Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6327 ( № 23 2011)
Обзор книги Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6327 ( № 23 2011)
Тот самый длинный день в году
Первая полоса
Тот самый длинный день в году
Тот самый длинный день в году
С его безоблачной погодой
Нам выдал общую беду
На всех, на все четыре года.
Она такой вдавила след
И стольких наземь положила,
Что двадцать лет
и тридцать лет
Живым не верится, что живы...
А к мёртвым, выправив билет,
Всё едет кто-нибудь из близких,
И время добавляет в списки
Ещё кого-то, кого нет…
И ставит,
ставит
обелиски.
Константин СИМОНОВ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 3 чел. 12345
Комментарии: 23.06.2011 12:13:49 - Владимир Павлович22 Ромов пишет:
Это же К.Симонов, а не поэт-песенник...
Даниил Гранин: Отступать некуда!
Первая полоса
Даниил Гранин: Отступать некуда!
НАСТОЯЩЕЕ ПРОШЛОЕ
– Даниил Александрович, мы беседуем с вами накануне 70-летия начала Великой Отечественной войны. Вы писали в своих воспоминаниях, что, когда началась война, в индустриальном центре страны Ленинграде не хватало оружия, и народное ополчение, в которое вы вступили, выменивало на продукты и табак у отступавших красноармейцев винтовки и патроны – нечем было воевать. Нет ли у вас ощущения, что, случись беда, мы вновь окажемся не готовы?
– Думаю, у нас сейчас другая, более серьёзная неготовность. Вооружение можно сделать, купить, и этим вроде занимаются. У нас моральная неготовность к войне – армия разложилась. Почему? Во-первых, дедовщина не прошла даром. И все злоупотребления офицерского и генеральского, подчёркиваю – генеральского! – состава. Мы постоянно слышим о злоупотреблениях, но, думаю, это лишь небольшая часть того, что творится в армии. Культ рубля разложил армию. Мало этого, офицеры были лишены жилья, они понимали, что в отставке им жить будет негде… Ощущение невостребованности унизительно для военного человека, оно деморализует. И второе. Понятие патриотизма обмельчало, истощилось. За что воевать? За олигархов? Я неслучайно упомянул олигархов. Как ни парадоксально, сегодня они – самые почётные люди. Они и чиновники-пираньи – вот так называемая элита нашего народа. А мы – планктон. Понимаете, раньше был его величество рабочий класс. И в этой метафоре была какая-то часть правды – люди, занятые физическим созидательным трудом, пользовались почётом и уважением. Было крестьянство, худо-бедно кормившее страну. И была прослойка – интеллигенция. Сейчас нет рабочего класса, нет крестьянства. А есть олигархи и чиновники – вот два сословия, которые забрали себе блага жизни и позволяют себе всё, что угодно. Армия перестала быть частью народа. За что она будет воевать?..
– В недавно вышедшей книге воспоминаний «Всё было не совсем так…» вы поднимаете тему военнопленных. Оказывается, в США бывших военнопленных награждают орденами, есть специальная медаль военнопленным. И во Франции плен засчитывается как время, «проведённое в условиях войны». Бывшие военнопленные окружены почётом и заботой, имеют массу льгот. Нечто подобное было и в царской армии. Воинские чины, вернувшись из плена, получали жалованье за всё время нахождения в плену, а их семейства – половину того содержания, какое их главы получали на службе в день взятия в плен…
«У нас же семьи военнопленных становились бесправными, – пишете вы. – Я уж не говорю о том моральном терроре, которому они подвергались. В этом смысле ужасна наша неблагодарность по отношению к сотням тысяч безвинно попавших в плен солдат, неблагодарность, которая длится до сих пор. Мы никак не можем отдать должное им, участникам Великой Отечественной войны, даже спустя столько лет отказываем им в праве на это звание…»
Почему так?
– Сталину казалось, что, ужесточая судьбу пленных и их семей, мы не разрешим бойцам попадать в плен. Это рассуждения невоенного человека. Пленные – обязательная часть войны. У нас отношение к людям, попавшим в плен, было безжалостное, несправедливое, и после войны, спустя десятилетия, мы всё равно не изменили своего отношения к пленным, они оставались людьми второго сорта, виноватыми перед страной, хотя они не были виноваты…
– Сейчас много говорят о десталинизации страны, почему бы президенту хотя бы через семьдесят лет после начала Великой Отечественной войны не поставить точку в вопросе с пленными? Реабилитировать их, перевести из разряда людей второго сорта в равноправных участников великой войны?
– Это было бы справедливо. Возможно, в самые последние годы что-то было сделано, какие-то реабилитации происходили, я не знаю. Но если нет, то будет совершенно справедливо восстановить человеческое отношение к своим пленным, которое было и в царской России, и есть в других армиях. Уважительное отношение к людям, которые не виноваты. Пленные – это неизбежность войны, так же как убитые и раненые. Немцы попадали к нам, мы попадали в плен к немцам… Особенно в первый период войны, попадали в плен массово, пока не очухались и не научились воевать. Я помню, мы лежали в кустах и видели, как наших пленных гнали на запад, в Германию…
Петербург – город столичный, с европейскими традициями, и в 1945 году, несмотря на блокадную разруху, городские власти соорудили несколько триумфальных арок для возвращающихся с фронтов воинов-победителей. Их делали наспех, из фанеры, но они были красивые и величественные – это хорошо видно на фотографиях. Я предложил нашей мэрии соорудить триумфальную арку в честь Победы в мае 1945 года. Выбрали хорошее место в конце проспекта Стачек, при въезде в город, архитектор Владимир Попов сделал проект, и город уже выделил деньги на эту арку, но зачем-то вмешался городской Общественный совет и пошли разговоры, что деньги надо беречь, лучше отдадим их на строительство квартир для ветеранов. Ни Пётр I, ни наши правители в последующие годы не рассуждали таким образом. Они действовали по принципу: Кесарю – кесарево и строили триумфальные арки как символы победы. А тут вдруг через шестьдесят лет проявили заботу о ветеранах! В общем, задробили этот проект, губернатор не захотела конфликтовать с общественностью. Ведь у нас в Петербурге, как ни странно, нет памятника Победе. Есть памятник Аникушина блокадникам, а памятника Победе нет. Огорчительная история для нашего города, не нашедшего денег на триумфальную арку. Чем дальше мы уходим от мая сорок пятого, тем меньше шансов на монумент…
– В ваших записках вы размышляете: «Я знал Россию, ту, что поднялась на Великую Отечественную войну, спасая свои народы от фашизма, а за ними и Европу. Знал её и после войны, когда оголодавшая, разутая, бездомная, стала она восстанавливаться. Я хорошо знал эти две России, потому как сам и воевал, и восстанавливал разруху.
То были два прекрасных народа. Трагические испытания подняли их дух как никогда раньше. Другой России мне не надо. Но сообщают, что России осталось жить не больше 50 лет, дальше она станет мусульманской страной, русский язык исчезнет, русские разбредутся по всему миру подобно евреям и всё её прошлое обернётся мифом».
И далее никак не комментируете эти высказывания. Не могли бы поделиться своими представлениями о будущем России с читателями «ЛГ»?
– Конечно, пессимизм – вещь безошибочная, тем более прогнозы на пятьдесят и более лет проверить трудно. Но такие пессимистические настроения в обществе неслучайны, потому что в нашей жизни отсутствует идея. В советской жизни было много показухи, но был и подлинный энтузиазм. Вспомните освоение целины, бригады коммунистического труда. Как рождался энтузиазм, на чём основывался? Была цель! Мы хотели превратить свою страну в благополучную, справедливую, в страну, где царит уважение к труду, соблюдается равноправие граждан. Сейчас мы совершили тяжёлую ошибку – перечеркнули советскую жизнь. Почти семьдесят пять лет жизни страны! Была создана великолепная культура – музыка, театр, кино, песни, литература, поэзия, – всё осуждено. «Нет-нет-нет, мы начинаем всё заново!» Это вдвойне обидно, потому что вновь наступаем на грабли 1917 года, когда перечеркнули всё, что было при царизме. До основания. Это несправедливо по отношению к своей собственной истории, к своим родителям, предкам, да и потомкам. Несправедливо! И в то же время новая жизнь не сумела ни заместить прежней культуры, ни продолжить её. Мы не можем перечислить таких достижений, которые создавали бы новую идею жизни. Куда мы идём, чего хотим? Ведь мы хотим всё того же – справедливого устройства общества, счастья. Если б можно было измерять количество счастья в стране, количество счастливых людей, я думаю, показатели явились бы довольно любопытные. По сравнению с Европой, которую мы всегда называли гнилой, у нас количество счастливых регионов, сословий, отдельных людей весьма невелико. Из чего слагается счастье? Семья, работа, жильё, здоровье, возможность получить образование, уверенность в завтрашнем дне… Мы всё попортили. Образование – господин Фурсенко! Что характерно – общество возмущено, критикует реформы в области образования, учителя в панике, стали напрямую говорить об отставке Фурсенко, но он безразличен к мнению общественности.
