Миша Вербицкий - Антикопирайт
Дальше Барбрук–Камерон прямо–таки цитируют эту самую написанную PFF (Тоффлером, Дайсон и компанией) Магну Карту для двоичной эры
• Будущие хозяева Америки – люди свободных профессий: программисты, адвокаты, авторы видео–игр, в общем техно–интеллигенция, «ремесленники высоких технологий». Классовые интересы этой прослойки лежат в либертарианстве, т.е. таком строе, где государство отказывается от всех социальных функций и сокращает (упраздняет) налоги; а жители сами организуют себе социальные функции по обоюдному желанию сторон.
• Правящий класс Америки всегда стремился к либертарианству, но он был связан бизнесом и имуществом и несвободен. «Ремесленники высоких технологий» ничем таким не связаны и вполне могут добиться себе либертарианства.
• «Ремесленники высоких технологий» это по сути хиппи (сомнительный, кстати, тезис; но безусловно верный в отношении «Wired» и прочего барахла). Теперь вот путь высоких технологий привел хиппи, парадоксальным образом, не «вперед», а «назад», в Америку Джефферсона и Бенджамина Франклина, нарисованного на стодолларовой бумажке.
Тут Барбрук–Камерон отмечают с удивлением, что вот и у научных фантастов Азимова и Хайнлайна такое, парадоксальное, случается – что высокие технологии приводят не к «экотопии», а к отцам–основателям. Я подозреваю, что никакой другой научной фантастики они не читали, поскольку к отцам–основателям приводит технический прогресс у всех вообще почти американских писателей научно–фантастических.
А вот самое главное обвинение, ради чего собственно и написана статья Калифорнийская Идеология.
• Самый Главный В Киберкультуре Журнал «Wired»! опубликовал у себя Тоффлера! Который! Гад такой! Хочет! Сократить! Пособие по безработице! Вместе! С Ньютом Гингричем! У которого Рога! Хвост!
И Копыта!
Ой, лови его, лови, да дави его, дави.
• А все это происходит потому, что в Америке правые победили левых и поголовно их уничтожили, теперь там одни все правые, от этого такое увлечение отцами–основателями. Которые гады! У них были рабы! Им нельзя верить.
• В США надо немедленно отобрать имущество у богатых и раздать нуждающимся, от этого им будет хорошо.
• В Калифорнии есть уборщицы. О какой свободе вообще можно говорить, если уборщицы! Тем более что они все поголовно цветные! Расизм! Держи! Тащи! Держи! Тащи!
• В прогрессивной Европе о снижении роли государства речи не идет, а в отсталой Америке идет.
• В прогрессивной Европе есть много нет–художников, которые совершенно не хотят никакого либертарианства. Это не «ремесленники высоких технологий», это артисты, прогрессивные люди. А музыканты даже используют компьютеры, которые сочиняют техно и джангл.
Я не утрирую, я пересказываю близко к тексту.
А вам, достойный читатель, никогда не хотелось связать всех вообще «нет–художников» одной и той же поганой веревкой и утопить их в одном и том же поганом говне? «Мой бойфренд бля не вернулся с войны бля». Какое говно, какое тупое, коньюнктурное, сраное, бессовестное говно.
«Kids, does your mommy or daddy use frames? Kill them. No, it's OK. If they use frames they deserve it. »
«Калифорнийская Идеология» была напечатана в «Журнале.ру» в омерзительном даже по сравнению с оригиналом переводе (скажем, оригинал начинается словами «Not to lie about the future is impossible and one can lie about it at will», а перевод – словами «Нынче лгать о будущем невозможно, и поэтому можно лгать о нем, как хочется» смысл ПЕРВОЙ ЖЕ САМОЙ ФРАЗЫ поменялся на противоположный, из–за переводчика, который идиотский дебил). Вообще удивительно дебильное место «Журнал.ру», сплошные говноедские идиоты, иначе как они терпели подобное над здравым смыслом издевательство.
Еще мне понравился перевод названия «Электрический Четко–Пластырный Кислотный Тест» (Тhe Electric Kool–Aid Acid Test). Четко–пластырный. Когда Горного похоронят, на могиле его напишут «четко–пластырный». Говном.
Давно пора.
Его вообще, этот перевод, хоть кто–нибудь читал? Его по–моему никто не читал.
Еще Горный очень часто публиковал Сергея Дацюк.
К вопросу о сердце зла
...The heart of evil is the Global Business Network...
В той версии «кибер–культуры», которая вышла у Барбрука с Камероном, EFF и журнала «Wired», дискурсивная модель не сдвинулась дальше распознавания племенных тотемов и ритуального сотрясения разрисованного плоского копья
– Возвращение к идеалам американской Конституции значит рабовладение и расизм
– My boyfriend came back from the war.
– И хотя французская система Минител давно уже устарела, ее история непосредственно опровергает анти–этатистские предрассудки калифорнийских идеологов
– My boyfriend came back from the war.
– Я тоже учёный я побольше вашего видал вы и лопату–то сроду в руке не держали а туда же учить нас. А нас учить нечего мы сами кого хочете научим. Мы жизнь то не книгам не по пробиркам хуиркам знаем мы вон всю войну прошли а туда же. Учить нас. Учить нас дорогой не надо не вы нас учить права имеете. Мы вас поучим ещё как жить то а не то. Вы думаете я человек тёмный отсталый?
– My boyfriend came back from the war.
Ни к «кибер», ни к «культуре» этот утробный вой пикейного жилета не относится никак; просто обсуждение текущей скукоты и рутины механически привязывалось к рекламным изображениям, изображавшими, понятно, модную молодежь среднего возраста с дорогими компьютерными прибамбасами.
А киберпанк между тем худо–бедно существовал и худо–бедно породил определенную субкультуру, никак, разумеется, не связанную с рекламными пожилыми подростками, Барбруком и Минителем. Идея «крипто–анархии» состояла в том, что сильная криптография может революционно изменить социум как он есть – если все экономические операции будут проходить зашифрованные через Интернет, никакое государство не сможет вмешаться в сделку и проследить за ее правильным исполнением и/или взять налоги. По мере того, как целые секторы экономики выводятся за рамки государственного контроля, все большую роль играет саморегуляция и деловая репутация участников сделки; эти структуры приведут к созданию параллельных образований вне Сети, и рано или поздно возникнет общество без государственного принуждения, анархия т.е. Общество абсолютной свободы; общество, основанное на доверии, а не на принуждении. Из манифеста крипто–анархии, написанного в конце 1980–х одним из основателей шифропанка Тимоти Мэем:
...И как, казалось бы, малозначительное изобретение – такое, как колючая проволока – позволило совершить огораживания колоссальных ферм и ранчо, навсегда изменив представления о земле и правах собственности на диком Западе; подобно этому, казавшееся малозначительным изобретение из никому не известного раздела математики превратилось в стальные кусачки; кусачки, которые разрушат колючую проволоку, ограничивающую интеллектуальную собственность.
Мужайтесь, ведь вам нечего терять – кроме ваших заборов из колючей проволоки.
Общество без собственности и без копирайта; общество, где фокус общественной жизни лежит не в потреблении, а в создании; общество, где вся социальная жизнь подчинена творчеству и игре.
Контр–утопическая сторона этой же модели была не менее увлекательна; авторами киберпанка описывался мир криптографического феодализма, где государственной власти более нет, все силовые инструменты принадлежат корпорациям, а протагонист–хакер вольный художник живет своими мозгами, по–маленькому взламывая у мега–корпораций свой кусочек информационного пространства.
Упростив ее и опошлив, эту философию популяризовали на деньги Ньюта Гингрича скучные, малограмотные и бездарные карьеристы под именем кибер–либертарианства; теперь речь шла лишь о попытке воплотить в жизнь либертарианскую социальную утопию (т.е. отмену государственной регуляции экономики) в рамках компутерной сети. Об антикопирайте уже никто не говорил.
Еще более одиозная версия того же называлась Global Business Network; клуб топ–менеджеров и консультантов хай–тека и нефтяной индустрии, один из десятка аналогичных полу–закрытых клубов, управляющих западным корпоративным бизнесом (то, что по–английски называется old boys' network). Основное отличие GBN от родственных организаций – те состояли из практиков, интеллектуальный кругозор которых ограничивался гольфом и кроссвордами; а деятели GBN излагали мысли свои на модном среди психоделического сообщества жаргоне когнитивной психологии («mental maps», «reality tunnels» и прочие отвратительно захватанные и затертые побрякушки потерянного племени). GBN был и остается рокфеллеровским клубом с психоделическими устремлениями («Hippie Trilateral Commission», называет GBN конспиролог Марк Стэлман (Mark Stahlman).
Исторически, деятели GBN группировались вокруг журнала «Whole Earth Review» и частной (не подключенной, вплоть до 1990–х, к Интернету) компутерной сети под названием Well. Последняя была не бесконечно уникальной самопальной альтернативой Юзнету, аборигены которой (яппи разных мастей, художественно–гуманитарно–макинтошевской персуазии, от хакерства далекие совсем) считали себя кибер–элитой, так как платили нефиговые бабки и проходили цензуру и жесткий фэйс–контроль, чтобы не ругаться матом нихуя. В Юзнете преобладали студенты–юниксоиды и хакеры, беспощадно эту самую кибер–общественность высмеивавшие за занудство, техническую неграмотность и склонность с апломбом рассказывать друг другу о грядущем «киберпространстве», которое путем перемешения электронов непременно породит в себе вудуистское божественное сознание лоа или какую–нибудь не менее идиотскую хрень (я в принципе пересказал сюжеты романов Уильяма Гибсона, но подобная каша в голове для этой публики достаточно типична). Большинство «киберпанков» из Well–а вообще–то не представляли себе работы компутера даже и в самых общих чертах (Гибсон, скажем, не спрограммировал ни строчки и не слыхал даже как это делается); так что версия о самозарождении компутерного сознания в корзине грязного белья обсуждалась этой публикой совершенно серьезно. В Европе, этот же стиль мышления породил Барбрука–Камерона и «нет–искусство»; разницу сию я отношу за счет большей доступности правительственных грантов.
