Владимир Борейко - «Царские охоты» - от Владимира Мономаха до Владимира Щербицкого
Последний раз он „охотился“ за сутки до смерти».[32]
Есть что-то мистически ужасное в том, что два старых и больных человека, испытавшие при своей жизни все блага цивилизации, умирая, отправлялись смотреть как умирают другие. И радовались не солнцу, не ветру, а убитому зайцу и утке…
Конец «царских охот»
Что у них в зубах из зубов не вырвать.
Ванда ВасилевскаяПоставляя экологически чистое мясо для советской бюрократии, заповедно-охотничьи хозяйства «проедали» солидную сумму. Только в Беловежской Пуще для прикорма всей прорвы кабанов и оленей расходовалось 170 тыс. рублей в год, да еще треть миллиона уходила на содержание обслуживающего персонала, значительного парка машин, ремонтные работы: словом, поддержание готовности «номер один».
Никому не было дела до того, какой огромный экологический ущерб наносит охотничий распределитель, никто не задумывается о том, что из-за поддерживаемого обильной подкормкой стада копытных распадается и деградирует дикая природа Беловежской Пущи.
Одна из главных задач отечественных заповедников — проведение научной работы: составление ежегодных «летописей природы», изучение редких видов животных и растений. Но о какой исследовательской работе в заповедно-охотничьих хозяйствах, которые Минсельхоз Украины так долго именовал заповедниками, можно говорить, если только в одном, Крымском, сохранился научный отдел?
Вместо изучения и сохранения дикой природы, основной упор делался на осужденную наукой акклиматизацию экзотических охотничьих животных: гибридного оленя из Аскании-Нова, лани, муфлона, кулана. Заповедная ранее коса Бирючий остров превратилась в переполненный «зоопарк».
Конечно, есть логика в действиях директоров спецохотхозяйств и их патронов: чем больше пасется на «заповедно-охотничьей» опушке оленей и муфлонов, тем знатнее охота у именитых обитателей охотничьих дворцов и домиков типа «Интурист». Впрочем, все так и шло: за 20 лет в «лжезаповеднике» на Сивашских островах добыли около 2500 оленей, оставив позади многие законные охотничьи хозяйства Украины.
Но как быть с исконными обитателями оставшихся степных участков — дрофой, степным журавлем, стрепетом, черноголовым хохотуном, тюльпаном Шренка, ковылем?
Им приходиться менять прописку и переселяться в Красную книгу. Кроме того, из-за чрезмерной перенаселенности «заповедного уголка» на Бирючем случались постоянные моры. Один из них, зимой 1985 года, унес 21 оленя, 62 лани и 19 муфлонов.
Но и это еще не все. Предприимчивые «заповедненские» хозяйственники нашли применение всем ресурсам Азово-Сивашской «спецохоты»: не косой — машинами выкашивали ежегодно 1200 тонн прекрасного сена, разводили пасеки и приторговывали заповедным медком, активно пользовали морскую травку. Круглый год в «заповедном» хозяйстве слышны выстрелы: это егеря борются с «вредными» хищными птицами, бьют лисицу. Кругом, как на автодроме, масса наезженных дорог.
Не отставали от азовцев и дельцы из Крымского заповедно-охотничьего хозяйства. Эти открыли промышленный лов карася, карпа и форели, сбывали рога и копыта оленей, заготавливали мед, сено, древесину, мясо, собирались начать разлив минеральной воды. Кстати, здесь от былого заповедника сохранился еще научный отдел. Но наука там какая-то странная. Вот, например, что рекомендует в своих тезисах ученый муж А. Ткаченко: «Практика показала, что наиболее успешными в условиях горного леса могут быть охоты с подхода и подъезда (то бишь, браконьерство — В.Б.), облавно-загонные охоты, скрадывание дичи в местах скопления. Следует испытать новые способы, в частности стрельбу с вышек, охоту на зверя с гончими, на пушную дичь с лайкой и на пернатую дичь с подружейной собакой. В филиале хозяйства на Лебяжьих островах возможна охота на водоплавающую дичь во время пролета, охота на уток с чучелом и другие методы».[33]
А тем временем в Крымском заповедно-охотничьем хозяйстве совершенно пропала некогда массовая крымская белка (от нее еще недавно трещали окрестные сады и виноградники), и никто не знает, почему. Численность редчайшей птицы — черного грифа — за последние десятилетия сократилась в два раза, а дирекции все нипочем.
На науку, на охрану природы времени у работников хозяйства нет. «Заповедник» превратился в комфортабельный дом отдыха и экскурсий. Дел невпроворот.
В Залесском планировались цеха по производству тары, копченого мяса и рыбы, нутриевое и ондатровое хозяйство, а тут еще начали принимать иностранных охотников, значит, нужны увеселительные учреждения.
В большом почете биотехнические мероприятия, лесохозяйственные посадки. Например, в Азово-Сивашском редкий ковыль вытесняли несвойственные этим местам белая акация и лох (уже засадили 400 га). И все это творилось в местах, входящих в Список угодий международного значения, за которые мы в ответе перед всем миром!
Страдают и крестьяне из соседних деревень. Расплодившиеся номенклатурные кабаны и олени норовят угоститься колхозной картошкой, забраться в совхозный овес, закусить гибридными помидорами. Местные жители и рады бы их проучить, да боятся: начальство строго накажет за сокращение лимита путевок для «высоких» гостей.
Но что же такое заповедно-охотничье хозяйство? Каков его юридический статус?
Да никакой. Обратимся к имевшему еще недавно силу главному документу — Типовому положению о государственных заповедниках и других охраняемых природных территориях, утвержденному в 1981 году постановлением Госплана СССР и Госкомитета СССР по науке и технике. В этом основном документе, определяющем положение, цели и задачи особо охраняемых природных территорий в стране, и слова нет о заповедно-охотничьих хозяйствах. Действительно, это выдуманная в минсельхозовских кабинетах «категория» не вписывается ни в какие рамки, ни в какие понятия о заповедных объектах. Нет подобного прецедента и в международной практике.
По своему нынешнему режиму, — считали специалисты, их следует назвать не «заповедно-охотничьими», а «лесо-охотничьими», само по себе сочетание слов «заповедность» и «хозяйство» неправомерно даже юридически и звучит так же абсурдно, как, скажем, «религиозно-атеистическое общество».
До сих пор никто не подсчитал материального ущерба от различного ранга «барских охот». И дело не только в содержании многочисленного персонала, откормке секачей, амортизационных и прочих расходах.
Ведь «охотничьи услуги» для членов Политбюро, министерств, маршалов, «отцов» из различных республик, краев и областей и их челяди оценивались в десятки и сотни раз ниже себестоимости.
Даже смешно предположить, что Хрущев, Брежнев или Щербицкий из собственного кармана платили за жилье, лицензию на отстрел или ящик «перцовки». Полное удовлетворение потребностей оплачивалось из государственной казны, причем, как я установил, по статье «охрана природы»!
Да что там говорить, есть в Беловежской Пуще ученый С. Шостак. «Зубы съел» на оленях. Много лет собирал оленьи рога, с которыми проводил эксперименты. Все это было изъято директором и роздано в качестве «скромных» презентов столичным гостям.
Однако при «заповедном коммунизме» никто сам по себе ничего не стоил. Привилегии сохранялись до тех пор, пока тот или иной функционер был «полезен партии». Выгнал Брежнев неукротимого Петра Шелеста из Политбюро, скинул с поста Первого секретаря ЦК КПУ, и тот навсегда распрощался и с Залесьем, и с Завидово. И для пенсионера союзного значения Никиты Сергеевича туда также дорога оказалась заказанной.
Заповедно-охотничьи хозяйства, иные «охотвотчины» — сущие воры, легальным путем «очищавшие» народную казну на сотни миллионов рублей. Только в Украине, к примеру, за 20 лет, по моим подсчетам, четыре заповедно-охотничьих хозяйства «съели» 36 миллионов рублей!
Так не пора ли тем, кто ранее баловался, и балуется ружьишком сейчас, возместить нанесенные убытки? А за отошедших в мир иной рассчитаться их друзьям, ведь в первую очередь там дневала и ночевала партийная верхушка.
Исповедуемая партийными лидерами периодов репрессий, «оттепели», «застоя» и «перестройки» двойная мораль и антиконституционная «законность» привели к тому, что ложь стала жизненным принципом и по сей день отравляет человеческие души. Ведь существование «барских утех», как ни старались, не удалось скрыть от глаза народного. Все все видели и все все знали: заповедное — это для нас, охотничье — для начальства.
Однако не все мирились с беззаконием. Этих благородных рыцарей было не очень много, можно пересчитать по пальцам: академики В. Сукачев, Е. Лавренко, Е. Павловский, профессора В. Дубинин, И. Пузанов, А. Формозов, писатели Леонид Леонов и Борис Рябинин, активисты заповедного дела М. Розанов и Ф. Пугач, журналист Н. Якименко.
