Коллектив авторов - Газетная война. Отклики на берлинские радиопередачи П. Г. Вудхауза
Обзор книги Коллектив авторов - Газетная война. Отклики на берлинские радиопередачи П. Г. Вудхауза
Газетная война. Отклики на берлинские радиопередачи П. Г. Вудхауза
Перевод и вступление Андрея Азова
За день до нападения Германии на Советский Союз немцы выпустили Вудхауза из лагеря в Тосте и перевезли в Берлин. Его тотчас окружили журналисты, и во время беседы с ними он проговорился, что собирается выступать на немецком радио с рассказами о своих военных злоключениях. Опубликованные в «Нью-Йорк таймс» 26 июня, эти его слова вызвали шквал негодования у англичан. 28 июня, в один день с выходом первой берлинской радиопередачи Вудхауза, раздался первый печатный отклик — статья журналиста Уильяма Коннора (больше известного под псевдонимом Кассандра) «Цена предательства». В течение нескольких следующих недель на редакции крупнейших английских газет — «Таймс» и «Дейли телеграф» — сыпались возмущенные письма читателей. Спор вокруг Вудхауза достиг наивысшего накала, когда 15 июля все тот же Уильям Коннор выступил на Би-би-си с яростной диатрибой против Вудхауза, открыто обвинив его в измене родине.
Ниже публикуются наиболее яркие из выступлений как против Вудхауза, так и в его защиту, появившиеся в этот короткий период. Источниками текста послужили книги Иана Спраута «Вудхауз и война» (I. Sproat. Wodehouse at War. — London: Milner & Co., 1981) и леди Фрэнсес Дональдсон «П. Г. Вудхауз. Биография» (F. Donaldson. P. G. Wodehouse. А Biography. — London: Prion, 1982).
Обвинители Вудхауза
Цена предательства
П. Г. Вудхауз, говоря словами его героев, «кормится и поится» у нацистов в «Адлоне» — самом большом и роскошном отеле Берлина. Создатель и единоличный владелец Берти Вустера удобно устроился в номере на третьем этаже — «очень уютном», как он сам признается, — и будет выступать по радио с еженедельными программами для американских слушателей. «Беседы на общие темы, ни слова о политике, — поясняет Король Смеха и продолжает: — Я совершенно не способен ни на какие воинственные чувства. Только я готов разозлиться на какую-нибудь страну, как я встречаю порядочного человека оттуда. Мы с ним выпиваем, и всякие мысли о войне улетучиваются».
Вудхаузу повезло.
Он не видел, как нынешние его хозяева, эти новые гунны, сравняли с землей целые районы Лондона, Ковентри, Ливерпуля и других городов. Он не слышал грохота пулеметов, под который белокурые бестии из Люфтваффе поливали пулями английских моряков, барахтающихся в воде.
Наверняка Геббельс поздравляет себя с тем, как ловко сможет воспользоваться Вудхаузом на немецких радиоволнах. Объективный голос. Рассудительный голос. «С одной стороны так, с другой стороны эдак…» Но пусть Вудхауз говорит хоть на языке ангелов, нам-то хорошо видны его дьявольские копыта. Пускай Дживс шепчет нам с немецких радиомачт. Пускай этот джентльменнейший джентльмен воркует и мурлычет, как никогда прежде.
Но ребят из клуба «Трутни» ему никогда не увлечь. Никогда, никогда, никогда.
Уильям Коннор.
«Дейли миррор», 28 июня 1941 г.
Сэр!
Многочисленные друзья и поклонники П. Г. Вудхауза с радостью встретили новость о том, что его наконец-то выпустили из силезского лагеря для интернированных и что ему предоставили полную свободу передвижения в пределах Берлина. Вудхаузу уже почти 60 лет, и переносить заключение ему было непросто.
Куда меньше мы были рады новости о том, что он собирается вести в Берлине еженедельные радиопередачи на Америку. Сказать по правде, мы в полном ужасе.
Берлинские выступления всемирно известного англичанина, в каком бы «нейтральном» тоне они ни велись, не могут быть ничем иным, как рекламой для Гитлера, свидетельством нацистской терпимости, ярчайшим примером корректного и гуманного обращения нацистов с военнопленными — иными словами, сильной дозой мягчительного сиропа, чтобы отвлечь внимание американцев от чудовищных злодеяний, совершаемых в немецких лагерях над тысячами военнопленных, которым повезло меньше, чем Вудхаузу.
Нет никаких сомнений, что Вудхауза освободили специально для этой цели. Расчет был блистательный — и, увы, мой старый друг полностью его оправдал. Я берусь утверждать, что он решительно не осознает того, что делает. Он добрый, покладистый человек, отрезанный от родины и лишенный доброго совета, — по-видимому, он согласился выступать потому, что не видел в этом никакого вреда, и еще потому, что это давало ему возможность после долгого плена напомнить о себе своим друзьям в англоязычном мире.
Как бы то ни было, сейчас ни одно его слово не может помочь нам, а помогает только нашему врагу. Необходимо прекратить эти передачи — как ради блага нашей страны, так и ради самого Вудхауза, ведь если он и дальше будет продолжать в том же духе, то лишится всех своих друзей до единого, а имя им сейчас — легион.
Я считаю, что нужно немедленно предпринять соответствующие шаги, для того чтобы наши друзья в Берлине, намекнули нашему любимому, но заблудшему Пламу, что пора дать задний ход.
Ваш покорный слуга Иан Хэй.
(Письмо опубликовано 2 июля 1941 г.)
Сэр!
Весть о том, что П. Г. Вудхауза освободили из концентрационного лагеря, обрадовала его друзей; весть о том, что он поселился со всеми удобствами в отеле «Адлон», взволновала их, а весть о том, что он собирается выступать с еженедельными радиопередачами (правда, не о политике, потому что он «всегда был далек от политики»), уже не позволяет сомневаться, что именно с ним случилось. Он опять удрал от реальности.
Помню, он сказал однажды, что хотел бы иметь сына, и тут же добавил — вполне искренне и совершенно в своем духе: «Но только чтобы он сразу родился пятнадцатилетним, когда набирают в школьную сборную по крикету»[1]. Удобная позиция, что и говорить. Воспитание сына требует от отца большой ответственности, но к пятнадцати годам можно целиком переложить ее на плечи директора школы и только радоваться достижениям своего отпрыска.
И такое отношение к жизни было у Вудхауза всегда. Он намеренно отдалялся от «политики», под которой понимал все то, о чем говорят взрослые за ужином, не догадываясь, что дети подслушивают их из-под стола. «Политикой» была для него и прошлая война, которую он пересидел в Америке, и послевоенные налоги, от которых он бегал туда-сюда через Атлантику, пока не нашел прибежища во Франции.
Неудачного прибежища, как выяснилось прошлым летом, когда политика все-таки настигла его, перемахнув через Сомму.
Безответственность «патентованного юмориста», как его называют газеты, зашла слишком далеко; его наивность тоже зашла слишком далеко. Вудхаузу позволялось очень многое, но теперь, полагаю, настало время отобрать у него патент.
Однако прежде чем это произойдет, я призываю Вудхауза отдать этот патент по доброй воле — осознать, что даже если гений и ставит его над битвой, где бойцы движимы чувством гражданского и общественного долга, приходят времена, когда каждый человек должен выйти на поле брани, присягнуть своей вере и пострадать за нее.
С уважением и проч.
А. А. Милн.
Письмо в газету «Дейли телеграф», 3 июля 1941 г.
Сэр!
О сделке П. Г. Вудхауза с немецким правительством не может быть двух мнений. Полагаю, неприятнее всего должно быть сейчас оксфордскому ученому сообществу, которое в 1939 году присвоило ему степень доктора словесности.
В последние годы на Оксфорд обрушились полчища, если можно так выразиться, мнетожеств, и самым печальным симптомом происходящего стало присуждение одной из высших литературных наград в мире человеку, который в жизни не написал ни одной серьезной строчки.
Это, впрочем, несложно исправить. Те, кто присудил награду, имеют право и лишить ее. Это будет не только наказанием награжденного, но и знаком раскаяния самих награждавших, и я уверен, что большинство выпускников Оксфорда встретят этот поступок с таким же горячим одобрением, как и я.
С уважением и проч.
Э. К. Бентли.
Сэр!
Я — один из самых первых и самых преданных читателей П. Г. Вудхауза, но даже мою преданность подорвала новость о его берлинских радиопередачах.
Пожалуй, самое грустное во всем этом печальном деле — то, что сам он, похоже, совершенно не понимает, что своими передачами совершает моральное и гражданское самоубийство. Но несмотря на это непонимание, если он все же станет выступать на берлинском радио, то увидит после войны, что у него почти не осталось ни друзей, ни читателей.
Вудхауз всегда выбирал в жизни самый легкий и удобный путь. Когда разразилась прошлая война, он был в Америке. Там он и остался и, пока его друзья сражались, накопил значительное состояние. Столь же безответственным он был и в своих денежных делах: о нем заговорили, когда оказалось, что американские власти требуют от него 50000 фунтов невыплаченных налогов.
