Федор Раззаков - Скандалы советской эпохи
Между тем скандалы продолжали сотрясать съемочную группу. Режиссерам никак не удавалось найти общего языка с исполнителями главных ролей: те считали их дилетантами и в открытую игнорировали половину их предложений. Особенно сильно негодовал Сергей Шакуров, который в итоге вообще перестал слушаться режиссеров и работал, исходя из собственных взглядов на съемочный процесс. Затем к нему присоединились Даль с Дворжецким. Что касается Вицина, то он в конфликтах с режиссерами не участвовал, предпочитая выдерживать стойкий нейтралитет. Естественно, долго такая ситуация продолжаться не могла.
В двадцатых числах марта, примерно за неделю до конца экспедиции, грянул взрыв: актерская троица решила бить челом «Мосфильму», чтобы его руководство немедленно, пока съемки только начались, назначили пусть одного, но опытного режиссера взамен двух молодых и неопытных. Была послана весьма дерзкая телеграмма: «Сидим в говне на волчьих шкурах. Дворжецкий. Вицин. Даль. Шакуров». Однако руководство студии заняло принципиальную позицию: режиссеры остаются прежние. Решение, в общем-то, объяснимое, поскольку в кино действуют те же законы, что и на любом производственном предприятии, где в конфликте между бригадиром и подчиненными руководство старается отстоять интересы первого, а не вторых. Будь среди актеров, снимавшихся в «Земле Санникова», хоть один народный артист СССР (Вицин «народного» получит в 77-м, да и он в этом конфликте, как мы помним, занимал нейтральную позицию), может быть, ситуация приняла бы иной оборот. А так, едва экспедиция вернулась в Москву, «бунтовщиков» немедленно вызвали к руководству.
В течение месяца каждому из них усиленно промывали мозги на предмет того, чтобы они отказались от своих претензий к режиссерам. «Промывка» имела успех. Вицин первым согласился сниматься дальше с теми же режиссерами, поскольку его жизненная установка всегда была одна – избегать всяческих конфликтов. Затем «сломался» Дворжецкий, которого приперли к стене личными мотивами. Он, будучи иногородним, ждал квартиры в Москве, а на студии его поставили перед выбором: либо снимаешься дальше как есть, либо квартиры тебе не видать как собственных ушей. Последним сдался Олег Даль. И только Сергей Шакуров оказался самым крепким орешком. Чем только его не умасливали, какими карами не грозили, он продолжал стоять на своем: сниматься буду только с другим режиссером. В итоге ему влепили выговор и сняли с роли. Причем, поскольку зима к тому времени уже благополучно завершилась и переснимать сцены с участием Шакурова было невозможно, было принято решение их оставить. Поэтому наблюдательный зритель может заметить, что в «зимних» эпизодах фильма мелькает лицо Сергея Шакурова, хотя в титрах значится совсем другой актер.
После снятия с роли Шакуров навсегда прервет свои отношения с Далем и Дворжецким: столь велика будет его обида на них за уступчивость руководству студии. Как заявит много позже сам актер: «Влад и Олег меня предали: они согласились работать дальше. Я пошел до конца и написал заявление. По моему поводу было два худсовета на „Мосфильме“. Но я уже не мог отказаться, остановиться. Это было бы вопреки моему разуму, который мне в тот момент говорил: „Ты что, Сергей, делаешь?“ Но у меня, кроме бешенства, ничего не было. А после бешенства наступила апатия. Я вырубил этих двух людей из своей жизни – Даля и Дворжецкого…»
Самое интересное, что несмотря на то, что главный «смутьян» Сергей Шакуров был из группы благополучно удален, общую атмосферу съемок это не оздоровило. Например, Даль продолжал гнуть прежнюю линию и мало поддавался режиссерской «дрессировке». Как вспоминает А. Мкртчян: «Работать с Далем было трудно: в то время он пил и пил очень много, можно сказать, безбожно. Представьте, мы назначаем режимные съемки в 5 утра, а Даль уже в это время приходит на площадку с песней. Я спрашиваю: „Когда он успел?“ А мне отвечают: „Он даже не ложился“. Когда Даль не пил, он был прекрасный человек, тонкий, чувствующий, а когда пил, становился невменяемым. Невозможно было с ним разговаривать…»
Сам Даль, вернувшись со съемок под Ленинградом в Москву, оставил в своем дневнике следующую запись: «Мысли мои о нынешнем состоянии совкинематографа („Земля Санникова“). Х и У клинические недоноски со скудными запасами серого вещества, засиженного помойными зелеными мухами. Здесь лечение бесполезно. Поможет полная изоляция…»
14 июля съемочная группа перебралась в Нальчик, чтобы отснять эпизоды с участием племени онкилонов. Именно там в съемочную группу влился новый участник: актер Юрий Назаров, которого уговорили заменить Сергея Шакурова в роли Губина. Как вспоминает сам актер, еще в аэропорту, где его встречал Альберт Мкртчян, он начал догадываться, что зря согласился на участие в этом фильме: первый контакт с режиссером у него не получился. Предчувствия не обманули Назарова: съемки превратились в одну сплошную муку.
Объект «стойбище онкилонов» киношники разбили в селе Сармаково, что в 20 километрах от Каменномысских озер. Снимать начали с эпизода, где шаман приносит в жертву богам тело убитого оленя. По сюжету тот на плоту должен был достичь середины озера и утонуть. Однако утопить животное (в этой роли выступал манекен) долго не удавалось. Перенервничали все страшно. Дальше – больше. От места съемок до Нальчика, где жила группа, надо было пилить 100 километров. Естественно, в дороге все участники съемок здорово выматывались. Не хватало транспорта для перевозки людей и аппаратуры (лишь режиссеры и четверо актеров, исполнявших главные роли, перемещались на комфортабельных «Волгах», остальные ездили на автобусах), удобства были по-настоящему спартанскими: скудные харчи, отсутствие горячей воды (из-за этого «онкилонам» приходилось весь день ходить в гриме). Из-за сильной жары у «онкилонов» порой случались солнечные удары. А среди них были актеры-подростки в возрасте 12–14 лет, которых можно было занимать работой всего лишь 4 часа. Однако их, в нарушение всех инструкций, снимали весь световой день. Первым за них заступился Юрий Назаров, чем навлек на себя гнев режиссеров. Но на помощь коллеге тут же пришел Олег Даль, который, увидев, как на Назарова наседает режиссер, подошел и встал плечом к плечу с коллегой. Были потом и другие конфликты.
Вспоминает Ю. Назаров: «Снимается финал картины. По сценарию решается вопрос: экспедиции Ильина надо уходить, но что делать с онкилонами? После долгих споров, ругани Дворжецкий, Вицин и я настояли на единственно возможном и удобоваримом варианте текста и всей сцены и разошлись отдохнуть от всего этого „балагана“ и от режиссера. И вдруг мне приносят… текст. Я получаю от Мкртчяна окончательно утвержденный „вариант“ своей реплики: „Кто-то толшен остаться. Я научу их перезимовать“. Потом я спрашивал у Чухрая: могу я, снимаясь на „Мосфильме“, произносить текст по-русски? Он приезжал к нам в экспедицию, чтобы не допустить провала работы. Чухрай прилетел, посмотрел. Потом мы сидели в каком-то ресторане, и Григорий Наумович сказал между делом: „Да-а, что там говорить… Сегодня кино может снимать медведь левой лапой…“
Когда в конце октября группа отправится в Ялту, чтобы доснять ряд эпизодов, Мкртчян и Попов настолько устанут от закидонов Даля, что решат убить его героя – Крестовский упадет в расщелину. Однако это будет не последний скандал, связанный с именем Олега Даля. В начале января 1973 года, когда фильм сдавался худсовету студии, было принято решение переозвучить песни в исполнении Даля. Вряд ли это решение было вызвано творческими причинами: Даль исполнял песни на хорошем профессиональном уровне. Скорее всего, это было отголоском тех конфликтов, которые сотрясали группу на протяжении всего съемочного периода. Короче, Далю попросту отомстили. Для перезаписи песен пригласили популярного певца Олега Анофриева. Надо отдать ему должное, он поступил как джентльмен: прежде чем согласиться, лично позвонил Далю домой и спросил разрешения у него. Даль сказал: «Записывайся». Что из этого вышло, мы знаем: песня «Есть только миг» в исполнении Олега Анофриева стала всенародным шлягером. К счастью, и песни, записанные для фильма Олегом Далем, оказались не утерянными и спустя два десятилетия вышли на его компакт-диске. Правда, сам актер до этих времен уже не дожил.
За свою строптивость Даль понес и материальное наказание: из всей четверки главных героев он получил самый маленький гонорар – 2850 рублей (у Дворжецкого он составил 3270 рублей, Вицина – 3672, Назарова – 3412). Единственным успокоением для Даля мог служить тот факт, что главный смутьян Сергей Шакуров удостоился мизерной суммы в 258 рублей, но тот и работал в картине меньше всех – всего 10 дней.
Когда фильм «Земля Санникова» был готов, на самом «Мосфильме» его отнесли не к самым лучшим произведениям. Из-за постоянных склок и скандалов фильм выпил немало крови у руководства отечественной кинематографии, что заметно отразилось на его последующей судьбе: когда на студии фильму была присвоена 2-я категория (из 16 человек, присутствовавших на худсовете, только один проголосовал за 1-ю группу), Госкино это решение опротестовало и присудило фильму еще более низшую категорию – 3-ю. А затем случилось неожиданное: фильм еще не вышел в широкий прокат, но на него уже стали приходить восторженные отзывы отовсюду, куда его отправляли для предварительного показа.
