Итоги Итоги - Итоги № 10 (2013)
Обзор книги Итоги Итоги - Итоги № 10 (2013)
Божьей милостью / Политика и экономика / Наше вс
Божьей милостью
/ Политика и экономика / Наше вс
Историк Алексей Беглов: «Утилитарное отношение к Церкви сохранялось при всех Романовых»
Современную Русскую православную церковь часто упрекают в сервильности по отношению к власти. Впрочем, упреки эти имеют многовековую историю. Ведь за три столетия правления Романовых в России выстроилась беспрецедентно жесткая система давления государства на Церковь. О том, как и почему это происходило, «Итогам» рассказал историк религий, старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН Алексей Беглов.
— Алексей Львович, насколько кардинально менялся социальный статус православной церкви на протяжении обозримой российской истории?
— С конца XIII века и до рубежа XVI и XVII веков Церковь берет на себя множество функций и обязанностей. По мысли историка Игоря Смолича, в этот период она становится воспитателем. Всего — и русского народа, и государства, и культуры, и политической мысли. Монастыри выступают как культурные центры и хозяйственные единицы, выполняют экономическую роль. А потом начинается Смута, которая перетряхивает строй госвласти и начинает менять ее отношения с Церковью. При Михаиле Федоровиче, первом из Романовых, государственные органы начинают играть все большую роль в функционировании церковного организма. Поначалу это воспринимается как естественный ход вещей, но постепенно вызревает конфликт.
— Первая реальная попытка узаконить факт вторжения в церковную жизнь связана с Соборным Уложением…
— Когда царем становится Алексей Михайлович, он принимает этот первый свод русских законов. Уложение узаконивает элементы этого вторжения в виде Монастырского приказа. Формально он берет на себя часть судебных функций, но на самом деле это косвенно касается и функций управления церковным имуществом, прежде всего земельным. Естественно, это породило оппозицию, самым ярким выразителем которой стал патриарх Никон. Он вообще попытался доказать преобладание патриаршей власти над царской.
— Это не напоминает вам папские амбиции?
— Сам Никон, видимо, действительно испытывал влияние этих идей, но в целом государственнических претензий у русской церкви тогда не было. При этом главным нервом полемики для Никона было именно Соборное Уложение с Монастырским приказом, упомянутым в 13-й главе. Приказ, как считал патриарх, вторгался в каноническую сферу Церкви: раньше был святительский суд, а теперь — светский! Никон принялся фактически шантажировать Алексея Михайловича своим уходом. Патриарх занимал настолько непримиримую позицию, что восстановил против себя значительную часть боярства, решительно поддержавшего царя. На Соборе 1666—1667 годов Никона осудили и отправили в ссылку. Но царская власть все равно вынуждена была пойти на уступки. Была приостановлена, правда, как оказалось, временно, работа Монастырского приказа. То есть свершилось то, за что боролся Никон.
— Одновременно была проведена церковная реформа. Без полного ритуального единения русской церкви с греческой невозможно было говорить о Москве как о «третьем Риме».
— Обрядовая реформа была нужна Алексею Михайловичу и всей тогдашней московской элите. Политические взгляды царя, его виды на себя как на наследника Византии, защитника всего православия, заставляли стремиться к такому тождеству русской и греческой веры. С Востока поддерживали его планы. Греческие иерархи и купцы прямо говорили Алексею Михайловичу: «Да будеши новый Моисей, да освободиши нас от пленения…» Везде, начиная от Малороссии и до Константинополя, был греческий обряд, надо было и Русь приводить к общему знаменателю. К тому же иерархия и просвещенное духовенство стремились упорядочить религиозную жизнь. Напрашивается параллель с католической иерархией, которая принимала меры в борьбе с протестантской Реформацией. И там и здесь налицо попытка урегулировать народное благочестие. На все это наложилась обрядовая реформа. Плюс еще напряженная политическая ситуация. Образовался сложный узел, который требовалось разрубить, и государство принялось это делать, подчиняя себе Церковь.
— Вы имеете в виду Петровскую эпоху?
— Поначалу у Петра I никакой программы относительно Церкви не было. Смерть патриарха Адриана и учреждение царем Святейшего синода разделяют двадцать лет. Прежде всего Петр хотел наложить руку на патриаршие вотчины, на казну Церкви. И это было сделано. Еще при Адриане в обход патриарха начали назначать людей в патриаршие приказы, которые управляли церковным хозяйством. На места ставились государевы люди, которые смотрели за казной.
В абсолютистском государстве началась новая фаза переподчинения Церкви со стороны власти. Во время зарубежных поездок Петр четко усваивает идею, что он, монарх, — посредник между Творцом и своими подданными. Это хорошо видно из списка книг, которые он заказывает к переводу для царевича Алексея. Петр синтезирует идеи, полученные в Европе, и уже видит себя не в контексте Святой Руси, где существует баланс патриаршей и царской власти. Царь ощущает себя абсолютным монархом государства, которое должно вобрать в себя и Церковь.
Сначала он восстанавливает Монастырский приказ, который берет на себя хозяйственное управление Церковью, а затем передает его в ведение Святейшего синода, который появляется в 1721 году. В Синоде должны были заседать исключительно духовные лица. При Петре I — не только иерархи, но и архимандриты с протоиереями.
Через год после учреждения Синода вводится должность обер-прокурора. Он никогда не являлся членом Синода и был поставлен царем «вне» и «над» ним. Как писал Петр I, избрать его надо из трезвых офицеров, чтобы смотрел за порядком. Нужно сказать, характерная для Петра фраза. Характерная своей неясностью прежде всего. Что такое «порядок»: в делопроизводстве или в том, чтобы члены Синода бороды друг другу не драли? Если в делопроизводстве, так должен быть не просто непьющий офицер, а человек с головой трезвой...
На протяжении всего XVIII века развертывается борьба между синодалами и обер-прокурорами. Обер-прокурор — не министр, он станет им в XIX веке, а тогда он выглядел странной фигурой. Никто не понимал его точное место в государственной машине. Тем более что синодалы сохраняют до конца XVIII века право личного доклада императору.
Вплоть до XVIII века в приходах в целом сохранялась традиция выбора священнослужителей прихожанами. Епископ же всегда назначался патриархом, а потом — Синодом. В какой степени в этом участвует царская власть? При Петре I — очень активно. Царь старается поменять кадровую политику как минимум в отношении епископата. Например, он отдает явное предпочтение епископам-малороссам и замещает ими великороссов в российских епархиях. Церковные иммигранты не только более просвещенные, но и более лояльные царю…
— Иными словами, укрепляли вертикаль?
— Гораздо важнее для государства было экономическое подчинение Церкви. Деньги священнослужителей зависели от того, к какой страте духовенства они принадлежали. Так, приходское духовенство кормилось с прихода. При церкви могла быть землица. Можно было ее или обрабатывать, или сдавать в аренду. Церковь могла владеть лавочками на ярмарках — еще статья дохода. Могла быть и рыбная ловля в местном озерце. Но это, конечно, далеко не везде.
К тому же два раза в год собирали «ругу» — регулярную плату с прихожан. Как правило, натурой: яйца, курица, зерно. Плюс плата за требы: отпевания, крестины, венчания... В XVIII веке эта система худо-бедно работала. А в XIX, при Александре I, экономическая самостоятельность прихода была подорвана.
Петр, упраздняя административную самостоятельность Церкви, не доводит дело до конца. Оставляя земли епископских кафедр, царь сохраняет независимость епископов. Но Екатерина II завершает дело Петра. Впрочем, еще при Иване III впервые был поставлен вопрос секуляризации — изъятия церковных земель и передачи их гражданскому ведению. Но понадобилось 250 лет, чтобы цари могли окончательно лишить Церковь экономической независимости. Екатерина II проявила политическую волю. Она упразднила независимость Церкви, лишив иерархию хозяйственной самостоятельности.
Первоначально Екатерина планировала посадить на жалованье всех, даже приходских. Не получилось, денег не хватило. Более или менее достаточным содержанием были обеспечены только епископские кафедры. Но наиболее чувствительный удар секуляризация нанесла по монастырям. После секуляризации численность монашества буквально за считаные годы сократилась на несколько тысяч человек. Монахи бежали — в города, в леса, за границу: в Молдавию, Румынию, Турцию...
