Н Конрад - Ли Бо
Обзор книги Н Конрад - Ли Бо
Конрад Н И
Ли Бо
Н.И.Конрад
Ли Бо
...Мы знаем, что бывали в истории случаи, когда новое представало перед людьми в образах старого. Так было в истории Италии при переходе к эпохе, получившей название Ренессанса. Как известно, это был очень важный по своему общеисторическому и историко-культурному значению переломный момент в жизни средневековой Италии, а за ней и в жизни ряда других народов тогда еще феодальной Европы. Особенностью этого момента было то, что переход к новому передовыми деятелями эпохи воспринимался как "ренессанс", "возрождение" старого. "Старым" в этом случае была европейская античность - время древней Греции и древнего Рима.
Разумеется, о действительном восстановлении порядков, характерных для античной эпохи, не могло быть и речи. Ведь это означало бы возвращение к рабовладельческому строю, уже давно в этой части мира историей отмененному. Речь шла о некоторых элементах культуры античного мира, в которых деятели итальянского Ренессанса справедливо или произвольно усматривали как бы прообраз того, что они хотели видеть у себя, в свое время. Важнейшим из этих элементов явился гуманизм. Таким словом было обозначено представление, что именно человек есть наивысшая ценность общественной жизни и бытия.
Близкую к этой картину мы наблюдаем в VIII в. в Китае. При этом, как и в Италии, приближение новой эпохи раньше всего почувствовал поэт. В Италии им был Данте, в Китае - Ли Бо. Ли Бо первый не только остро почувствовал необходимость нового, но и выразил свое представление о нем. И сделал это также путем обращения к своей античности. Такой античностью для него была эпоха древнего Чжоуского царства (X1I-VIII вв. до н. э.).
Есть у Ли Бо цикл стихов, носящих название "Древнее". Первое стихотворение этого цикла открывает нам главную мысль поэта. Ли Бо говорит о поэзии - той, которая дана в Шицзине, причем не во всей этой древней, принадлежавшей времени Чжоуского царства "Книге песен", а в том ее разделе, который носит наименование "Да я" - "Великие оды". Для Ли Бо главное заключалось не в жанре или содержании этих "од": и то, и другое было связано с совершенно иной жизнью - жизнью глубокой древности; дело было в общем тоне. В этом разделе он видел поэзию "великую" (да) и "высокую" (я), какой, по его мнению, истинная поэзия и должна быть. В первой же строке своего стихотворения поэт говорит: "великой и высокой поэзии уже давно нет". Она исчезла с наступлением Чуньцю-Чжаньго, эпохи войн, которые с начала VIII в. по конец III в. до н. э. вели между собою различные царства, составлявшие тогда Китай. Это было время, когда, по словам поэта, "драконы и тигры", т. е. правители, "пожирали друг друга". Далее поэт делает обзор последующей истории своей страны, говорит, что бывали полосы некоторого подъема, но за подъемом всегда следовал новый упадок.
И вот поэт доходит до своей эпохи и заявляет, что в его время происходит "возвращение к древности", т. е. к той идеальной поре, когда "государь правит в длинной, свешивающейся одежде, не прибегая к действию"; когда "чтут все чистое и истинное"; когда "таланты развиваются в покое и свете"; когда "внешний узор и внутреннее качество освещают друг друга"; когда "светил на земле столько же, сколько звезд на осеннем небе". Такова в изображении поэта картина общества, вернувшегося к порядкам лучезарной древности.
Поэт определяет и свою миссию в процессе возвращения к древности. Когда-то соответственно исторической традиции, Конфуций также стремился вернуться к старине. Вернуть людей к древности, по мнению Конфуция, должны были старинные сочинения, в которых древность и была запечатлена. Конфуций считал, что он призван передать людям своего времени то, что в этих сочинениях содержалось в подлинном виде. Поэтому он и взял на себя работу по "очищению" старого наследия от всего напластовавшегося на него и по "передаче" того, что являлось подлинным.
Так же понимал свою миссию и Ли Бо. "Мое стремление, - пишет он, очистить и передать" так, чтобы то, что передается, "засияло светом и озарило тысячелетие вперед". Если вспомнить начальную строку этого стихотворения, где говорится о "великой" и "высокой" поэзии, становится ясным, что поэт считал именно себя призванным возродить истинную поэзию.
К чему должно было привести возрождение истинной поэзии? Ли Бо об этом говорит очень образно. Он хотел бы, как в свое время Конфуций, услышать, что "единорог пойман". И тогда, пишет поэт, он "положит свою кисть", т. е. сочтет свое дело сделанным.
Конфуцию приписывается составление "Чуньцю", сочинения, по содержанию представляющего собой летопись царства Лу, родного царства Конфуция. Последователи древнего мудреца видели в "Чуньцю" не книгу истории, а книгу суда, произведенного их учителем над правителями. Суд этот заключался в том, что мудрец назвал деяния каждого правителя настоящими именами. Тем самым потомкам был преподан точный критерий для определения того, что хорошо и что плохо.
Конфуций довел свою летопись до 481 г. до н. э. На этом он закончил свою работу. И отметил, что в этом году в стране появился и был пойман единорог.
Единорог - одно из сказочных существ китайской мифологии. Появление единорога понималось как знамение того, что на землю приходит благо. Однако в эпоху Конфуция картина была прямо обратная: всюду царила смута. И люди не поняли тогда, что в жизни страны произошло счастливое событие: появился мудрец, произведший суд над правителями и указавший людям путь к благу. Именно такой знак и хочет увидеть Ли Бо. Если бы он услышал, что в его время "пойман единорог", он спокойно "положил бы свою кисть".
Образ единорога говорит также и о том, в чем заключается благо, наступления которого так ждал Ли Бо. Единорог - животное, которое, когда идет, "не наступит ни на что живое"; когда питается, "не ест ничего живого". Единорога поэтому назвали носителем жэнь.
Жэнь - древнее слово, которым обозначали "человеческое начало", самое высокое и ценное в бытии. На этом начале, т. е. на понимании того, что человек и есть высшая ценность, должна быть построена вся общественная жизнь, вся культура. Нетрудно увидеть, что это китайское слово и по общему смыслу, и даже этимологически соответствует европейскому слову "гуманность", в том его значении, которое вкладывалось в него в эпоху Возрождения в Европе. В этом слове выразилось тогда стремление к возможному в общих рамках феодализма освобождению человеческой личности от тисков средневекового догматизма .
Как-то раз Ли Бо во время своих странствий очутился в Хучжоу, оживленном торговом городе на берегу озера Тайху. На вопрос местного градоправителя, кто он такой, поэт ответил:
Я - цзюйши из Цинляня, изгнанный сянь.
В кабаках хороню свое имя вот уже тридцать лет.
А тебе, правитель Хучжоу, чего же и спрашивать?
Я - будда Цзиньсу, его воплощение.
В китайском тексте этого четверостишия всего двадцать четыре знака, но в этих немногих знаках - и биография поэта, и его характеристика.
Словом цзюйши среди горожан средневекового Китая обозначали человека самостоятельного, имеющего свое хозяйство, главу семьи; в этом случае слово цзюйши означало "хозяин". Отец Ли Бо был богатым купцом, он оставил сыну большое состояние. Следовательно, Ли Бо мог назвать себя "хозяином". Это было как бы определение им своего общественного положения.
Однако слово цзюйши употреблялось и в других случаях. Так называли человека образованного, ученого, но из тех, кто не принадлежал к официальной касте, не находился на государственной службе. Среди буддистов термин цзюйши прилагался к почтенным лицам из мирян, т. е. к верующим, не принадлежащим к официальным кругам церкви. Ли Бо был, безусловно, очень образованным человеком, но чиновником он никогда не был. Правда, около трех лет он состоял при дворе, но попал туда только по настоянию друзей и именно как поэт. Его обязанность состояла в том, чтобы писать стихи по повелению императора. Однако придворным поэтом Ли Бо не стал. Во дворце он держался не только независимо, но даже вызывающе. Говорили, что у него в спине "кость гордости", которая мешает ему сгибаться. Дело кончилось тем, что Ли Бо был изгнан из дворца. Никогда не был Ли Бо и приверженцем какой-нибудь религии ни в смысле церковной организации, ни в смысле свода догматов. Была ли у него "кость гордости" - неизвестно, но дух независимости составлял отличительную черту его личности. Назвав себя "цзюйши из Цинляня" (Цинлянь город в провинции Сычуань - был его родиной), Ли Бо таким способом как бы сказал о себе, что он человек вольный. Он говорит о себе далее, что он "изгнанный сянь": так называли его современники, особенно друзья. Сянь образ, созданный даосизмом. Даосизм не только совокупность исконных народных верований, не только построенная на них религия средневекового Китая, конкурировавшая с пришедшим извне буддизмом, но и свод представлений о мире, о жизни, целое мироощущение. Даоский сянь в обычном представлении - это человек, удалившийся в "пустыню", в Китае - в глубь гор, стремившийся там познать тайну природы, в частности открыть секрет вечной молодости и бессмертия. Для одних людей это был отшельник, подвижник, небожитель, для других - чародей, кудесник, маг. Таким людям было свойственно чувство вольности, независимости от всякой власти в природе, в обществе, в себе самом - от власти желаний и страстей. Добавим, что из среды таких сяней выходили иногда вожаки народных бунтов. Ли Бо еще в юности стал изучать даоские ци шу - "книги о необычайном"; в 718 г., т. е. когда ему было 17 лет, он ушел в горы, стремясь войти в общение со скрывавшимися там отшельниками. В 721 г. Ли Бо во второй раз удалился в горы и прожил там около пяти лет. Таким образом, поэт имел право сказать о себе, что он сянь.
