно, воспитывали в духе взаимопомощи и взаимовыручки, тогда всех так воспитывали. Тогда не было рыночной экономики и принцип “человек человеку волк” был не в чести. Наоборот, приветствовалось: “Сам погибай, а товарища выручай”! Во всяком случае, меня и моих сверстников учили этому и в школе, и дома. Однако учили всех, а поступают так далеко не все.
...Шел третий год учебы в Рязани, Олег приехал на каникулы к родителям. Тогда отца перевели служить в Каунас. Олег с мамой стояли в очереди в магазине, вдруг слышат женский крик: “Ребенок на льдине!”. Люди из очереди побежали к реке, Олег впереди всех. На Немане шел ледоход, и на одной из плывущих льдин беспомощно темнела детская фигурка. Медлить нельзя было: льдина оседала в воду. Олег быстро отыскал старую, без весел, лодку. В днище была дыра, под ногами захлюпало. Сорвав с головы шапку, кое-как заткнув дыру, Олег изо всех сил погреб руками в ледяной воде. Ребенок стоял на льдине, по щиколотку в воде. Плавно, без резких движений Олег взял его в лодку, отчалил к берегу. Просто, спокойно, грамотно спас мальчугана, рискуя жизнью. Тогда еще не существовало министерства по чрезвычайным ситуациям. Да и люди в общей массе были как-то отзывчивее и добрее.
Окончив училище, Олег попросил, чтобы его направили служить в Псковскую 76-ю парашютно-десантную дивизию. Он полюбил древний Псков всей душой. Он вообще ценил красоту, старался, чтобы ее было вокруг как можно больше. Территорию 104-го полка издавна украшали заросли сирени. Один из не в меру ретивых военачальников велел вырубить “мешавшую” обзору красоту, дабы ровный, гладкий, как блин, плац просматривался вдоль и поперек из окна его кабинета. Приказ командира — закон для подчиненных. Вырубили. В полку появился другой командир, от прежнего остались неприятные воспоминания и пустая, голая земля. Олегу Зобову захотелось ее чем-то украсить, он никак не мог придумать, чем же. И вот во время прогулки в Каунасском ботаническом саду ему приглянулись серебристые елочки, которые разводили в питомнике сада. На свои отпускные деньги он покупает несколько ящиков елочек, везет их в полк. Тридцать восемь красавиц и сейчас украшают псковскую землю, аллея ведет от столовой до памятника погибшим десантникам. Говорят, чтобы оставить след на земле, нужно родить ребенка, построить дом и посадить дерево. Олег Зобов посадил целую аллею — его жизнь продолжается.
Будущего лучшего снайпера полка в первой чеченской войне Володю Носкова Олег выбрал, выучил и воспитал сам. Володя рассказывает: “Когда начались “смотрины” новобранцев, мне сержант из старослужащих говорит: “Моли Бога, чтобы ты попал вон к тому длинному”— и показывает на Олега, который был любимцем солдат. Когда “длинный” подошел к строю новичков, сердце мое от волнения чуть не выпрыгивало, до того он мне понравился, до того хотелось, чтобы он стал моим командиром. И когда он положил руку на плечо, указал место среди своих солдат, я едва сдержался, чтобы не броситься от радости ему на шею!”.
За красоту, мужественность, интеллигентность и деликатность солдаты называли Олега “наш Принц”. Вообще, он был уникальный военный: не пил, не курил, от него никогда не слышали обиходного армейского матерка. Солдаты проводили увольнительные в квартире Зобовых: смотрели видеокассеты или слушали музыку. Мария Никитична кормила их обедом. Такого бы командира, как лейтенант Зобов, да каждому солдату, наверное, не бегали бы мальчишки от армии! Олег любил людей, дорожил ими. Он вообще любил все живое. Во Пскове, неподалеку от Мирожского монастыря, в речной заводи поселились белые лебеди. Каждое утро Олег шел на службу мимо них, находил время и на красоту лебединую полюбоваться и подкормить птиц. В ноябре 94-го решил построить для них домик, чтобы не мерзли капризными псковскими зимами. Не успел...
Наступил день, непреодолимой чертой разделивший жизнь Зобовых надвое. Когда войска отправлялись на Кавказ, материнское сердце сжималось от тяжелого предчувствия. Она шла вслед за уходящим на войну сыном, а он упрямо твердил: “Иди домой и корми лебедей!”. Вернулась. Взяла корм. Пошла к речке. Машинально бросала корм, сквозь слезы глядя в небо, по которому летели на войну тяжелые самолеты с бравыми десантниками. Один, второй, третий, пятый... Она насчитала их двадцать восемь. Никто из ребят даже не представлял, в какой кровавый ад они приземлятся через какую-нибудь пару-тройку часов. Олег взял с собой на войну видеокамеру. Камера пропала, но снятая пленка сохранилась. Ее до сих пор не показывают матери: боятся, что не выдержит сердце.
...Из Чечни Олег вернулся раненым. Потянулась длинная череда госпитальных дней и ночей. Псков, Петербург, Москва... Несмотря на тяжелую травму позвоночника, осколочное ранение в голову, контузию, несмотря на безнадежный прогноз врачей, которые предсказывали ему жизни на несколько недель, Олег не только прожил четыре с лишним года, но еще и вернулся в строй. Каждое утро он туго стягивал на груди специальный корсет и, превозмогая боль, шел на службу. Он никогда не жаловался, только темнели глаза, а лицо становилось все более осунувшимся, белым. В это невозможно поверить — смертельно больной, он пять раз прыгнул с парашютом вместе с солдатами, которых учил военному делу. Ценой нечеловеческих усилий снова и снова выходил победителем в схватке с болезнью, ежедневно совершал подвиг, подобно знаменитому летчику Алексею Маресьеву, герою вычеркнутой из школьных программ “Повести о настоящем человеке”.
Как же неприятно врагам России, что нельзя вычеркнуть разом и отовсюду наше недавнее прошлое, весь Советский Союз с его достижениями, с людьми, с его величественной мощью и трагической жертвенностью. Скрипя зубами, приходится им ждать, когда же перемрут носители духа “самого непокорного на земле народа”, не забывшего победный май сорок пятого, посмевшего передать знамя, память и дух Победы детям и внукам! Недаром одна из знаковых фигур новой российской демократии публично сетовала на то, что пока “в этой стране” живо старшее поколение, в ней невозможно построить “главное достижение человечества” — рыночную экономику.
Алексей Петрович Маресьев ушел из жизни спустя два с лишним года после Олега Зобова, 18 мая 2001-го. Незадолго до кончины он говорил: “Уверен, у практики развенчания нашей гордости есть заказ. Заказчикам выгодно, чтобы у нас “не осталось героев”, чтобы не с кого было брать пример. Нанесен сильнейший удар по духовности: нам “нечем” и “некем” гордиться!.. Я очень боюсь, что на смену придет поколение, которое будет равняться не на отцов и дедов, не на своих предков, а на наших недругов, духовно чуждых людей”. Азбука любого следователя, его “альфа” и “омега” — “ищи, кому выгодно”. Заказчика уничтожения России читатель, я думаю, и сам знает. И исполнители заказа не прячутся. И все же Алексей Петрович Маресьев верил в нас: “Пелена с глаз скоро спадет. Настоящих русских людей много. Да, сегодня они растерялись, кто-то дезориентирован... Но не может ведь все это продолжаться бесконечно”. С этой уверенностью Герою Советского Союза было легче уходить из жизни. Однако наступил 2002 год, и назначенный президентом, размноженный миллионами телеэкранов министр культуры Российской Федерации изрек: “патриотизм — последнее прибежище негодяев!” Хорошо, Маресьев не дожил, не слышал! А те, кто дожил? А те, которые живут сейчас и работают не ради кошелька? Пусть их меньше, чем раньше, но они есть, иначе бы государство Россия с президентом, гимном, флагом и министром культуры сегодня уже не существовало бы на карте мира! Taк кто же именно негодяи, а кто патриоты? Следуя совету самого президента РФ, который, как и его министр, тоже любит цитаты, — “котлеты отдельно, a мухи отдельно!”.
