Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №3 (2003)
Обзор книги Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №3 (2003)
Наталья Данилова • "Я не видывала никогда такого существа" (к 260-летию Екатерины Романовны Дашковой) (Наш современник N3 2003)
К 260-летию Екатерины Романовны Дашковой
Наталья Данилова
“Я не видывала никогда такого существа”
Какая женщина!
Какое сильное и богатое
существование!
А. И. Герцен
Екатерина Романовна Дашкова (1743—1810) — первая и единственная русская женщина XVIII века — кроме коронованных особ, — которая занимала ответственный пост. Она была и директором Академии наук, и президентом Российской Академии. Е. Р. Дашкова, как образованная, умная, энергичная женщина, много сделала для развития науки и просвещения в России конца XVIII века. Но она оставила след не только в деятельности Академии наук, но и как переводчик и писатель. Известные “Записки” венчают литературное творчество этой выдающейся женщины.
Свои “Записки” Дашкова писала с 1803 по 1805 год, по просьбе двух гостивших у нее сестер — Катрин и Марты Вильмот, племянниц ее английской знакомой Гамильтон. Это литературное произведение русского классицизма представляет собой не собрание дневниковых записей, которые безусловно использовались в работе, а сочинение, построенное по законам литературной теории, разработанным в античных поэтиках. “Записки” пронизаны просветительской идеей общественного блага, служению которому всегда следовала Екатерина Романовна. Чувство долга — девиз ее благородной натуры, ее общественной и частной жизни.
Катрин Вильмот оставила нам яркое описание Дашковой в ее зрелые годы. “В ней все, язык и платье — все оригинально; что бы она ни делала, она решительно ни на кого не похожа, — писала она о необыкновенной русской княгине своим родным в далекую Ирландию. — Я не только не видывала никогда такого существа, но и не слыхивала о таком. Она учит каменщиков класть стены, помогает делать дорожки, ходит кормить коров, сочиняет музыку, пишет статьи для печати, знает до конца церковный чин и поправляет священника, если он не так молится, знает до конца театр и поправляет своих домашних актеров, когда они сбиваются с роли; она доктор, аптекарь, фельдшер, кузнец, плотник, судья, законник; она всякий день делает самые противоположные вещи на свете — ведет переписку с братом, занимающим одно из первых мест в империи, с учеными, с литераторами, с жидами, со своим сыном, со всеми родственниками. Ее разговор, увлекательный по своей простоте, доходит иногда до детской наивности. Она, нисколько не думая, говорит разом по-французски, по-итальянски, по-русски, по-английски, путая все языки вместе. Она родилась быть министром или полководцем, ее место во главе государства”.
Но все же лучший свой портрет оставила нам сама Екатерина Романовна в своих “Записках”, где ярко и самобытно предстают перед нами ее живые черты и ее насыщенная необыкновенными событиями жизнь, в которой отразилась и вся бурная и блистательная эпоха. Начинает свое повествование Е. Р. Дашкова с рассказа о детстве...
По своему рождению Екатерина Романовна — Воронцова — принадлежала к высшему кругу русского общества. Ее крестной матерью была императрица Елизавета Петровна, связанная родством с ее дядей, канцлером Михаилом Илларионовичем Воронцовым, а также имеющая обязательства по отношению к матери самой Екатерины Романовны, которая ее ссужала деньгами. М. И. Воронцов, просвещенный государственный деятель, в свое время оказывал поддержку М. В. Ломоносову в его творческой деятельности. Воспитывалась Дашкова в доме дяди вместе с его дочерью, где получила превосходное “европейское” образование: “...мы говорили на четырех языках, и в особенности владели отлично французским; хорошо танцевали, умели рисовать... мы слыли за отлично воспитанных девиц”. Но при этом Екатерина Романовна, будущий президент Академии русского языка, в юности довольно плохо изъяснялась на родном языке: ее свекровь, не знавшая ни одного иностранного языка, и вся московская родня мужа считали ее почти чужестранкой. Со свойственным ей упорством она решила заняться русским языком и вскоре сделала большие успехи.
Дашкова с горечью замечала и другой недостаток тогдашнего воспитания: “Но что же было сделано для развития нашего ума и сердца? Ровно ничего”. Она вспоминала, что с детства жаждала любви окружающих ее людей. Екатерина Романовна была рождена женщиной, не только выдающейся по своему уму, но и по своему сердцу. Эту важнейшую ее черту, неизменную составляющую всех ее успешных предприятий, в которые она прежде всего вкладывала свою страстную душу, отметил еще А. И. Герцен, один из первых публикаторов ее “Записок”: “...Дашкова родилась женщиной и женщиной осталась всю жизнь. Сторона сердца, нежности, преданности была в ней необыкновенно развита... Чувство дружбы, самой пламенной, самой деятельной, чуть ли не было преобладающим в этой женщине, гордой и упрямой”.
Зимой 1759 года произошла знаменательная встреча двух выдающихся женщин своего времени — Екатерины Романовны и великой княгини Екатерины, которая положила начало дружбе (до конца дней своих Дашкова хранила реликвию их дружбы — веер, который уронила в доме канцлера М. И. Воронцова великая княгиня Екатерина Алексеевна и подарила девушке, поднявшей его с пола) молодых высокородных дам, впоследствии перевернувших исторический ход движения России. “Мы почувствовали взаимное влечение друг к другу, а очарование, исходившее от нее, в особенности, если она хотела привлечь к себе кого-нибудь, было слишком могущественно, — вспоминала Дашкова. — ...Я смело могу сказать, что, кроме меня и великой княгини, в то время не было женщин, занимавшихся серьезным чтением... Возвышенность ее мыслей, знания, которыми она обладала, запечатлели ее образ в моем сердце и в моем уме, снабдившем ее всеми атрибутами, присущими богато одаренным натурам”. Екатерина Романовна неоднократно подчеркивала, что любовь ее к императрице была вполне бескорыстной, так как она страстно любила ее еще до ее восшествия на престол, когда имела возможность оказывать ей более существенные услуги, чем та ей. Дашкова никогда не переставала ее любить — несмотря на то, что императрица в своем обращении с ней “не всегда повиновалась внушениям своего сердца и ума”: “ ...я с радостью любовалась ею каждый раз, когда она давала к тому повод, и ставила ее выше самых великих государей, когда-либо сидевших на российском престоле”. Но все же Екатерина Романовна часто потом вспоминала слова Петра III, предупреждавшего ее, что “благоразумнее и безопаснее иметь дело с такими простаками, как мы, чем с великими умами, которые, выжав весь сок из лимона, выбрасывают его вон”.
Дашкова в “Записках” оставила потомкам идеальный портрет венценосной подруги своей юности: “...счастье быть приближенными к Великой Екатерине! Не роняя своего достоинства, она была доступна всем, и в обращении с ней не было и тени раболепного страха; она своим присутствием вызывала чувство благоговейного почтения и уважения, согретого любовью и благодарностью. В частной жизни она была весела, любезна, приветлива и старалась заставить забыть свой сан. Даже если бы возможно было, чтобы его потеряли из виду хоть на одну минуту, у всех было такое ясное сознание великих качеств, которыми одарила ее природа, что представление о ней всегда связано было с чувством благоговейного уважения”.
Для воцарения Екатерины II Дашкова рисковала своей жизнью и жизнью горячо любимого мужа. В перевороте 1761 года Екатериной Романовной руководило не только чувство дружбы, “самой пламенной, самой деятельной”, но и “строгие принципы и восторженный патриотизм”, а не личные интересы и мечты о возвеличении своей семьи. Пребывание в Ораниенбауме при дворе великого князя Петра открыло ей глаза на темное будущее России, когда на престол вступит государь ограниченный, необразованный и не любивший свой народ.
Нельзы не согласиться с А. И. Герценом, писавшим: “...что-то было необыкновенно увлекательное в этой отваге двух женщин, переменявших судьбу империи, в этой революции, делаемой красивой, умной женщиной, окруженной молодыми людьми, влюбленными в нее, между которыми на первом плане красавица восемнадцати лет, верхом, в преображенском мундире и с саблей в руках”.
Да, именно ей, княгине Дашковой, молодой дочери графа Романа Воронцова, Екатерина II была обязана царским венцом! Кто бы мог подумать?! Именно эта мысль и не давала покоя императрице, мучила ее самолюбие — и она то приближала, то отдаляла от себя Екатерину Романовну. “Вообще дружба Екатерины с Дашковой была невозможна. Екатерина хотела царить не только властью, но всем на свете — гением, красотой; она хотела одна обращать внимание всех, — справедливо утверждал А. И. Герцен. — ...Но энергическую Дашкову, говорившую о своей собственной славе, с ее умом, с ее огнем и с ее девятнадцатью годами, она не могла вынести возле себя”. Дашкова владела тайной Екатерины II: она знала подробности убийства Петра III, императрица показывала ей записку Алексея Орлова, хранившуюся у нее в шкатулке.
