В Золотавкин - Фантастика и будущее
Обзор книги В Золотавкин - Фантастика и будущее
Золотавкин В Д
Фантастика и будущее
В. Д. ЗОЛОТАВКИН
ФАНТАСТИКА И БУДУЩЕЕ
Художественная фантастика, имеющая за собой многовековую историю, за последнее столетие поднялась на новую качественную ступень, приобрела облик, не свойственный ей ранее, ее преображение связано с широким использованием научных проблем и гипотез для решения художественных задач. Мифологический, сказочно-волшебный арсенал этого вида литературы обогатился художественным осмыслением научных открытий и достижений. Возник термин "научная фантастика", обозначивший вид литературы, в котором сочетались типы познания, прежде считавшиеся исключающими друг друга как по своему предмету, так и по методу. Возникновение этого нового вида литературы не произошло по воле чистого случая. Оно явилось реакцией художественной мысли на те существенные перемены в жизни человека, которые произвело практическое использование научных достижений. XIX век, как никакой из предшествующих, убедил наглядно, что наука превращается в один из решающих факторов человеческого бытия, что она меняет сложившийся уклад жизни, что в будущем она приведет к еще более чудесным переменам. Тогдашние, на взгляд современного человека, неуклюжие, примитивные паровозы и пароходы, электрическое освещение и телефон, воздушные шары и первые самолеты казались, не могли не казаться, чудесами. Отрочество и юность науки порождали светлые, оптимистические надежды на будущее, которое окрыляло людей волнующими картинами благополучия, бытовых удобств, избавлением от изнурительного физического труда. Правда, уже в XIX в. появились луддиты, на себе почувствовавшие отрицательные последствия капиталистического применения машин и увидавшие в них своих злейших врагов, уже тогда появились ученые и псевдоученые, сулившие большие бедствия в будущем. Но в основном новейшая наука и техника восхищали и удивляли людей, а не пугали. Неблагоприятные стороны научного и технического прогресса осознавались сравнительно небольшим числом людей. В науке безраздельно господствовала классически ясная и гармоничная ньютоновская механика. Она вполне удовлетворяла существовавшим потребностям понимания мира. Литература XIX в. откликнулась на новый фактор человеческой жизни светлым жюль-верновским романтизмом. Диковинные технические достижения, идеи которых носились в воздухе и были как бы на подходе, представляли всеобщий интерес. Они были настолько занимательны сами по себе, что Жюль Верн на десятках страниц описывал их как реально существующие. Мечта о том, что с помощью необыкновенных машин человек все больше и больше будет становиться хозяином природы, существом более могучим и совершенным, чем он был раньше, водила пером писателя. Мужественные и благородные исследователи природы, поборники добра и человеческого счастья - эти люди стали любимыми героями Жюля Верна и его читателей. Благо, и ничего, кроме блага, - такой представлялась цель научного и технического развития. Радужные перспективы поначалу почти не давали оснований опасаться, что наука и техника таят в себе и нечто другое, что может принести человеку немалые бедствия. Великий романтик не сомневался, что научно-технический прогресс и прогресс нравственный пойдут бок о бок, что успехи науки и техники приумножат человеческую добродетель, освободят человека от многих пороков. В этом мироощущении - источник его оптимистического, жизнерадостного творчества. Но история отвела не так уж много времени ничем не омраченному взгляду на перспективы науки и техники. Дело оказалось не таким уж ясным и безмятежным. Это понял и сам Жюль Верн на склоне своего жизненного и творческого пути. Интенсивное развитие капитализма порождало новые и более острые противоречия в применении научных открытий и изобретений. Все большее количество людей воочию убеждалось, что наука и техника в чем-то облегчают жизнь людей, а в чем-то другом и осложняют ее. Обогащая предпринимателей, наживающих на новой технике многомиллионные состояния, машины несут рабочим потогонную систему Тейлора, полную или частичную безработицу, производственный травматизм, новые способы массовых убийств в войнах. Научно-техническая революция XX в. породила не только идеалистические шатания в философии, сущность которых раскрыл В. И. Ленин в "Материализме и эмпириокритицизме", но и обострила опасения за судьбы человечества. Стало ясно, что войны с применением новейших технических средств будут самыми разрушительными в истории, что сами условия жизни людей могут невероятно осложниться, что узкие социальные группки или даже авантюристы-одиночки, опираясь на мощь разрушительной техники, способны ввергнуть миллионы людей в пучину невиданных прежде бедствий. Теория относительности, научные открытия конца XIX и начала XX вв. неопровержимо доказали, что на их основе возможно создание таких технических средств, значение которых трудно охватить даже самому прихотливому воображению. Начало зарождаться отношение к науке, как к джинну, выпущенному из бутылки, от которого в равной мере можно ожидать как добра, так и зла. В фантастике стал меняться характер предвидения. Если Жюлю Верну на протяжении почти всего творческого пути рисовались совершенно определенные перспективы логичного развития науки и техники, то в новое время самые неправдоподобные предсказания уже не казались несбыточными. Первым писателем-фантастом, осознавшим негативную сторону научно-технической революции и сумевшим в яркой художественной форме выразить свои тревоги, стал Г. Уэллс. В его творчестве, рзностороннем и противоречивом, как сама эпоха, только временами находит место представление о единстве нравственного и научно-технического прогресса. В основном же его герои, живущие в мире фантастической техники будущего, являются носителями всех пороков современного писателю общества, пагубность которых во сто крат усугублена мощью открытий, находящихся в их распоряжении. Уже не светлый взгляд в будущее, а тревога за него, за судьбы мира движет пером писателя, видящего, как современный мещанин получает в свои руки необычайную силу техники. Творческий метод критического реализма служит Г. Уэллсу средством разоблачения пороков и противоречий капиталистического общества. Новый характер приобрел союз фантастики и науки в последние десятилетия. То, что в начале XX в. можно было только теоретически предполагать исходя из тогдашних научно-технических представлений, стало во многом фактом реальности. Мир стал свидетелем двух истребительных мировых войн, ужасов Хиросимы и Нагасаки, бесчеловечности фашизма, с одной стороны, первых атомных электростанций, первых полетов в космос, первых успехов генетики и кибернетики - с другой. Минувший период XX в. подтвердил как оптимистические, так и пессимистические прогнозы будущего. Появились невообразимые технические достижения, а наука обещает новые, еще более грандиозные. Наука достигла небывалого расцвета. Сейчас на земле одновременно работает столько ученых, сколько их не было за всю историю человечества. Недавно распространенное представление о том, что количество научных достижений умножается в геометрической прогрессии, многим ученым уже кажется недостаточным. Произошел важнейший сдвиг в понимании роли науки в обществе. Теперь мало у кого вызывает сомнение истина, положенная Г. Уэллсом в основу своего творчества, истина о том, что наука развивается и используется в практике не только по имманентным, присущим ей изнутри законам. Ее прогресс неразрывно связан с прогрессом общества. Понять роль науки в общество возможно только на основе науки о законах развития самого общества. Рождение первого в мире социалистического государства, а затем и целой системы социализма стало важнейшим фактором. Не учитывая этого, нельзя представить себе будущее научного прогресса без применения его новейших достижений в интересах народов. История показала, что социализм явился не только могучим стимулятором развития науки, которая в новых социальных, условиях стала непосредственной производительной силой, но и доказала, что только передовой общественный строй может быть гарантией от бесчеловечного использования научных достижений. Два мира, в которых наука служит противоположным целям, породили две тенденции в художественной фантастике, ставшие очевидными и у нас, и на Западе. Та действительность, в условиях которой живет художник и которая повседневно воздействует на него, в значительной степени определяет его взгляд на будущее. Он может быть безысходным или оптимистическим, утверждающим или отрицающим. Что ждать от будущего, в какой мере воплотится в нем эстетический идеал писателя? - этот главный вопрос влечет за собой массу дополнительных проблем, влияет на жанры научной фантастики, на изображение человека, на понимание конфликтов. Фантастика в ее лучших образцах перестала быть только занимательным чтением. Она служит выражением размышлений писателя о судьбах человечества, о путях прогресса, о смысле жизни; она отражение его тревог и надежд. Лучшие научно-фантастические романы - это романы социально-философские. Уходит в прошлое понимание фантастики как средства развлечения или популяризации науки. Ее обращенность к острым социальным проблемам, волнующим буквально каждого человека, философский подход к их осмыслению в сочетании с увлекательностью изложения - не в этом ли секрет миллионных тиражей фантастических книг и все еще не утоленного спроса на этот вид литературы? Практика социалистического строительства и марксистско-ленинская теория вот тот фундамент, на котором строится здание советской научной фантастики. На этой основе наши писатели-фантасты доказали свою способность представить картину будущего с наибольшей степенью вероятности, вскрыть диалектику дальнейшего движения человеческой истории, убедительно воплотить в своих произведениях передовой эстетический идеал. "Заглянуть в будущее, - писал А.В. Луначарский, - постараться, хотя бы в форме научной догадки, показать, каков будет этот мир через несколько лет, во что оформится наш социалистический город, в какие конфликты вступят принципы буржуазного мира и принципы социалистические в различных пунктах земного шара, словом, постараться приподнять завесу будущего - это задача прекрасная. Конечно, совершать полеты в безвоздушном пространстве и просто предаваться гаданиям сейчас было бы смешною Но в туманное еще будущее мы бросаем могучие снопы лучей нашего марксистского прожектора." (1) Мировоззрение художника и действительность, питающая его творчество, вот те исходные позиции, на основе которых сформировались два направления в современной фантастике, принципиально различные как в своей идейной основе, так и в самых существенных художественных особенностях. Противоречия капиталистического общества, с последствиями которых западные фантасты сталкиваются на каждом шагу, находят специфическое отражение в их творчестве, определяя собой отношение к будущему. Многотомная библиотека западной фантастики - это огромная, ни с чем не сравнимая коллекция страхов перед опасностью атомной войны, автоматизацией производства, перенаселенностью планеты, истощением природных ресурсов, стандартизацией жизни. Далеко не всегда эти опасения являются произвольной выдумкой авторов и вызываются примитивным желанием пощекотать нервы обывателю. Как правило, они навеяны обстоятельствами реальной жизни капиталистического общества и выражают обоснованную тревогу писателей за будущее. Противоречивость произведений прогрессивных западных фантастов заключается в том, что они, видя и талантливо изображая тупик, в который зашло буржуазное общество, одновременно не могут представить себе пути к лучшему будущему. Их социальная практика обеднена, а расширить ее за счет изучения и осмысления реального прогресса, достигнутого социалистическим обществом, большинство из них не может. Действительность капиталистического мира не дает западным фантастам прочной опоры для позитивных гипотетических построений. В лучшем случае им приходится опираться на теории буржуазных экономистов и социологов, уже сегодня в значительной мере скомпрометированные жизнью. Вот почему в западной литературе крайне беден жанр художественной утопии, выражающий положительное представление о будущем. Излюбленный жанр буржуазно фантастики - романы-предупреждения, предостерегающие о грядущих бедствиях, угрожающих человечеству, если неблагоприятные тенденции современной жизни возьмут верх. Только социалистической фантастике, ориентирующейся по надежному компасу марксизма-ленинизма и опирающейся на действительность социалистического общества, оказалось по плечу создание цельных в своей образной системе, художественно убедительных, оптимистических концепций будущего мира. Не обходя противоречия социального и научно-технического прогресса, не упрощая сложности проблем, стоящих на пути человечества, советская фантастика выражает веру в светлое завтра. Жанр, условно именуемый утопическим, наша литература обогатила рядом ярких произведений, получивших широкую известность. Два направления в фантастике отражают две концепции будущего и человека. Литераторы Запада редко предпринимают попытку предугадать облик людей, которым предстоит жить через века. Они рисуют впечатляющие картины научно-технического прогресса, освоения Земли и других планет, изображают технику, которая существует пока лишь в смелых прогнозах ученых или даже превосходит их. Внешняя обстановка, в которой действуют герои их фантастических книг, разительно отличается от современной, но сами герои нам хорошо знакомы. На фоне грядущей техники мы видим современного человека капиталистического общества со всеми его сегодняшними противоречиями и пороками, подчас изменившегося в худшую сторону, отброшенного назад в своем нравственном развитии. Лучшим произведениям советской фантастики, наоборот. свойственно стремление предвидеть те реальные сдвиги в сознании и психике человека, которые произойдут под влиянием социального и научно-технического прогресса. Если сравнивать героев советской фантастики с нашими современниками, то с определенной долей условности можно сказать, что они напоминают нам лучших людей нашего времени, прекрасные качества которых обогатились в ходе исторического развития и стали нормой для большинства населения. Вместе с тем новый облик мира порождает в людях такие черты характера и поведения, которые могут возникнуть только в иную эпоху. Наши писатели не освобождают своих героев от противоречий, но это не современные противоречия, механически перенесенные в будущее. Если основой для воплощения человека в западной фантастике зачастую служит представление о вечности и неизменности его природы, то советские фантасты утверждают способность человека к совершенствованию, к освобождению от пороков, порожденных прежними общественными отношениями. Чем человечнее станут обстоятельства, тем совершеннее будет человек. Закономерно, что различие в понимании действительности ведет и к коренным различиям в воплощении эстетического идеала. Не ожидая от будущего ничего хорошего, многие западные писатели ищут выход в идеализированном или даже реальном прошлом, которое представляется им более привлекательным, чем грядущее. Другие верят в возможность освобождения капитализма от присущих ему противоречий или по крайней мере в их сглаживание. В том и другом случае эстетический идеал носит иллюзорный характер, он несбыточен. Книги советских фантастов проникнуты убежденностью, что пет оснований искать золотой век в прошлом или возлагать надежды на "улучшенный" капитализм. Счастье людям принесет только тот общественный строй, которому чужды все формы подавления личности, который способен дать человеку материальное изобилие и богатство духовной жизни. Когда-то мечта об этом прекрасном будущем была сказкой, затем стала утопией и наконец из утопии превратилась в науку. Ныне весь мир является свидетелем того, как научное предвидение воплощается в реальность. Путь в будущее не идеально гладкая дорога без рытвин и ухабов. Но он открыт, и человечество пойдет по нему, преодолевая все барьеры. Подтверждение сказанному выше мы найдем, обратившись к рассмотрению наиболее заметных явлений в современной художественной фантастике. В потоке книг, посвященных будущему, много таких, которые не претендуют на серьезное осмысление общественного прогресса. И не по ним следует судить о проблемах жанра. Одно из типичных произведений современной американской фантастики повесть Ф. Поола и С. М. Корнблата "Операция "Венера"" (2) (в американском издании - "Торговцы космосом"). Писатели задались целью представить будущее Америки при условии сохранения капиталистического строя. Их тревожат те возможные перемены, которые произойдут в жизни людей, если численность населения будет безгранично возрастать, а природные ресурсы истощаться. В острой гротескной форме, которая органично вытекает из самой специфики фантастики, они показывают, что капиталистическая Америка не справится с этими проблемами. В обществе, где принципы жизни диктуются могущественными фирмами, жестоко конкурирующими между собой, утверждают авторы, материальная и духовная жизнь не может не принять противоестественного, уродливого характера. Ф. Поол и С. М. Корнблат создают сатирическую, карикатурную картину разительных противоречий между высоким уровнем научно-технического развития страны и убогими условиями жизни людей. В изображаемое время оказалось возможным освоить Антарктиду для целей туризма, построить поселок колонистов на Луне, выдвинуть в повестку дня заселение Венеры. Вместе с тем жизнь людей катастрофически ухудшается. Поскольку страна перенаселена, только самые обеспеченные люди в состоянии иметь квартиру. Писатели не скупятся на выразительные подробности в описании условий жизни. Что же представляет собой индивидуальное жилье? Вот характерный штрих. "Даже Кэти с се точными скупыми движениями хирурга не смогла уберечься от боевых шрамов - следов жизни и тесной городской квартире. На ночь вы раскладываете кровать, утром убираете ее, затем устанавливаете столик для завтрака, потом его надо убрать, иначе вам не протиснуться к двери". Подавляющее большинство людей способно позавидовать даже такой квартире. Ибо единственное, чем они располагают для ночлега, - это ступеньки лестниц служебных зданий фирм. Пресная вода, бифштексы из натурального мяса, "настоящие" картофелины по карману только власть имущим. Запасы нефти истощены, и поэтому исчезли автомобили. К услугам любителей индивидуальных поездок педальные кэбы, которые водят рикши. Итак, самые высокие технические достижения и одновременное движение вспять, к истокам цивилизации. Накопление технических богатств не только не прибавило людям счастья, но даже уменьшило его. Как справедливо заметил И. Ефремов в предисловии к повести Ф. Поола и С. М. Корнблата, в основу книги положено утверждение писателя Оруэлла, что с развитием общества предметы роскоши становятся более доступными, чем самые необходимые вещи. Крупные предприниматели, деятельность которых носит глобальный характер, извлекают доходы, используя бедственное положение населения. Они наводнили рынки всевозможными суррогатами, продолжая хищнически эксплуатировать природу. Вокруг так называемых консервационистов, борющихся за бережливое расходование природных ресурсов, создана атмосфера травли и преследований. Само слово "конс", обозначающее этих людей, благодаря пропагандистской обработке народа стало символом крайней степени презрения. Выразительными деталями писатели характеризуют парадоксальную сущность капиталистической деятельности. В стране, страдающей от перенаселения, казалось бы, неразумно активизировать дальнейший рост населения. Между тем капиталисты поступают именно так. Корысть - вот регулятор их деятельности. Главный герой повести Митчсл Кортней, один из руководителей рекламной фирмы, рассуждает: "Нас всегда радовал прирост населения. Чем больше потребителей, тем больше товаров можно продать. Радовались мы и тогда, когда снижался уровень грамотности. Чем невежественнее население, тем легче всучить ему ненужный товар". Повесть изображает предприимчивых воротил как подлинных хозяев Америки. Сам президент выглядит маловесомой пешкой в их азартной игре. Мощь их стесняется только столь же мощными конкурентами. В борьбе друг с другом они используют весь арсенал средств, накопленных капитализмом. Шпионаж, убийства, угрозы - самые обычные, рядовые меры. В обществе, где магнаты приобрели гипертрофированную власть, нет места для нормальной духовной жизни человека. Само понятие "человек" в их устах заменяется слотом "потребитель". "Херера представил меня низкорослому флегматичному потребителю в костюме служащего" - такие фразы, мелькающие на страницах новости, в конце концов начинают казаться естественными и мире, где человек фактически утратил свою человеческую ценность. С помощью изощренных методов рекламы и новейших технических средств (реклама проецируется даже на иллюминаторы летящих самолетов) дельцы получили практически неограниченную возможность оболванивать людей. Идеи, незаметно внушаемые людям, постепенно "расчеловечивают" человека. Разум, то главное, что отличает человека от животного, становится нежелательным, обращение к нему - опасным. "Разуму доверять нельзя. Мы давно изгнали разум из нашей рекламы, и нам еще ни разу не пришлось об этом пожалеть" таково кредо Митчела Кортнея. Куда надежнее для него инстинкты: "Не секрет, что, если в рекламе опираться на великие первобытные инстинкты, не только сбываешь товар, но целишься и подальше. Реклама помогает укрепить эти инстинкты в людях, дает им возможность полнее проявиться, привлекает к ним внимание". У хозяев этого мира есть свое представление об идеальном человеке. Идеальный человек - это идеальный потребитель. Тот самый, кто, проснувшись утром, выпивает чашку эрзац-кофе, выпускаемого такой-то фирмой, закуривает сигарету, произведенную ею же, закурив, вспоминает о напитке "попси", которого надо выпить стаканчик, а выпив, тянется к галете, после которой опять же хочется закурить... Что касается требований к духовным качествам человека, то они сводятся к одному - к благонадежности. Потребляй и будь всем доволен - больше от тебя ничего не требуется. Само собой разумеется, что в этом мире нечего делать искусству, призванному облагородить, возвысить душу человека, помочь ему осознать жизнь. Да и кому создавать искусство? Наиболее одаренные литераторы привлечены на службу рекламными фирмами. Искусство, созданное в эпоху своего расцвета, предается забвению. Единственный культивируемый вид искусства - киногипнозы, под воздействием которых люди перед телевизорами впадают в забытье, чтобы в нем пробыть несколько часов. Здесь сознательно извращается суть святого слова "подвиг". Теперь подвигом считается преступление, совершенное в интересах одной фирмы против другой или продиктованное низменными инстинктами, На страницах повести представлен человек, действительно совершивший подвиг. Это космонавт Джек О'Ши, первым осуществивший полет на Венеру. На его примере авторы повести показывают, как обрисованное ими общество уродует душу человека. Пока Джек О'Ши был нужен фирме для рекламных целей, выполнялись все его прихоти, раздувалась его популярность. Его поставили в условия, в которых он начал чувствовать себя так, что будто бы для него нет ничего невозможного, что ему все позволено. Постепенно он опускается морально все ниже и ниже и сам начинает понимать, что образ его жизни, оплачиваемый фирмой, медленно убивает его. И как горький совет человека, умудренного жизнью, звучат его слова, сказанные другу: "Выслушай мое предсмертное слово - никогда не становись героем. Ты для этого слишком хороший парень..." Безотрадную картину будущего написали Ф. Поол и С. М. Корнблат. Ее, конечно, нельзя воспринимать ни как претендующий на достоверность прогноз, ни тем более как выражение авторского идеала. Их книга ценна прежде всего решительной критикой противоречий капиталистического общества, которые присущи ему ныне и которые могут проявиться в дальнейшем с еще большей остротой. Совершенно верно указывает И. Ефремов, что авторы повести смешали реальные детали настоящего времени с придуманными особенностями грядущего, создав композицию из знакомого и незнакомого. Эту характеристику можно с полным правом отнести к большинству произведений современной западной фантастики. Повесть "Операция "Венера"" весьма показательна для англо-американской фантастики и с точки зрения воплощения идеала. Критическое отношение к наиболее острым противоречиям капитализма вовсе не связано у авторов повести с неприятием этого строя по существу, с попытками представить себе будущее на основе иного, более совершенного строя. Авторский идеал выражен в книге довольно смутно, неопределенно. Тем не менее повесть дает некоторое основание составить о нем представление. Как уже указывалось выше, авторы рисуют членов некоей Всемирной Ассоциации Консервационистов. Эта организация видит причину неоправданной нищеты и бедствий народов в хищнической эксплуатации природных богатств. Она ставит своей целью "добиваться планового роста народонаселения, восстановления лесных массивов и плодородия почвы, рассредоточения больших городов и, наконец, контроля над производством ненужных обществу товаров и запатентованных частными фирмами пищевых продуктов, которые не пользуются спросом". Что же консервационисты предполагают сделать для достижения этих целей? Вести пропаганду, устраивать демонстрации протеста и акты саботажа на предприятиях, производящих ненужные населению товары. Сочувствие авторов книги целиком отдано "консервационистам". Их цели благородны, их действия решительны и самоотверженны. Им удается склонить на свою сторону такого видного представителя частного предпринимательства, каким является главный герой повести Митчел Кортней. И все же их конечная победа представляется весьма проблематичной. Ф. Поол и С. М. Корнблат решительно протестуют против крайностей капитализма. Они прозорливо увидели, что нынешние противоречия при условии своего дальнейшего обострения принесут народам новые тяжелые страдания, что технический прогресс автоматически, сам по себе не создаст царства всеобщего благоденствия. Но выход им видится в сглаживании этих крайностей, во внесении большой разумности в существующую капиталистическую структуру. Авторский идеал вступает в противоречие не только с доводами разума, но и с художественно яркой картиной всесилия монополий, нарисованной воображением писателей. В том, что возможно сгладить коренные противоречия капиталистической системы до такой степени, чтобы были решены кричащие проблемы, стоящие в центре книги, повесть не убеждает и убедить не может. Отсутствие твердой, надежной опоры для создания позитивных конструкций будущего мира - самое слабое звено в творчестве даже наиболее талантливых представителей западной фантастики. "Большая часть современной западноевропейской и американской фантастики отнюдь не реально предвидимому будущему, а будущему, каким оно не должно быть" (3). Ф. Поол и С. М. Корнблат, Р. Брэдбери и А. Азимов, Р. Хайнлайн и П. Андерсон гораздо яснее видят несовершенства капиталистического мира, чем способы их исправления. В этом смысле они типичные представители современного критического реализма. Фантастика по самой своей сути дает большие возможности для выражения эстетического идеала. Писатель-фантаст вправе показать свой идеал человека и человеческих отношений как реально осуществившийся в будущем обществе. Жанры художественной фантастики позволили Т. Мору и Т. Кампанелле, У. Моррису и Э. Беллами, а в России И. Чернышевскому выразить в форме утопии свои представления о желаемом будущем. Многие современные западные фантасты, не видящие благоприятных перспектив, предпочитают утопиям "антиутопии". Боясь будущего, они противопоставляют ему прошлое. Пусть в прошлом люди не владели некоторыми благами цивилизации, доступными сегодня, но они и не страдали от чрезмерного ее развития. Со страниц иных книг веет патриархальной стариной, безмятежным существованием на лоне природы. Дань уважения прошлому отдал и такой видный писатель, как Р. Брэдбери. В его "Марсианских хрониках" (4), бескомпромиссно осуждающих современную социальную структуру Запада, новелла "Апрель 2000. Третья экспедиция" посвящена описанию идиллической жизни в условиях менее развитой цивилизации. Рассказ подкупает богатством творческой фантазии. Марсиане увидели, что к их планете приближается космический корабль с жителями Земли. Еще раньше они убедились, что каждая экспедиция землян чревата для них насилиями и убийствами, поэтому они решают уничтожить земных пришельцев. Но так как люди вооружены атомным оружием, то марсиане обращаются к хитроумному способу. С помощью телепатии они извлекают из сознания капитана корабля, самого старого члена экипажа, воспоминания 1926 г., когда все было иначе: архитектура и интерьер домов, портьеры и предметы быта, песни и обычаи, и создают город того времени, населив его родными и близкими космонавтов. План марсиан блестяще удался. Это случилось потому, что воплощенный городок соответствовал мыслям и желаниям всех членов экипажа, включая даже тех, кто родился и вырос позже этого времени. Идеал патриархальной старины в крови у каждого землянина, утомленного слишком быстрым темпом жизни и технической перенасыщенностью быта, и поэтому марсианам удается разъединить космонавтов и усыпить их бдительность. "Густая зеленая трава поглощала звуки их шагов. Пахло свежескошенным сеном. Капитан Джон Блэк ощутил, как вопреки его воле им овладевает чувство блаженного покоя. Лет тридцать прошло с тех пор, как он последний раз побывал вот в таком маленьком городке; жужжание весенних пчел умиротворяло и убаюкивало его, а свежесть возрожденной природы исцеляла душу". В этом городке в домах у людей нет телевизора и холодильников, мебели из пластмасс; улицы его не забиты автомашинами, но именно поэтому жизнь в нем кажется привлекательнее. "В гостиной старого дома было прохладно; в одном углу размеренно тикали, поблескивая бронзой, высокие дедовские часы. Мягкие подушки на широких кушетках, книги вдоль стен, толстый ковер с пышным цветочным узором, а в руках - запотевшие стаканы ледяного чая, от которого такой приятный холодок на пересохшем языке". Непритязательная обстановка старого американского быта в описании Р. Брэдбери обладает неизменной, вечной прелестью. Оказавшись в ней, люди словно забывают, что они представители нового времени. Неведомо куда исчезают их потребности, порожденные более высокой ступенью материальной культуры. С внешней стороной патриархального быта Брэдбери связывает духовную гармонию людей. Патриархальная жизнь идиллична, она лишена социальных и нравственных противоречий. Люди начала XXI в., вернувшиеся почти на век назад, избавляются от внутренней смятенности и душевной неустроенности. Идеал Р. Брэдбери, как бы привлекательно он ни выглядел, исторически несостоятелен. Дело не только в том, что писатель, идеализируя прошлое, не хочет видеть в нем теневых сторон. Дело еще и в том, что явления исторического прогресса необратимы. Как бы ни были милы сердцу иных людей прошедшие времена, нельзя заставить человечество вернуться к булыжным мостовым, тарантасам и стеариновым свечам. Сам Р. Брэдбери отлично сознает эту необратимость прогресса. В рассказе "И грянул гром" он выразил эту мысль с фантастической заостренностью. Писатель рассказывает о том, как одна из туристских фирм организует поездки в далекое прошлое для охоты на животных, которые давно уже вымерли. При этом фирма точно рассчитывает минуту естественной гибели зверя, чтобы охотник убивал его не раньше и не позже, иначе последствия для эволюции живого мира, а значит, и для человечества могут быть катастрофическими. Во время одной из поездок охотник случайно раздавил бабочку, которая в процессе исторической эволюции животного мира в тот момент не должна была еще погибнуть. Вернувшись в современность, охотник узнает, что его неосторожность, в далеком прошлом, привела в его дни к избранию в Америке ультрареакционного президента, который до отъезда охотника к истокам жизни на Земле не имел никаких шансов быть избранным. В истории ничто не случайно, ничто не проходит бесследно, как бы утверждает своим рассказом Р. Брэдбери. Люди должны чувствовать ответственность за каждый твой шаг. Необдуманные, ложные действия могут привести если не теперь, то в будущем к катастрофическим последствиям. Нельзя не согласиться с этим выводом Р. Брэдбери. Что касается его увлеченности старой провинциальной Америкой, то она объясняется не желанием писателя вернуть прошлое, давно ушедшее, а стремлением найти хотя бы в нем некое духовное утешение. Создавая своим воображением мир будущего, некоторые зарубежные фантасты задумываются и над вопросом, не несет ли бесконечное совершенствование машин само по себе непосредственную угрозу человечеству, никак не связанную с социальной структурой общества? Эта проблема возникла с первыми внушительными успехами новой науки XX в. - кибернетики, реально подтвердившей возможность создания мыслящей машины. Авторитетные ученые разных стран считают эту идею вполне возможной. Именно кибернетику и вычислительную технику имел в виду Норберт Винер, когда предостерегал, что общество может уподобиться человеку, который выпустил джинна из бутылки и не знает, как загнать его обратно. Разве вычислительная машина, став мыслящей, не может проявить свободную волю, с которой человеку уже трудно будет справиться? Среди западных фантастов, писавших на эту тему, выделяется А. Азимов автор талантливой книги "Я, робот" (5). В основу произведения положена идея, что, совершенствуя мыслящих роботов, человек может предотвратить возможность попытки их выхода из-под контроля людей с целью занять господствующее положение. Писатель наделяет роботов качествами, которые всегда рассматривались как привилегия человека. Его роботы человекообразны по внешнему виду, владеют речью, способны не только мыслить, но и чувствовать. Они примитивнее человека по своему душевному складу, но зато имеют неоспоримые физические преимущества. Один из роботов, размышляя над своим происхождением, приходит к выводу, что человек менее совершенное существо, чем он. Обращаясь к ученому, он говорит: "Я не хочу сказать ничего обидного, но поглядите на себя! Материал, из которого вы сделаны, мягок и дрябл, непрочен и слаб. Источником энергии для вас служит малопроизводительное окисление органического вещества вроде этого, - он с неодобрением ткнул пальцем в остатки бутерброда. - Вы периодически погружаетесь в бессознательное состояние. Малейшее изменение температуры, давления, влажности, интенсивности излучения сказывается на вашей работоспособности. Вы суррогат! С другой стороны, я - совершенное произведение. Я прямо поглощаю электроэнергию и использую ее почти на сто процентов. Я построен из твердого металла, постоянно в сознании, легко переношу любые внешние условия". Придя к мысли, что его, такого совершенного, человек как менее разумное существо создать не мог, робот становится религиозным. По его убеждению, бог сначала создал людей - "самый несложный вид, который легче всего производить". А затем начал постепенно заменять их роботами. И отныне он, робот, вместо людей должен служить Господину. Так возникает бунт мыслящей Мишины, которого постоянно опасаются герои А. Азимова. Чтобы этого не случилось, на Земле разрешено изготавливать части робота, но категорически запрещено собирать из них мыслящую машину. Роботов используют либо на космических кораблях, либо на отдаленных планетах. Бунт мыслящей машины, изображенный А. Азимовым, и меры предосторожности, предпринимаемые против нее людьми, особенно примечательны тем, что уже в самую конструкцию роботов закладываются три закона роботехники, которые исключают возможность неподчинения машины человеку. Эти законы гласят: "1. Робот не может при
