Сергей Сидоренко - Нужна ли «українцям» Россия
Обзор книги Сергей Сидоренко - Нужна ли «українцям» Россия
Сергей Николаевич Сидоренко
Нужна ли «українцям» Россия
Вместо предисловия
То, что произошло с Украиной, можно сравнить с запоем. В шинке, куда забрел ненароком наивный малороссийский мужик, его опоили самогонкой, настоянной на дурном зелье.
Опившись зелья, мужик принялся буянить, крушить все вокруг, говорить гадости своим близким… В пьяном угаре он за короткое время умудрился разрушить то, что создавалось им долгие годы ценой непосильного труда.
В итоге — пропил значительную часть имущества, разругался с родственниками, попал в долговую кабалу… Вдобавок, пока он валялся пьяный, его ограбили…
Однако запой, и все его тяжкие последствия — это еще не смерть. После запоя и жестокого похмелья нужно, оглядев себя в зеркале, исправлять ошибки и пытаться наверстать упущенное.
Запой — это, конечно, не смерть. Правда, последний запой, в котором до сих пор пребывает наш персонаж, — из таких, после которых те, кто надеются еще жить — вовсе бросают пить…
1
«Самый вопрос о пользе и возможности употребления в школе этого наречия не только не решен, но даже возбуждение этого вопроса принято большинством малороссиян с негодованием, часто высказывающимся в печати. Они весьма основательно доказывают, что никакого особенного малороссийского языка не было, нет и быть не может и что наречие их, употребляемое простонародьем, есть тот же русский язык, только испорченный влиянием на него Польши; что общерусский язык так же понятен для малороссов, как и для великороссиян и даже гораздо понятнее, чем теперь сочиняемый для них некоторыми малороссами и в особенности поляками так называемый украинский язык. Лиц того кружка, который усиливается доказать противное, большинство самих малороссов упрекают в сепаратистских замыслах, враждебных России и губительных для Малороссии»
(Из «отношения», направленного министром внутренних дел Валуевым министру народного просвещения Головину).Когда украинские пропагандисты в своих целях бесконечно тиражируют выдернутые из контекста слова «никакого особенного малороссийского языка не было, нет и быть не может», то предусмотрительно «забывают» уточнить, что мнение, выраженное этими словами, принадлежит не самому министру, а «большинству малороссиян» — министр же это мнение только приводит, заявляя о своем с ним согласии. «Забывают» они упомянуть и о том, что министра внутренних дел вопрос о малороссийском языке интересует лишь, как сказано в том же документе: «вследствие обстоятельств чисто политических, не имеющих никакого отношения к интересам собственно литературным» — а именно по причине того, что в условиях польского восстания «большая часть малороссийских сочинений действительно поступает от поляков».
Впрочем, зная повадки тех, кто в разные времена сеял на Украине семена сепаратизма, подобному способу цитирования особо удивляться не приходится. Ведь мы имеем дело с теми самими господами, которые постоянно потчуют доверчивых своих земляков всякого рода баснями. Однако, что касается письма Валуева, то сегодня оно интересно в первую очередь не столько как исторический документ, отражающий связанные с Украиной политические перипетии полуторавековой почти давности, и даже не тем, что оно было использовано для беспрецедентной дезинформации, существенно повлиявшей на ход нашей истории… Сегодня наибольший интерес все таки представляет неизбежно возникающий при чтении этого письма вопрос о том, куда с тех пор подевалось то «большинство малороссиян», которые сознавали важность для себя общерусского языка и общерусского образования, так что даже «с негодованием» относились к попыткам ввести в Малороссии преподавание на местном наречии вместо русского языка? Неужели все эти люди были конъюнктурщиками и карьеристами, и держались русской культуры исключительно из корыстных соображений? Неужели конъюнктурщиком был Гоголь, как и многие те малороссы, которые внесли неоценимый вклад в сокровищницу русской культуры и кого теперь самостийническая пропаганда пытается задним числом «приватизировать» и зачислить в свои ряды?
Ведь еще незадолго до революции Малороссия считалась оплотом самодержавия. В 1909 году «Союз русского народа» под предводительством настоятеля Почаевской Лавры архимандрита Виталия собрал в Волынской губернии (теперешние Волынская, Ровенская, Житомирская, север Тернопольской и Хмельницкой областей) — миллион (!) подписей в поддержку самодержавия.
По свидетельству В.В. Шульгина, Император Николай ІІ в 1907 году, принимая делегацию Второй Государственной думы, говорил: «…Русские национальные чувства на Западе России (т. е. на территории нынешней Украины — С.С.) — сильнее… Будем надеяться, что они передадутся и на Восток…».
Подобную же надежду выражал впоследствии и П.А. Столыпин в своей телеграмме Киеву (киевскому клубу русских националистов): «Твердо верю, что зародившийся на Западе России свет русской национальной идеи не погаснет и скоро озарит всю Россию…».
Преобладание среди малороссов русских патриотических настроений отмечалось многими. Известный исследователь «украинства» А. Царинный (Стороженко) писал: «…Малороссияне, начиная с Феофана Прокоповича, которому принадлежала сама мысль о русской империи, непрестанно созидали и укрепляли империю, в то время как московские князья Долгорукие или Голицыны не задумывались бы из-за личных честолюбий легкомысленно ее развалить».
Патриотизм малороссов в отношении государства российского вполне объясним, если вспомнить, что до воссоединения с Русью Великой, в условиях польского владычества, малороссам приходилось долгое время бороться за сохранение православной веры и национальной культуры. Да и после, из-за окраинного положения Малороссии в Российской империи, малороссы, пребывавшие в тесном соприкосновении с инородцами и иноверцами, вынуждены были постоянно сталкиваться с необходимостью отстаивать свою веру и национальные святыни. В отличии от них, население великорусских губерний, — откуда, по уверению гоголевского Городничего, «хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь», — могло чувствовать себя в этом смысле вполне беспечно. Поэтому-то, по словам А. Царинного (Стороженко): «…еще в печальное десятилетие Государственных дум, накануне крушения русского государства, западные части империи с русским населением, но входившие до разделов в состав Польши, высылали депутатов-националистов, тогда как великорусский центр и восток давали октябристов, кадетов и социалистов, которые соединенными усилиями погубили и похоронили русское государство».
2
Все это, однако, в прошлом. В 1991 году более чем 90 % населения Украины проголосовало за «нэзалэжнисть» — другими словами, за отделение от России, презрев евангельское предупреждение о том, что «всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, и дом, разделившийся сам в себе, падет» (Лука 11, 17). И теперь, десятилетие спустя, в одной из частей, на которые раскололась великая в прошлом Россия, — в той именно части, откуда берет начало русская государственность и где находится Киев, «мать городов русских», — ведется робкая полемика о том, можно ли допустить на этой территории использование русского языка в качестве второго государственного.
С одной стороны в этой полемике участвуют те, кого сейчас называют русскими, а до 1917 года относили к великорусской ветви триединого — (великороссы, малороссы, белорусы) — русского народа. До провозглашения независимости, русских (великороссов) проживало на Украине более одиннадцати миллионов. Как правило, в недостаточной степени владея украинским языком, они, в новом государстве, не чувствуют себя равноправными его гражданами — и по этой, в основном, причине слезно упрашивают украинскую власть уравнять в правах русский язык и великую русскую культуру — с украинскими языком и культурой.
Такие устремления встречают агрессивный отпор со стороны украинствующих всех мастей и оттенков, всеми силами старающихся не допустить языкового равноправия. Надеясь превратить бывшую Малую Русь в монокультурное, моноэтническое украинское государство, украинствующие для достижения своих целей используют имеющиеся в их руках рычаги государственной власти — особенно в сферах, связанных с языковой, культурной, образовательной и информационной политикой государства.
Проживающие на Украине русские (великороссы), имея весьма туманное представление о сущности и происхождении украинской книжной культуры, принимают на веру утверждения украинствующих о том, что украинская, антирусской направленности, идеология — есть естественное создание украинского народа. Будучи, в массе своей, глубоко безразличными к вопросам духовным и не понимая величия и уникальности русской культуры, они легко дали себя убедить в том, что обособленная от русской «высшая» украинская словесность является равновеликой словесности русской — которая, будто бы, для украинцев чужеродна и навязана им извне. Поэтому, внутренне признавая справедливость претензий и притязаний украинствующих и ощущая свое гостевое положение на Украине, русские (великороссы) полагают себя обязанными делать в сторону украинских властей верноподданнические реверансы, при каждом удобном случае не забывая подчеркнуть, что хотели бы верой и правдой служить новому украинскому государству (только бы их не считали «людьми второго сорта» и давали бы возможность в полной мере пользоваться русским языком). При этом их ничуть не смущает то обстоятельство, что главным назначением независимого украинского государства (то есть тем, во имя чего оно в свое время было задумано) является раскол русского единства и окончательная погибель всей России. Ведь, по большому счету, не только Украина нежизнеспособна без России, но и Россия — немыслима без Украины. Им, обособившимся одна от другой, уготована участь превратиться в безликие территории, поставляющие на Запад дешевые природные и людские ресурсы. Однако, несмотря на подобные перспективы, русские на Украине, в массе своей, озабочены только тем, чтобы им позволили на равных правах участвовать в этом процессе.
