Андрей Кокорев - Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта в период Первой мировой войны
На 26 октября расстановка сил выглядела следующим образом. Штаб восстания расположился в бывшем генерал-губернаторском доме на Тверской улице. Большевистские отряды заняли почтамт и телеграф. В Кремле находилось два батальона 56-го запасного полка, подчинявшегося ВРК. В рабочих районах интенсивно шло формирование Красной гвардии.
Комитет общественной безопасности обосновался в здании городской думы на Воскресенской площади. Отряды юнкеров заняли Манеж, гостиницу «Метрополь», здание градоначальничества на Тверском бульваре, телефонную станцию в Милютинском переулке. Важными опорными пунктами были Александровское и Алексеевское училища, кадетские корпуса в Лефортово, штаб МВО на Остоженке, 5-я школа прапорщиков возле Смоленского рынка. Попытка полковника Рябцева занять юнкерами Кремль под предлогом замены «уставших» солдат 56-го полка закончилась неудачей. Тогда отряды юнкеров окружили Кремль и стали готовиться к штурму – были припасены лестницы, по которым собирались лезть на стены.
В первый день противоборство сторон ограничилось выпуском воззваний. Военно-революционный комитет, заклеймив Временное правительство, как предателей революции, опубликовал приказ, в котором объявлялось, что «весь московский гарнизон должен быть приведен в боевую готовность. Каждая воинская часть должна быть готова выступить по приказанию военно-революционного комитета. Никакие приказы и распоряжения, не исходящие от военно-революционного комитета или не скрепленные его подписью, исполнению не подлежат». По городу были расклеены листовки, от имени ВРК призывавшие «товарищей и граждан» взяться за оружие. В свою очередь, Комитет общественной безопасности заявил о переходе к нему всей полноты власти и призвал различные общественные силы совместно противостоять стремлению большевиков узурпировать власть.
К. Юон. Весть о вооруженном восстании.
Иллюстрация к повести А. С. Яковлева «Октябрь»
Сергей Эфрон, отправившийся вместе с офицером-однополчанином посмотреть, что делается в городе, в этот «мирный» день едва не расстался с жизнью:
«Наш путь лежал через центральные улицы Москвы. Пройдя несколько кварталов, мы заметили на одном из углов группу прохожих, читавших какое-то объявление. Ускоряем шаги.
Подходим. Свежеприклеенное воззвание Совдепа. Читаем приблизительно следующее:
“Товарищи и граждане!
Налетел девятый вал революции. В Петрограде пролетариат разрушил последний оплот контрреволюции. Буржуазное Временное правительство, защищавшее интересы капиталистов и помещиков, арестовано. Керенский бежал. Мы обращаемся к вам, сознательные рабочие, солдаты и крестьяне Москвы, с призывом довершить дело. Очередь за вами. Остатки правительства скрываются в Москве. Все с оружием в руках – на Скобелевскую площадь к Совету Р. С. и Кр. Деп. Каждый получит определенную задачу.
Ц.И.К.М.С.Р.С. и К.Д.”
Читают молча. Некоторые качают головой. Чувствуется подавленное недоброжелательство и вместе с тем нежелание даже жестом проявить свое отношение.
– Черт знает что такое! Негодяи! Что я вам говорил, С. Я.? Они уже начали действовать!
И, не ожидая моего ответа, прапорщик М. срывает воззвание.
– Вот это правильно сделано, – раздается голос позади нас. Оглядываемся – здоровенный дворник, в белом фартуке, с метлой в руках, улыбка во все лицо.
– А то все читают да головами только качают. Руку протянуть, сорвать эту дрянь – боятся.
– Да как же не бояться, – говорит один из читавших с обидой. – Мы что? Махнет раз, и нет нас. Господа офицеры – дело другое, у них оружие. Как что – сейчас за шашку. Им и слово сказать побоятся.
– Вы ошибаетесь, – отвечаю я. – Если, не дай Бог, нам придется применить наше оружие для самозащиты, поверьте мне, и наших костей не соберут!
Мой спутник М. пришел в неистовый боевой восторг. Очевидно, ему показалось, что наступил момент открыть военные действия. Он обратился к собравшимся с целою речью, которая заканчивалась призывом – каждому проявить величайшую сопротивляемость “немецким наймитам – большевикам”. А в данный час эта сопротивляемость должна была выразиться в дружном и повсеместном срывании большевистских воззваний. Говорил он с воодушевлением искренности и потому убедительно. Его слова были встречены общим, теперь уже нескрываемым сочувствием.
– Это правильно. Что и говорить!
– На Бога надейся, да сам не плошай!
– Эти бумажонки обязательно срывать нужно. Новое кровопролитство задумали – окаянные!
– Все жиды да немцы – известное дело, им русской крови не жалко. Пусть себе льется ручьями да реками!
Какая-то дама возбужденно пожала наши руки и объявила, что только на нас, офицеров, и надеется.
– У меня у самой – сын под Двинском!
Наша группа стала обрастать. Я еле вытянул М., который готов был разразиться новой речью.
– Знаете, С. Я., мы теперь будем идти и по дороге все объявления их срывать! – объявил он мне с горящими глазами.
Мы пошли через Лубянку и Кузнецкий Мост. В городе было еще совсем тихо, но несмотря на тишину – налет всеобщего ожидания. Прохожие внимательно осматривали друг друга; на малейший шум, гудок автомобиля, окрик извозчика – оглядывались. Взгляды скрещивались. Каждое лицо казалось иным – любопытным: свой или враг?
Обычная жизнь шла своим чередом. Нарядные дамы с покупками, спешащий куда-то деловой люд, даже фланеры Кузнецкого Моста вышли на свою традиционную прогулку (время было между 3 и 4).
Мы с М. не пропустили ни одного воззвания.
Здесь прохожие – сплошь “буржуи”, – не стесняясь, выражали свои чувства. На некоторых домах мы находили лишь обрывки воззваний: нас уже опередили».
С Дмитровки свернули влево и пошли Охотным Рядом к Тверской, с тем чтобы выйти на Скобелевскую площадь – сборный пункт большевиков. Здесь характер толпы уже резко изменился. “Буржуазии” было совсем мало. Группами шли солдаты в расстегнутых шинелях, с винтовками и без винтовок. Попадались и рабочие, но терялись в общей солдатской массе. Все шли в одном направлении – к Тверской. На нас злобно и подозрительно посматривали, но затрагивать боялись.
Я уже начал раздумывать – стоит ли идти на Тверскую, – как неожиданное происшествие заставило нас ознакомиться на собственной шкуре с тем, что происходило не только на Тверской, но и в самом Совдепе.
На углу Тверской и Охотного Ряда группа солдат, человек в десять, остановилась перед злополучным воззванием. Один из них громко читает его вслух.
– С. Я., это-то воззвание мы должны сорвать!
Слова эти были так произнесены, что я не посмел возразить, хотя и почувствовал, что сейчас мы совершим вещь бесполезную и непоправимую.
Подходим. Солдат, читавший вслух, умолкает. Остальные с задорным любопытством нас оглядывают. Когда мы делаем движение подойти ближе к воззванию – со злой готовностью расступаются (почитай, мол, что тут про вашего брата – кровопивца – написано).
На этот раз протягиваю руку я. И сейчас ясно помню холодок в спине и пронзительную мысль: “Это – самоубийство”. Но мною уже владеет не мысль, а протянутая рука.
Раз! Комкаю бумагу, бросаю и медленно выхожу из круга, глядя через головы солдат. Рядом – звонкие шаги М., позади – тишина. Тишина, от которой сердце сжалось. Знаю, что позади много солдатских голов смотрят нам вслед и что через мгновение начнется страшное и неминуемое. Помоги, Господи!
Скашиваю глаза в сторону прапорщика М. Лицо его мертвенно бледно. И ободряющая мысль – “Хорошо, что мы вдвоем” (громадная сила – “вдвоем”).
Мы успели сделать по Тверской шагов десять, не меньше. И вот… Позади гул голосов, потом крик:
– Держи их, товарищи! Утекут, сволочи!
Брань, крики и топот тяжелых сапог. Останавливаемся и резко оборачиваемся в сторону погони.
Опускаю руку в боковой карман и нащупываю револьвер. Быстро шепчу М-у:
– Вы молчите. Говорить буду я. (Я знал, что говорить с ними он не сумеет.)
Первая минута была самой тяжелой. К чему готовиться? Ожидая, что солдаты набросятся на нас, я порешил, при первом нанесенном мне ударе выстрелить в нанесшего удар, а потом – в себя.
Нас с воплями окружили.
– Что с ними разговаривать? Бей их, товарищи! – кричали напиравшие сзади.
Передние, стоявшие вплотную к нам, кричали меньше и, очевидно, не совсем знали, что с нами делать. Необходимо было инициативу взять на себя. Чувство самосохранения помогло мне крепко овладеть собой. По предшествующему опыту (дисциплинарный суд, комитеты и пр.) я знал, что для достижения успеха необходимо непрерывно направлять внимание солдат в желательную для себя сторону.
– Что вы от нас хотите? – спрашиваю как могу спокойнее.
В ответ крики:
– Он еще спрашивает!
– Сорвал и спрашивать смеет!
– Что с ними, св… разговаривать! Бей их! – напирают задние.
– Убить нас всегда успеете. Мы в вашей власти. Вас много – всю улицу запрудили, – нас двое.
