Григорий Гольденцвайг - Клуб, которого не было
Пытаюсь протиснуться через вход для публики – нереально. В гардеробе мальчик в домашней кофте испуганно смотрит на разозленных теток, трясущих шубами. Он на работе первый день. И вешать некуда.
Слово «гардеробщики» (мн. ч.) только в моем ежедневнике фигурировало каждый день на протяжении недели. И это ведь не мой департамент. Так и не набрали. Краем глаза замечаю в очереди драматурга Гришковца. Драматург неодобрительно качает головой.
Нет, на улице картина куда как приятнее – улица перекрыта, машины паркуются в два ряда, и рейсовый автобус, похоже, не первую минуту отчаянно гудит, пытаясь прорваться по маршруту. Сожалею, очаг культуры в пятницу вечером нужнее рейсового автобуса.
Артист, согнувшись перед притолокой вдвое, выпархивает на сцену.
Солидные пары, хаявшие гардеробщика несолидными словами, утонченные геи, язвившие насчет нерасторопности барменов, потные меломаны, что не верят своему счастью: купил билет и вот он, артист, да плевать, что вентиляция не работает, – ловят кокетливую улыбку Йейе и застывают как вкопанные. Толпа натурально мурлычет, знакомые слова каждой песни покалывают горло и вылетают наружу – эти люди не позировать фотографам приехали.
На фортепианном соло Йохансон влетает в гримерку переодеться*
– Последний такой концерт был в Париже три года назад! – вот тут я его за язык не тянул. Артист явно не ждал, что с ним будут петь в унисон час напролет.
Стратегия сработала. Телефон выключен. Нет, вписаться нельзя, и билеты – сожалеем, но все проданы. Кому действительно нужно – позаботился заранее. И в зал попал тот, кому было нужно. Всем остальным – в следующий раз. Теперь очевидно: следующий раз обязательно будет.
Я вывожу Йохансона через кухню, он со свойственной долговязым ловкостью просовывает охапку дорогих букетов в окошко посудомойкам, it's for you, натягивает на голову вязаную шапку, прыгает в машину и растворяется в ночи.
Гришковец стоит в бесконечной очереди в гардероб. На лице у него – ничего хорошего у него на лице, концерт сорок минут как кончился.
Надо срочно что-то делать с гардеробом. А вообще я счастлив.
***
– Сергей Иванович! – Очень приятно.
Тоже Сергей Иванович! – И вам очень приятно.
Оба кругленькие, представительные, курчавые, в костюмах в вольготную полоску – синем и черном соответственно.
Встреча с начальством ЧОПа – после утреннего интервью, разборок со звукорежиссером, провальной встречи с несостоявшимся спонсором, часа на телефоне с занудным немецким агентом и чтения в интернете панегириков Йохансону (за концерт) и проклятий нам (за гардероб) – не может быть неинтересной и непознавательной.
Я приготовил речь.
Лохматый, небритый детина в майке «Bolek i Lolek na olympiadze zimowej», конечно, для отставных военных самый подходящий лектор: доверие внушает в момент, куда там. Ну, попробуем.
– Жалобы и нарекания на работу сотрудников охраны, – беру торжественную ноту, – чаще всего возникают не тогда, когда охрана действительно виновата. А тогда, когда полномочия администрации и охраны не разграничены.
Вчера я для менеджеров график выключения света и включения фоновой музыки составлял. Два часа расписывал в адских подробностях – до зубовного скрежета. Менеджеры все равно врубят яркий служебный свет, а бармен поставит любимый трансовый сборник, как только старшие отвернутся. Зато речь для охраны мне теперь сколотить – раз плюнуть.
– Нам не хотелось бы обременять сотрудников охраны функцией общения. Предлагаю свести его к стандартному набору вежливых фраз. Разумеется, сотрудник должен поздороваться и пожелать посетителю приятного вечера. А вот в дискуссии с очередью или в выяснение отношений с нетрезвыми посетителями, пожалуйста, не стоит вмешиваться. У ваших сотрудников достаточно работы, давайте избавим их от необходимости работать личным психологом. Для этого есть менеджеры и хостес.
Хостес – моя гордость. Анечка и Светочка, две умницы модельной внешности, с прекрасным английским и лучезарной улыбкой, оттачивают на гостях: «Добро пожаловать в "Икру"». Не будь их – было бы: «Женщина, вам подсказать?» и «Здрасте, молодые люди». Охранник не виноват, что у него на районе так принято.
Сергеи Ивановичи прониклись.
Сергей Иванович номер один сказал: «Полностью с вами согласен».
Сергей Иванович номер два подтвердил: «Вот так и проинструктируем».
Сергей Иванович номер один сказал: «Нам надо обсудить еще один вопрос».
Сергей Иванович номер два добавил: «В клубе пахнет наркотиками».
Игорь захохотал. Я почесал затылок. Сергеи Ивановичи напряглись.
Маски-шоу нам не нужны – закрыться из-за чьей-то глупости в планы не входит. Но что такое запах наркотиков? Диетическая травка в гримерке «Маркшейдер кунст»?
Сергеи Ивановичи предлагают внедрить законспирированного сотрудника. Тут со смехом не справляюсь я – живо представляю обоих на танцполе у SCSI9. Законспирированных – в костюмах синем и черном в полоску соответственно. И в черных очках – как в фильмах про советских резидентов.
– Вы это зря, – Сергей Иванович номер один обиделся.
– Вы никогда не догадаетесь, что это сотрудник, а не просто так гость, – Сергей Иванович номер два обиделся сильно.
Да на здоровье. И охраннику Сергею, что на after-party концерта Depeche Mode нежно сдерживал пятисотенную толпу, – вынесите благодарность, пожалуйста. Чем толще охранник, тем деликатнее и обходительнее. И к синти-попу, и к готике толстый охранник восприимчивей – с большой долей вероятности. У меня на такие вещи глаз наметан. Богатый опыт проживания в Подмосковье.
***
– Это тебе, Гриша, сиикка! – Дусер сделал мне подарок. Значок с рыбой сиг. С Дусером всегда можно по-фински поговорить. Дискографию Тапани Кансса он явно лучше меня знает. И в финском танго – специалист.
Про группу Tequilajazzz мы который раз подряд пишем в клубном расписании: «Возможно, лучший отечественный рок-бенд». Без всякого лукавства. Сколько раз меня распирала гордость, когда немецкие, шведские, итальянские камрады застывали как вкопанные, – я, перекрикивая рыболикого Ай-яй-яя Федорова, кричал: «Пробабли, зе бест бенд ин зис кантри!» А Федоров говорил: «Для вас играла группа "Текилаяцца"!» – и ошибался, потому как правильно "ТекилаяццИ", с «и» на конце, но по-фински тут говорит Дусер, а Дусер за барабанами, ему некогда коллегу поправлять. Чаще них вряд ли кто из здешних музыкантов за границей гастролирует. И вряд ли у меня хватит наглости звонить кому-то еще с просьбой сделать крюк по дороге из Мурманска в Питер – сыграть одну песню на фестивале в Москве.
Я, признаться, рад, что нам выставили немаленький гонорар. Я не сошел с ума. Гонораров больших или маленьких не бывает. Бывают оправданные и неоправданные. У «Текилы» – оправданный. С билетной выручки отобьется. Прикалываю сиикку на лацкан пиджака. В обществе официанток у меня появилась тяга к пиджакам.
Женщина в черном люрексе, накрашенная под цыганскую диву Варю Панину, весом ближе к Дусеру, чем
к Паниной, заходит в зал на «Склянке запасного огня». Присаживается к стойке. Достает тонкую сигарету. С омерзением на лице закуривает.
Юля Юденич звонит раз, два, три, четыре – я переминался с ноги на ногу под «Зимнее солнце» и пропустил звонки. У Юли вечеринка начинается через пять минут по расписанию. А у нас «Текила» со сцены не сошла и пятьсот взмыленных фанатов «Зимнее солнце» не допели. Не клуб Mix, прямо скажем.
– Как хочешь, так и убирай этих гопников! Юля чуть не плачет. – Посмотри, как они выглядят! Послушай, как они разговаривают. Сейчас будет: «Опа-опа-опа-па – отдыхаем хорошо!» А у меня такие красивые люди на входе стоят. И запускать внутрь давно пора. Сними артиста со сцены, пожалуйста, чтобы эти разошлись.
Не позавидую тому, кто попробует снять Дусера со сцены. И как же его можно снимать, когда он значок с рыбкой подарил.
На входе меж тем – швах. Очень красивые и очень нервные молодые люди хлопают дверью с интервалом в пятнадцать секунд. Анечка со Светочкой в растерянности. Ждать, пока закончится концерт, Юлины гости не собираются. Им вообще ждать несвойственно: клубов хватает, к счастью, и новых тоже.
Юлин муж, добрейший бородач Артем, материализуется за вертушками с последним аккордом «Текилы». Крупчатый тек-хаус рассыпается по залу. Потные майки Tequilajazzz выстраиваются в очередь к бару.
– Йо-хо-хо! – кричит бар.
– Бред какой-то, – бормочет Юдина очередь. Аншлаг-аншлаг.
Они никогда доселе не встречались. Фанам пора на последний поезд метро. Клабберы – только что проснулись и тщательно привели себя в порядок. И для кого, спрашивается, привели?
Дама в люрексе героически делает вид, что это лучший вечер в ее жизни. Восседает в самом центре зала. Законспирирована по самые помидоры. Специалист по запаху наркотиков.
Юля молча хватается за голову и убегает на вход улыбаться прибывающим.
