Б Чехонин - Журналистика и разведка
Радость продолжалась недолго. Растворов исчез из нашего поля зрения. "Что случилось?" - гадали мы. Завесу приоткрыла иностранная пресса: советский дипломат попросил предоставить ему политическое убежище в США. О подлинных мотивах бегства Растворова, скорее всего, знали только ЦРУ и советская разведка. Нам же приходилось довольствоваться слухами: переметнулся к американцам, испугавшись репрессий после ареста Берии. Второй вариант: американцы подсунули ему красивую женщину и стали шантажировать. В любом случае бегство Растворова представлялось значительной и успешной акцией ЦРУ против советского посольства на Японских островах в пятидесятые годы.
Сотрудники КГБ заверяли нас: перебежчику никуда не деться, его разыщут, как бы американцы ни прятали, и он получит свое. Видимо, Расстворова так и не разыскали - то ли потому, что хорошо его спрятали, то ли потому, что сочли мелкой сошкой для проведения специальной террористической операции КГБ. Да и кому было организовывать убийство изменника? Генерал-лейтенант Павел Судоплатов, легендарный руководитель отдела, занимавшегося, в частности, физической ликвидацией перебежчиков, сам был арестован и брошен в тюрьму КГБ по обвинению в сговоре с Лаврентием Берией.
Бегство Растворова и поднятая в японской прессе антисоветская шумиха не смогли перечеркнуть наши добрые отношения с Генеральным Советом профсоюзов. Слишком прочный фундамент подвели под них руководство ВЦСПС и его международный отдел. К тому времени в СССР побывали десятки делегаций крупнейших профсоюзных организаций Японии и лидеры генсовета - Каору Ота и Акира Иваи. На Советский Союз работала и негибкая тактика профсоюзов США. Ни в коей мере не претендуя на роль Сократа в политике, хочу сказать, что АФТ и КПП руководствовались ошибочной линией официального Вашингтона - "кто не с нами, тот против нас". С мощными левыми профсоюзными объединениями не пытались работать, обрекая их на контакты с Москвой.
Так было в Японии с Генеральным Советом профсоюзов, так было в Индии с Индирой Ганди. Так было и с Советским Союзом, пока кому-то не пришло в голову протянуть Горбачеву ариаднину нить. С помощью этой нити Запад сумел выйти из смертельно опасного состояния балансирования на грани ядерной войны. Эта нить, подобно бикфордову шнуру, помогла сделать большее взорвать социалистический лагерь, развалить СССР и без единого выстрела сделать когда-то вторую великую державу чуть ли не развивающейся страной. Если попытаться проявить объективность, проигнорировав собственные патриотические шоры, то как не поздравить руководство США, Англии и ФРГ с блестяще разыгранной талантливой политической комбинацией! Разыгранной, правда, не без помощи генсека Горбачева.
Итак, в свете политической линии Вашингтона американские профцентры обрекали основные организации японских трудящихся на преодоление рамок международной изоляции за счет дальнейшего развития связей с СССР. Важным этапом на этом пути стало приглашение в Японию первой советской профсоюзной делегации в 1955 году - за год до политической нормализации японо-советских дипломатических отношений. Международный отдел ЦК КПСС, не говоря уж о руководстве ВЦСПС, воспринял это прежде всего как свою заслугу. После длительного обмена мнениями было принято решение направить в Токио опытного функционера - члена Президиума ВЦСПС, председателя ЦК профсоюза железнодорожников Евгения Трофимовича Чередниченко, придав в переводчики меня. Евгений Трофимович успел к тому времени побывать в целом ряде стран и вернуться оттуда с солидным багажом достижений. Он показал себя мастером переговорных процессов, умным тактиком, эрудированным человеком не только в профсоюзных вопросах. И еще одно его редкое по тем временам достоинство равнодушие к приобретательству и валюте. Из Японии он привез только спиннинг, отдав большую часть своих суточных мне, понимая, видимо, что его переводчику давно пора сменить старый костюм из вискозы и древесных опилок. Нужно ли говорить, что с подобными людьми нечасто удавалось встречаться в жизни, особенно в то время, когда в советских магазинах были пустые полки. Вещи тогда не покупали, а "доставали".
Мы летим в неизвестность за тридевять земель. Карманы набиты до отказа, у шефа, помимо валюты, какие-то бумаги. Одна из них, пожалуй, самая важная - секретная директива ЦК КПСС. В ней расписано все: основные цели делегации, тактика поведения в ходе переговоров, результаты, с которыми надлежит вернуться. Отступить от директивы - значит нарушить установку высшей инстанции - Центрального Комитета партии. За такие провинности не принято гладить по голове. У меня в пиджаке какие-то незапечатанные конверты, на первый взгляд самые обычные письма жен и детей мужьям, отцам, работающим за рубежом. Обычные ли? Люди, которые их передавали, долго интересовались иммиграционными и таможенными порядками в токийском аэропорту Ханеда.
- Вы не слышали от делегатов, подвергаются ли иностранцы нательному досмотру? - спрашивали они вновь и вновь.
Я не слышал, не знал. Думалось, не рискнут - заберут все письма обратно. Не забрали, только строго предупредили сдать их в Токио в первый же день лично первому секретарю посольства Часовникову, исполнявшему обязанности консула и, возможно, какие-то иные.
Двухмоторный самолет Ил-14 стартовал из Внукова по маршруту Ленинград - Хельсинки - Стокгольм. Визы предстояло получать в японском посольстве в столице Швеции. Нас приняли там сдержанно, но вежливо. Услуги переводчика не требовались, дипломаты прекрасно говорили по-русски. Попросив подождать, консул куда-то ушел. Вернувшись, сказал с улыбкой: "Ничем не могу порадовать, для вас пока ничего нет". Евгений Трофимович располагал другой информацией из Токио - визы выданы и находятся в Стокгольме. В тот же день он дал через наше посольство шифровку в Москву с просьбой выяснить ситуацию. Ответ пришел через две недели. Но жалеть о вынужденной задержке не приходилось. Шведская столица очаровывала всем: замечательной архитектурой, высоким уровнем жизни, о котором у себя в стране мы не могли мечтать, сказочными магазинами, любовью шведов к спорту - они проводили по вечерам свободное время не в пивных или ресторанах, а на стадионах. В 1955 году хиппи еще не появились, и стокгольмцы одевались так, как будто идут на прием, а не в магазин или парк. В своем вискозном вечно мятом костюме, сделанном в ГДР, приходилось постоянно испытывать чувство человека третьего сорта. Другое дело в Париже, где предстояло пересесть на самолет компании KLM, вылетающий в Токио. Французы не делали фетиша из одежды. Они смеялись над нами по иному поводу - когда мы, привыкшие дома к сыру в качестве закуски, отказывались есть его на десерт или вину предпочитали крепкие напитки. А минеральная вода! Здесь уже мы смеялись над французами. Она была дороже, чем бутылка бордо, и это не могло нас не радовать. В Союзе нарзан и ессентуки стоили копейки.
В пятидесятые годы токийский маршрут для советского человека начинался из Парижа или Рима и пролегал через Афины, Каир, Анкару, Тегеран, Калькутту, Рангун, Бангкок, Манилу, Гонконг. Четырехмоторные самолеты, летевшие со скоростью 600 км в час, совершали посадку на дозаправку через три-четыре часа. И в каждом аэропорту все пассажиры, даже первого класса, перебазировались в транзитные залы. Исключение составляли мы, обладатели билетов суперпервого класса. Они давали право мирно спать в специальных купе, которые оборудовались для таких пассажиров на ночь. Мягкая кровать, индивидуальный вентилятор, электрическая лампочка, шторы, изолирующие от соседей. Отдыхаешь, вытянувшись во весь рост, как дома. ВЦСПС - богатая организация, и она не жалеет денег для руководящих функционеров. Крепко заснуть мешает лишь мысль: будут или нет подвергать в Токио нательному досмотру? Что последует за ним? Не аукнется ли нам эхом наш бывший "профсоюзник" Растворов?
Вот она Япония! Из иллюминатора видишь сотни людей с красными знаменами. На транспарантах крупными буквами по-русски: "Добро пожаловать в Японию, советские делегаты!", "Да здравствует японо-советская дружба!" Это пришли встречать нас. Сотрудники иммиграционной службы и таможни - сама любезность. Никаких нательных досмотров. Слава богу, кажется, пронесло. В Токио престижный отель в чисто японском стиле. Спим на полу на матрацах, раздеваться нам помогают женщины. Здесь так принято по отношению к гостям. За бумажными раздвигающимися стенами прекрасный парк-сад, где днем заливаются пением птицы, а по ночам громко трещат цикады. Экзотика! С ней еще не приходилось сталкиваться в жизни. В нарушение московских инструкций в посольство попадаем лишь утром следующего дня. Письма переданы в кабинет за металлической дверью. Пусть их расшифровывают те, в чьи обязанности это входит. Консул Часовников приглашает позавтракать.
ПО СТАКАНУ ВОДКИ ЗА ЗАВТРАКОМ
