Владимир Губарев - XX век. Исповеди: судьба науки и ученых в России
— Спасибо за откровенность. Дело не в технических деталях, а в ощущениях…
— После этого урагана я зауважал эти блоки…
— А когда станция снова начала работать в нормальном режиме?
— Где-то в восьмом часу… Ураган начался очень резко, почти неожиданно, и столь же резко он прекратился. Утром — тишина… "Колэнерго" начало восстанавливать свои сети, вводили в строй основные магистрали. Они подали напряжение на наши "шины" и мы начали запускать реакторы. Впрочем, пока только 3-й и 4-й, а 1-й и 2-й — "до особого распоряжения". Двое суток все анализировали, потом убедились в их безопасности, и запустили в работу… Я знал, что наши реакторы "не боятся" таких ударов, что случилось той ночью, но одно дело теория, другое — реальность. Оперативный персонал сработал великолепно — они отключили все, чтобы не было утечки ни из первого контура, ни из второго… Ведь самое опасное в той ситуации было как раз какая-нибудь "протечка", это очень-очень опасно… В общем, параметры "не просадили", и это, безусловно, результат четкой работы оперативного персонала.
— Значит, уверенно работали?
— Никакой паники не было — четко, слаженно действовали. Вроде бы такая экстремальная ситуация, темнота — лампочки горят только от аккумуляторов… Контроль за реакторами, конечно, сохранился, но, тем не менее, ситуация весьма необычная — единственный раз за всю историю станции с этим столкнулись!.. Ведь все четыре блока отключились и два блока без дизелей… И вот после этого всего я еще больше зауважал эти блоки: у них конструкторами и проектировщиками заложены такие показатели надежности, что даже трудно представить… И то, что мы под влиянием "моды"…
— Что вы имеете в виду?
— Под давлением Запада перешли на 3-м и 4-м блоках перешли на инерционные двигатели, маховики, систему уплотнения, систему подпитки и так далее, — это все громоздко, это снижает надежность и, самое главное, снижает безопасность… Но это мое мнение. Я считаю, что надо идти своими путями в технике…
— А что было потом?
— Потом были комиссии, разбирательства, нелицеприятные разговоры… Но из всего этого сделали хорошие выводы. Модернизировали систему запуска дизелей. Проектировщики признали свои ошибки и быстро устранили их… Но обвинять их нельзя: станция отработала уже много лет, и наверное, мы сами должны были предвидеть, что нечто подобное может произойти — все-таки мы работаем на Крайнем Севере и расслабляться здесь нельзя… Я думаю, что нельзя винить конструкторов и проектировщиков в том, что происходит на АЭС через 20 лет, и даже через 10. За это время мы в процессе эксплуатации должны до тонкостей знать особенности оборудования, достоинства и недостатки его, и уже сами принимать необходимые меры.
— Но разве такая мгновенная остановка не предусмотрена проектом? Если злоумышленник взорвет, к примеру, линию электропередач, и вам нужно остановить сразу же, разве это проблема?
— Нет, такое предусмотрено. Просто дизеля сразу же начинают работать, и станция без энергии не остается… И реакторы ждут, когда линия будет восстановлена… А суть нашей аварии в том, что дизеля во время урагана не запустились… Да и условия весьма необычные… И повторяю: у этих реакторов огромный запас безопасности (извините за каламбур)…
— Разве вы в этом сомневались?
— Наш ураган — еще одно подтверждение тому… Во время пожара на Армянской АЭС — там кабели начали гореть, на какое-то время был потерян даже контроль над реактором, но так как его надежность высока, ничего не случилось… А вот теперь по сути еще одно испытание его, и реактор с честью его выдержал.
— Там было очень серьезно?
— По-моему, шесть часов реакторы "хлопали" клапанами — стравливалось давление из второго контура… За это время подтянули от дизелей новую кабельную линию, обеспечили подпитку энергией блоков. И дали воду…
— Сколько на ваш взгляд реактор может выдержать?
— Восемь часов. Пока не испарится вода из второго контура.
— А дальше?
— Очень тяжелая авария, с расплавлением активной зоны.
— Вы так спокойно об этом говорите?
— А у меня в запасе не секунды, а часы… За это время можно любую аварию предотвратить! И "часы" — это степень надежности блока!
— Значит, здесь приобретен богатый опыт?
— Конечно. О нем знают теперь во всем мире.
— Как оценили коллеги — имею в виду неофициальные точки зрения?
— Поведение персонала очень высоко… Но главное, изучали "поведение" дизелей — ведь для любой АЭС — это смерти подобно… А тут остались без дизелей, и все нормально! В это коллеги не верили поначалу, а потом начали тщательно изучать все происшедшее — и это уже не эмоции, а профессионализм…
— У вас ни разу этой ночью не возникло ощущение, что ничего сделать нельзя?
— Нет. Я был уверен, что через два — два с половиной часа мы обязательно запустим дизеля. Их пять штук, но одного достаточно, чтобы обеспечить безопасность. А потому я не сомневался, что дизели будут работать… Это инженерное чутье, что ли, но паники, повторяю, не было. Потом и хорошая злость появилась, мол, все равно мы своего добьемся!..
На подъезде к АЭС видишь распределительные устройства, мачты и линии электропередач, которые уходят куда-то вдаль, за горы и озера. Они создают какую-то удивительную "индустриальную" красоту. Они воздушны, изящны, и даже не верится, что столь могучую силу они несут по городам и комбинатам, рассеянных по Кольской земле.
В ту ночь все погрузилось во тьму, и люди не ведали, что на Кольской АЭС идет битва за завтрашний день- и в прямом смысле, и в переносном…
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Я задал несколько вопросов директору АЭС. Мне кажется, что они имеют отношение не только к Кольской атомной.
— Юрий Васильевич, скажите откровенно: возможно нечто подобное Чернобылю сегодня?
— Нет, я в этом убежден. Если бы думал иначе, то сразу же ушел бы с должности… Так что по крайней мере за Кольскую атомную станцию я уверенно говорю — "Чернобыль" у нас невозможен!
— Почему по сути только атомщики сейчас борются за будущее этой отрасли энергетики? Не правительство, не общество, а только вы?
— Нет понимания сути атомной энергетики и ее роли как сегодня, так и в будущем. Я всегда говорил, что мы "государевы люди", а потому именно государство должно давать нам задание на производство электроэнергии и обеспечивать для этого всем необходимым. Не должны мы спорить с акционерами, с частными компаниями — мы является государством! Но оказывается, правительство этого не понимает… Так, наверное, ему проще, мол, пусть сами АЭС и крутятся… Страусиная это политика, сиюминутная…
— Есть самая большая проблема в этой энергетике: отходы — как вы ее решаете?
— Кассеты с отработанным топливом ставим в бассейн на три года, там они выдерживаются… И остаточное энерговыделение снижается, и активность падает… Затем загружаем в контейнеры, отправляем по железной дороге на комбинат "Маяк" Наше топливо регенерируется, то есть идет в переработку У нас накоплений нет, все топливо мы отгружаем на "Маяк" полностью Дорого это, конечно, но и проблем с топливом у нас нет — не надо строить временные хранилища, которые получается очень "долговечными".. Есть еще радиоактивные отходы — твердые и жидкие. Сейчас существуют технологии их переработки и мы уже начали строительство цеха, где будут утилизироваться эти отходы, здесь же они будут готовиться к постоянному захоронению
— Но у вас есть хранилища?
— Конечно. Но сухие отходы — это не проблема. Мы их сжигаем, у нас одна из первых печей на АЭС была построена Она абсолютно экологически чистая, так как оборудована фильтрующими устройствами для очистки дымовых газов от радиоактивных изотопов. Сейчас мы эту печь модернизировали, так что за сухие отходы голова не болит… Совсем иное дело — жидкие отходы. К сожалению, их проблема не решена ни на одной станции. Существуют только "временные схемы". Даже битумирование- не решение, так как создаешь себе дополнительные проблемы в будущем, поскольку битум нестабилен да и горит. И потом "вывести" активность из него сложно… Мы идем по другому пути: очистка от изотопов, а далее переработка в зависимости от оставшейся активности.
— Есть убеждение, что удастся решить эти проблемы без воздействия на природную среду?
— Не сомневаюсь!.. На первом этапе развития атомной энергетики она не была столь острой, как сейчас. Впрочем мы могли бы решить ее просто: строить емкости и заполнять их… Но в будущем все равно потребуются эффективные способы переработки — зачем же "переправлять" их потомкам Нет нужно решать самим, коль уж мы понимаем, что это нужно обязательно делать!.. Наверное, имеет смысл хранить их пока на территории атомных станций, пока нет региональных хранилищ. Но это будут уже отходы "в компактной форме" и абсолютно безопасные. Целесообразнее вкладывать деньги в такие предприятия по переработке, чем в бетонные хранилища
