Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие. От «Града обреченного» до «"Бессильных мира сего» Черновики, рукописи, варианты
В черновике не было звонка к Генке, потому что проводить Новый год Андрей собирался так: „А ровно в двадцать-три ноль-ноль придет Генка и притащит автодром, и жизнь тогда настанет, почти не отличимая от настоящей“.
И затем Андрей Т., дожидаясь Генку, не играл с дедушкой в шахматы, не читал сборник научной фантастики и не включал радиоприемник, „Спидола“ заговорила сама:
Настроение у него поднялось. Он совсем было собрался позвать деда, чтобы взяться за него наконец по-настоящему, как вдруг произошла странная вещь. Андрей Т. явственно услышал человеческий голос, и это был Генки-Абрикоса голос, и Генка звал на помощь.
Андрей Т. подскочил (распрямился, как стальная пружина). Комната, разумеется, была пуста, в ней не было ничего, кроме самых привычных предметов, и ни один из этих предметов (скажем, письменный стол) не умел разговаривать (например, аквариум с вуалехвостами) и тем более (предположим, тапочки) звать на помощь. Впрочем…
— Андрюха! Пропадаю!.. — воззвал голос Генки-Абрикоса.
Впрочем, один предмет, способный в каком-то смысле разговаривать, в комнате был. Он стоял рядом с кроватью, на табуретке, и представлял собою радиоприемник второго класса, именуемый „Спидола“ (он же — Спиха, он же Спиридоша, он же Спидлец этакий, в зависимости от состояния эфира и общего настроения). Андрей Т. осторожно взял его в руки и проверил верньеры. Спидлец был включен.
Это само по себе являлось загадкой. За два года обладания Андрей только один раз оставил Спиху включенным (когда уезжал на летние каникулы к бабушке). Более такие акты технического вандализма не повторялись и повториться не могли, но… Спидлец был включен, шуршала несущая частота, и явственный, хотя и слегка придушенный голос Абрикоса уныло повторял: „Андрюха… Андрюха… Пропадаю… На помощь…“
Вереница идей и догадок сверкающим вихрем пронеслась в мозгу Андрея, но тут же погасла, потому что потрясенному взгляду его представилось нечто совершенно уже фантастическое: шкала диапазонов на приемнике вдруг осветилась мерцающим зеленоватым светом, она стала похожа на дисплей японской самовзлетающей машинки, но на этом дисплее возникли не цифры, а буквы, и буквы эти сложились в светящиеся слова, и слова эти были: „КУХНЯ СПРАВА ХОЛОДИЛЬНИКА СКОРЕЕ УСПЕТЬ ПОЛУНОЧИ…“ И вдруг все исчезло, шкала стала шкалой, на полуслове оборвался голос („Андрю…“) и раздалось из приемника какое-то веселое бессмысленное и вовсе сейчас неуместное чириканье.
Разумеется (и к сожалению), на свете есть еще предостаточно человекообразных, которые способны тридцать три раза все обдумать и взвесить, прежде чем откликнуться на призыв о помощи. Тем более что в данной конкретной ситуации было что обдумывать и было что взвешивать: как так? да возможно ли такое? да это же розыгрыш! а если не розыгрыш, то уж наверняка чепуха какая-нибудь… И так далее. Приемники сами собой не включаются. Светящихся букв они выписывать не способны. А потом — каким это таким образом Генку-Абрикоса вдруг занесло в мировой эфир? Было, было что обдумывать и взвешивать. Но Андрей Т. делать этого не пожелал. Настал час действия, совсем как в тот роковой весенний вечер, когда компания (а точнее — банда) недорезанных басмачей из соседней школы окружила Андрея на темной аллее парка Победы и после краткого выяснения отношений (выяснялось кто есть кто) принялась не больно, но унизительно лупить его гитарой. Генка-Абрикос, оказавшийся неподалеку, не стал тогда раздумывать ни секунды — он ворвался в круг, размахивая своими чудовищными граблями, и в результате через две минуты они оба были основательно обработаны и отступили в беспорядке, но с честью… Такое не забывается.
Андрей Т. решительно спустил ноги с кровати и нащупал в темноте тапочки.
В квартире стояла полная и даже какая-то неправдоподобно абсолютная тишина. Перед телевизором, уронив на пол газету и сложив на животе руки, спал дедушка. Будучи подполковником в отставке, он имел на себе китель и бриджи, но без знаков различия, и явственно посапывал. Телевизор был включен, но без звука, и по экрану прыгали какие-то непонятные цветные изображения. На телевизоре в позе Багиры дремал кот Мурзила. Услышав Андрея, он немедленно распахнул свои глазища, сверкнувшие зеленым, как новые светофоры, и посмотрел строго, как бы спрашивая: „В чем дело? Кто вам разрешил встать с постели при наличии ангины?“
И было темно. Почему-то по всей квартире был выключен свет, словно наступила уже глухая ночь. И так же, как глухой ночью, стояла тишина на темной улице.
Ступая по возможности бесшумно, Андрей Т. пробрался в прихожую и там переобулся в ботинки. Надо было как следует подготовиться к экспедиции, и он натянул лыжную куртку, а в качестве оружия взял стоявший почему-то в углу складной металлический штатив для фотоаппарата, тяжелый и прикладистый, как боевая дубинка былинных витязей.
Теперь он был экипирован. В правой руке у него был боевой штатив, в левой радиоприемник „Спидола“. Мельком он подумал, что все это довольно странно: откуда взялся в левой руке приемник? Как в прихожую попал штатив и чей это, собственно, штатив?.. Однако времени размышлять не было — настал, как уже говорилось выше, час действия.
На кухне Андрей Т. прежде всего обследовал пространство справа от холодильника. Собственно, в прежние беззаботные времена никакого пространства там не было и быть не могло — стена там была, а не пространство. Однако сейчас стены там не оказалось. Оказалась там темная дверца… то есть даже не дверца, не было там дверцы, а — дыра, четырехугольная, беспросветно черная, размером с холодильник, и несло оттуда ледяной сыростью.
Эта дыра показалась Андрею Т. настолько непривлекательной, что ноги его сами собою прекратили движение свое и обнаружили тенденцию прирасти к полу. Представилось, что в этой ледяной дыре грязно, слякотно, мерзко, липко и тесно. Представились: ржавые крючья, ввинченные в стены и норовящие угодить в глаз. Представились: скользкие выщербленные ступени, уводящие куда-то в подземелье и вдруг обрывающиеся поганой ямой. И еще представились: какие-то серые, мохнатые, кругом в сосульках и с большими глазами, отсвечивающими красным…
Вообще-то Андрей Т. никогда не считал себя трусом в унизительном смысле этого слова. Просто он порой ратовал за разумную осторожность, И вот сейчас у него совсем было возникло ощущение, что пора, пожалуй, считать час действия своевременно оконченным и объявить, пожалуй, час размышлений и теоретических обоснований.
Первое, увиденное Андреем Т. в туннеле (коридор, где пахло канцелярией и по стенам были развешены многочисленные и весьма странные объявления), в черновике перенесено на позже (после испытания водой — бассейном), а вместо него описывалось следующее: „Во-первых, ледяная тьма тут же исчезла, сменившись хотя и тусклым, но все-таки светом. Во-вторых, в свете этом не обнаружилось ни слякоти, ни тем более каких-либо крючьев. Был тоннель с кирпичными стенами, низкий (идти пришлось на полусогнутых), сыроватый, но вполне опрятный и тихий. Непонятно было, правда, откуда идет этот свет, оранжевый, как у самых новейших уличных фонарей, и непонятно было, куда ведет тоннель…“
Далее следуют размышления о том, как тоннель этот может быть расположен в стене, выходящей на улицу, а затем идет первое испытание (водой), но описано оно по-другому:
Впрочем у Андрея не оказалось времени, чтобы как следует обдумать и разрешить возникшие вопросы. Тоннель вдруг расширился и — одновременно — стал выше, теперь это был уже не тоннель, а скорее некий зал. Оранжевый свет побелел и сделался гораздо ярче, исчезла подозрительная дымка, скрывавшая до сих пор все, что было впереди, и стало видно, что зал, в который попал Андрей Т., огромен, выложен кругом белым кафелем и что все это напоминает обыкновенный плавательный бассейн. Да, это был обыкновенный плавательный бассейн, шириною метров в десять, а длиною — все пятьдесят. Только в нем не было воды.
Нельзя сказать, чтобы Андрей Т. никогда в жизни не видел плавательных бассейнов. Он их видывал, а в одном из них даже пытался сдавать нормы на ГТО-отличник и яростно их сдавал до тех пор, пока его не вытащили уже с самого дна и не откачали, пользуясь новейшими достижениями медицины. Это малоприятное событие отнюдь не забылось, и Андрей Т. прежде всего попытался раскинувшийся перед ним бассейн обойти стороной. Ему очень не понравилось, что на чистом сухом кафеле дна были там и сям разбросаны какие-то заскорузлые тряпки. Непонятно было, что это за тряпки, но угадывались в них: шерстяные вязаные носки, что-то вроде старой футболки (с номером), брюки, продранные на коленках, и даже, кажется, дубленый полушубок, вывернутый наизнанку.
Далее следует путешествие по бассейну, заполняющемуся водой и паром. В окончательном варианте пар только упоминается, а в черновике о нем подробнее: „Откуда пар? — повторял он про себя, как будто это имело хоть малейшее значение. Откуда здесь взялся пар? Ведь вода не горячая, так почему же пар? Такие вот бессодержательные и бесполезные мысли скакали у него в голове, как воробьи по веткам…“
