Олег Матвейчев - Суверенитет духа
7. Раб, как мы видели, создается страхом. Но страх содрагает личность и приводит в движение дух, а движение духа ― начало мудрости. Тот, кто заглянул в Ничто, способен сопоставить Ничто и Сущее, положить их на разные чаши весов, а значит, задать вопрос: «Почему вообще есть сущее, а не Ничто, ведь могло бы ничего не быть, ведь Ничто легче и проще?». Тот, кто задал этот вопрос о «почему», об основании сущего, получает выход к сущему-в-целом, объемлет его. Отвечая на этот вопрос, он получает мировоззрение. Причем мировоззрение непоколебимое никакими событиями внутри сущего, ведь вопрос о сущем-в-целом так глубок, что охватывает и будущее, и бывшее, и величайшее, и мельчайшее. Мировоззрения могут быть различны, но все они совершенно универсальны, применимы ко всему, объясняют все.
8. Далее, раб трудится, то есть формирует материю природы. Каждая природная вещь имеет две стороны, с одной стороны она нечто самостоятельное, с другой стороны, дух может, приложив усилия, сделать ее тем, чем хочет. Раб сталкивается с самостоятельностью вещи, перерабатывает ее, а господин сталкивается уже с несамостоятельной стороной вещи, он преимущественно потребляет. Переработка вещи отстрачивает потребление, раб научается терпеть отсрочку между желанием и удовлетворением. Кроме того, постоянно подчиняя себя воле господина, он научается господствовать над своими вожделениями и желаниями, он копирует господина, интериоризует его. Постепенно раб сам становится господином, пока еще господином себя.
9. Наоборот, господин, который все меньше воюет и все больше потребляет, избаловывается. Он капризен, он получает всегда все готовое, он не терпит отсрочек в удовольствиях. Он не снимает форму вещи, обрабатывая ее в труде и, следовательно, не умеет ничего делать, так как умение и есть владение техниками, то есть снятыми формами… Он становится всецело зависим от раба. Более того, само его господство держится, по большому счету, только на том, что у него есть рабы, он называется господином, только в противоположность рабам. Убери противоположность, вместе с ней уберется и другая, если убрать ночь, не будет и дня. То есть господство, основанное на рабстве не самостоятельно, оно не самодостаточно. Господство не независимо, а наоборот, зависимо, оно само есть рабство.
10. Раб почувствовавший себя господином, видит господина только с той стороны, которой тот к нему повернут, со стороны потребления, он представляется всего лишь паразитом. О военной стороне дела, о риске жизнью, об охране жизни раба речи не идет, это «само собой разумеющаяся услуга». Поэтому раб все больше презирает своего господина и стремится избавиться от его господства. Но он пока не умеет держать оружия, он труслив. Поэтому сила в количестве. Рабы побеждают, потому что их больше. Восстания, как правило, случаются в минуту слабости и неготовности господина. Бунты и заговоры никогда не бывают честным вызовом на поединок, они всегда предательские, они всегда подлые, они всегда исподтишка. Вообще путь к свободе это всегда путь неблагодарности, ведь господин есть тот, кто дает, в частности он дал рабу самое больше, что раб ценит ― жизнь, но раб платит восстанием. Чего иного можно ждать от раба? У него нет чести и славы, он не приобретал ее в поединках, и не защищал ее, он не знает что это. Возможен другой вариант освобождения: господин умирает сам внезапно от чрезмерного потребления, либо поверженный другим господином. Тогда этот другой воспринимается как освободитель. Наконец, третий вариант освобождения: господин может сам освободить раба. В любом случае, для раба все кончается свободой.
11. Для господина тоже все кончается свободой. Господин, в конце концов, осознает, что его признание господином со стороны раба не есть истинное признание, в этом признании нет никакой чести. Настоящее признание господин может обрести, если его признает другой господин. Тот, кто не признан другим господином, сам еще не вполне господин. Более того, только тот, кто не имеет рабов, и не зависит от них, может быть признан настоящим господином. Таким образом, настоящий господин есть господин, признанный другим господином и оба они, будучи самодостаточными, уже не имеют рабов. Это один из главнейших факторов толкающий господ к освобождению рабов.
12. Раб, который видел господина только с потребляющей и господствующей стороны, не имеющий опыта господства, становясь свободным, либо в результате освобождения своим господином, либо чужим, либо в результате бунта, первым делом пытается воспроизводить внешнюю неистинную сторону господства, а именно сам пытается вести себя как господин, как это ему кажется. Он, прежде всего, пытается завести себе рабов (сладко, если это будет прежний господин), заставить других трудиться, и начинает потреблять. Это может затянуться достаточно надолго, пока не потребуется нового освобождения и понимания всеми сторонами, что настоящее господство есть взаимная признанность господами, а не рабами, что настоящее господство ― это самодостаточность и самообеспеченность, самостояние, независимость от рабов.
13. Что написано в пунктах с 1 по 5, есть принадлежность дикого «естественного состояния». Что написано в пунктах с 5 по 10 мы привыкли называть «феодализмом». То, к чему мы приходим в самом конце, а именно взаимной признанности всех господ господами, без всякого рабства, это новая история и «современное государство». В «современном государстве» изначально человек признан в качестве свободной личности, он имеет права, в его отношении действуют законы и проч. Если восточная деспотия знала свободу Одного Господина, а все были рабами, если античный и средневековый мир знал свободу Некоторых Господ, и его государства все же держались на рабстве, то новый мир и новые государства это государства, где каждый гражданин есть господин, где каждый есть князь, где все господа. Это государства, состоящие из одних только «монархов», которые тем более свободны, чем более самодостаточны, поскольку у них нет рабов.. Но всем воздаются «королевские почести» то есть, все друг с другом вежливы, все принимают участие в управлении государством и его жизни, они включены в него через профессии, сословия и проч. Ежели кто ведет себя еще как в диком состоянии, то есть не видит в других гражданах свободных людей (например, преступники), то и в нем отказываются видеть свободного и либо приводят его существование в согласие с его сущностью (лишают свободы), либо уничтожают. Он рискует жизнью, хочет умереть за свою незрелую, неистинную свободу? Вот ему эта возможность! Поэтому Гегель признает смертную казнь.
14. Есть еще одна проблема: нельзя сразу оказаться в ситуации свободы и господства, свобода не дается от природы, она завоевывается. Поэтому весь описанный путь был необходим. Было важно, говорит Гегель, чтобы Афины, например, получили сначала законы от Салона, а потом тиран Писистрат принуждал их исполнить. Тот, кто не научился повиноваться, не умеет властвовать, этап рабства обязателен. Только через подчинение и рабство, через труд и образование, через страх и творение мировоззрения человек идет к истинной свободе.
15. Но как же быть в современных обществах, где правовые государства уже созданы? Мы не можем с каждым поколением разрушать их и воссоздавать заново, чтобы новые граждане набрались истинно «господских» добродетелей. Для воспитания свободным гражданином человек в онтогенезе должен повторять филогенез, в воспитании должен быть пройдена история рода, человечества, в скором, свернутом виде. Для этого только, вообще говоря, и существует воспитание и образование. Дети, рождаясь, живут как в «естественном состоянии», причем на положении, если так можно выразиться «рабов», то есть тех, кто учится подчиняться, и чьи цели определяются взрослым, дети обязаны родителям и жизнью и поддержанием оной, и защитой и целями жизни. В своей теории воспитания, Гегель является жестким «антигуманистом», ребенок от рождения зол, то есть имеет дурную произвольную, а не свободную волю, ему еще только надлежит стать свободным, через умение подчинять себя разуму. Лишь по достижении совершеннолетия, ребенок обретает права свободного гражданина. Он, конечно, может бунтовать в «переходном возрасте», показывая свою взрослость и копируя у взрослых то, что ему кажется признаком взрослости, но этот этап юношеского бунта важен так же как революции в истории, а взрослая жизнь постепенно его поправит.
16. Казалось бы, все: совершенная система, но, однако, остается вопрос, что происходит с этим современным государством, если оно сталкивается на международной арене с другим государством. Нанесение оскорбления одному члену государства, есть нанесения оскорбления всему государству, здесь действует принцип «один за всех все за одного». А оскорбления могут быть нанесены легко, ведь, противное государство может быть еще из феодальной эпохи, может это еще то незрелое государство, что ищет себе рабов. А может, это другое свободное государство свободных граждан и тогда мы возвращаемся к пункту 1, с которого начался этот разбор, то есть к поединку между двумя свободными не на жизнь, а на смерть. Только теперь мы имеем дело не с отдельными личностями, а целыми государствами. А судьи над ними нет, все межгосударственные институты именно межгосударственные, а не надгосударственные, то есть существуют, пока сами государства их признают. Итак, в этом заключается громадная проблема. Мы бы с радостью могли решить ее, если бы просто для государств повторили бы ту же историю, ту же диалектику, что и для личностей, и заявили бы, что в итоге, дескать, на Земле должно существовать некое «государство государств», в котором все государства будут признаны, наделены правами, будут нести свою функцию…Но…
