Андрей Кураев - Как делают антисемитом
Обзор книги Андрей Кураев - Как делают антисемитом
Как делают антисемитом
ПРЕДИСЛОВИЕ
Прежде всего я просил бы обратить внимание на то, что на этой книге нет официального церковного благословения. Это значит, что за все, что в ней написано, отвечаю лишь я, а не Русская Православная Церковь. Поэтому тех людей, что сочтут необходимым критически отозваться о ней, я прошу всю критику адресовать мне, а не Церкви. Это частный проект, частное мнение. И потому я просил бы при ее рецензировании обойтись без фразы «перед нами еще одно доказательство антисемитизма, охватившего Русскую Православную Церковь».
Поскольку это уже второе издание, то и прошу об этом я уже не в первый раз. Хотя и знаю, что идеологически предвзятых людей просить, конечно, бесполезно. «Доктор сказал — в морг, значит — в морг!»[1]. После первого издания этой моей книги ее публикация светским издательством все равно была вменена в вину всей Церкви:
«Приведем только два примера распространенности антисемитских идей в православной среде. 1) При переносе и захоронении „екатеринбургских останков“ одним из вопросов, заданных Синодом РПЦ к специальной экспертной комиссии, был вопрос о том, носило ли убийство царя Николая II и его семьи ритуальный характер. В силу разработанности в околоцерковной литературе вопроса о цареубийстве, не возникает сомнений, что под „ритуальным“ характером имеется в виду именно иудейский 2) Другой пример — книгу дьякона Андрея Кураева „Как делают антисемитом“ (М., „Одигитрия“, 1998) — строго говоря, можно расценить как некорректный. Сам автор пишет: „На этой книге нет официального благословения. Это значит, что за все, что в ней написано, отвечаю лишь я, а не Русская Православная Церковь“. Однако А.Кураев — фигура знаковая; он практически единственный человек в Церкви, занятый озвучиванием ее позиции по злободневным вопросам, регулярно выступающий по телевидению и активно публикующий разъяснения по поводу разнообразных проблем. Внутри Церкви он воспринимается практически как официальный авторитет. Насколько нам известно, ни разу со стороны церковной иерархии не прозвучало ни осуждения, ни сомнения в верности его трудов»[2].
Что касается первого пункта — то официальный ответ Московской Духовной Академии Синоду был отрицательный: оснований видеть в расстреле Императорской семьи ритуальное убийство нет. Но законы информационной войны ведь не разрешают говорить о том, чем завершаются «скандальные истории»: важна первоначальная смута.
По второму пункту прежде всего поблагодарю за доброе слово: мне действительно дорого терпимое отношение Патриархии к моей публицистической деятельности. Но опять же — честно ли это: я предупреждаю о том, что делаю нечто НЕ от имени Церкви, схожу с церковного амвона и говорю как подчеркнуто частное лицо, а эти мои слова все равно кладутся в досье на Русскую Церковь как таковую… А досье это ведут основательные господа: это ж «совместный проект Сайта sem40.ru и Антидиффамационной лиги». Последняя славится хорошей памятью, безапелляционностью своих приговоров и весьма влиятельными связями в Заокеании[3].
В этом сборнике собраны статьи разных лет, в том числе те, которые были написаны после выхода первого издания этой книги в 1998 году.
Тексты, собранные в этом сборнике — не плод систематического и всестороннего анализа проблемы. В этом сборнике (пока?) не хватает стержневой главы: отстраненного от публицистики и политики богословского разговора о том, как христианин должен осмыслять исторический путь еврейского народа и исходя из каких нравственных и религиозных принципов он должен строить свои отношения с современными евреями. Но я и не видел необходимости от себя писать именно такой текст, поскольку евангельские принципы известны всем, а их приложение к «еврейскому вопросу», мне кажется, вполне удачно было исполнено в классической статье прот. Сергия Булгакова «Гонения на Израиль» и в целом в его сборнике «Христианство и еврейский вопрос».
Те же мои статьи, что собраны здесь, возникали довольно-таки реактивно, в качестве реакции на те уколы Церкви и России, которые попадались в деятельности еврейских журналистов. Ну вот, главное уже сказано: не будет уколов — не будет и реакции. Те, кто с этим согласен, могут не читать последующие сотни страниц: в них всего лишь иллюстрации этого тезиса.
В этой книге нет анализа «сложившейся ситуации». Скорее само ее появление есть факт, нуждающийся в анализе. Факт в том, что вот еще один человек, воспитанный в университетско-академической среде, с детства усвоивший нетерпимое отношение к «зоологическому антисемитизму», все же вышел за красные флажки «политкорректности». Почему?
На этих страницах я как раз и представляю тот материал, встреча с которым подвела меня не к пересмотру, нет, а к расширению представления на тему «русские и евреи». Я и поныне не отрекаюсь от своей статьи «Антисемитизм — это грех» (Еврейская газета. № 1, 1992)[4]. Но кроме этого и еще нечто приходится сказать по заявленной теме.
Этот сборник — скорее исповедь, чем обвинение. Да, антисемитизм — грех, ибо греховна любая ненависть. А раздражение и возмущение есть первая ступенька к ненависти. Я не хочу, чтобы ненависть свила гнездо в моей душе. Но все же не могу не заметить, что чтение демпрессы провоцирует во мне незнакомые мне ранее реакции. Я почувствовал, что в моей душе вдруг начинают мелькать странные тени. Правила аскетики в таких случаях велят присмотреться: откуда это чувство духовно-нравственной нечистоты, что провоцирует эти приступы.
Христианин, конечно, должен быть готов в любом неприятном происшествии увидеть свою вину, свой грех. Но является ли грехом возмущение, которое рождается при слышании кощунств? Кто более виноват в этом случае — кощунник, или же христианин, в чьем присутствии это кощунство было произнесено и который, может, даже слишком вспыльчиво вступился за поруганную святыню?
Ну вот, для того, чтобы этой вспыльчивости не было, и нужно спокойно поговорить. Для начала нужно признать, что проблема есть. Есть проблема недопустимо пренебрежительного отношения некоторых еврейских публицистов к религиозно-национальным чувствам русских людей. И есть проблема недопустимо резкой реакции некоторых из русских на эти оскорбления.
Понимаю, что прежде всего проблема в наших собственных немощах. Говорят, что Саладдин после беседы с Франциском Ассизским сказал, что если бы все христиане были такими, то он с радостью отдал бы им Святую Землю[5]… Будь во мне больше любви, молитвенности, духовности, я не раздражался бы при встрече с антирусскими и антицерковными выпадами, а лишь плакал бы с сердечным сокрушением о людях, которым Господь попустил впасть в такое помрачение, да о своих грехах, которые мешают другим людям, в том числе и нашим хулителям, увидеть подлинный свет Евангелия[6]… Но ведь не Серафимами Саровскими населена русская земля.
А задирать заведомо больного, несовершенного человека[7], подталкивать его к импульсивным реакциям — дело и нехорошее, и опасное. Даже святой и затворник может не выдержать — и сказать в сердцах: «Нынче все за евреев. Московский владыка и проповедь ляпнул. Так неприятно было читать ее. Жиды в тех местностях, где их колотили, кровь сосут из народа без всякой жалости. Видя, что правительство не заступается за них, они порешили сами рассчитаться с обидчиками. Толкуют, что народ дурно сделал; а на то не обратят внимание, что народ обижали. Тут нашли виновных — а жиды святы. Следовало этих наказать, то есть мужиков, а жидов строгому подвергнуть надзору, и за всякую проделку вешать. Тогда, может быть, они стали бы посмирнее»[8].
От проблем, которые ставит эта книга, не стоит блокироваться с помощью заранее заготовленного ругательства: «антисемитизм». Антисемитские тексты обращены к «единомышленникам», они призваны своим гневом зарядить читателей и помочь им увидеть врагов там, где их видит конструктор антисемитского текста. Я же обращаюсь не к казакам. По ходу своих рассуждений я прежде всего обращаюсь к самим же евреям. И я просто прошу понять их ту боль, которую доставляют мне и многим знакомым мне людям некоторые их высказывания. Я не призываю к погромам или ограничению прав евреев. Точнее — я призываю к тому, чтобы сами евреи ограничили себя в одном: чтобы они отказали самим себе в праве публично высказывать суждения, оскорбительные для других народов и культур.
Это тем более уместно, что за сто лет роли решительно поменялись — и то, что было простительно гонимым, не простительно власть имущим.
В отклике на первое издание этой моей книги Александр Нежный попробовал прочитать мои мысли: «Понятно, где выбрал место для своего окопа всечестной отец дьякон. Он счел бы свой труд не достигшим цели, коли бы читатель, перевернув его последнюю страницу, не исполнился ненависти к погубившим Россию евреям. В сравнении с ним, профессором и дважды кандидатом, генерал-сквернослов Макашов кажется всего лишь заурядным хулиганом. Его боголюбие для общественного сознания куда более страшен»[9].
