Равиль Бикбаев - 56-я ОДШБ уходит в горы. Боевой формуляр в/ч 44585
– А это на завтрак, – передает Филону две банки тушенки, обмазанной солидолом, капитан Эн. Они из одного города, земляки.
– Счастливо! – шепотом желает замерзший Баллон, когда мы проходим мимо его поста, и довольно улыбается, когда я кидаю ему сверток с трофейным халатом.
Пора. До рассвета еще четыре часа, а все равно пора. Рассветные часы, они самые сладкие, самые сонные. Спите спокойно, «духи» гор, мы постараемся вас не потревожить, мы тихонечко пойдем, стрелять первыми не будем, по крайней мере до рассвета.
Это только кажется, что ночью тьма непроглядна, не видно ни зги. Не раз я ночами по горкам в разведке и дозоре ползал и часовым на посту по ночам бдел. Во всех военных ипостасях срочной службы побывать довелось и точно вам скажу: «Жить захочешь – и ночью где надо пройдешь, что захочешь, то и увидишь». И ближе, солдат, ближе к горкам да к камешкам жмись, они даже ночью тень отбрасывают, прячься в этой тени, солдат, вот тебя и не увидят. Сам стань «духом», солдат. Горы, они «духов» любят.
Идем попарно, в тени прячемся. Первая группа – я и Витек, вторая – Филон и Герка. Уже и наших постов не видать. Вниз по тропке мы спустились, идем по расщелине, камешек под плавным скользящим шагом не брякнет, амуниция на теле не звякнет, только «фибры души» вибрируют, но их слышишь только ты один.
А ведь должны они за нами наблюдение вести, обязательно должны. Может, уже и засекли нас?! Вот подпустят поближе, и вот как от той, такой удобной для засады кучки камней как даст по нам очередь душман – и амбец. Останавливаюсь и, чуть пригнувшись, напряженно слушаю. Не горы слушаю и не ночь, а свои «фибры души» слушаю. «Иди, нет там никого», – шепчут мне «фибры», и я делаю плавный скользящий шаг вперед, за мной Витек, увидав, что мы пошли, поднялись с камней и Филон с Геркой.
Я в силу воспитания и образования был умеренным материалистом и атеистом. Мистикой и паранормальными явлениями никогда не увлекался. А тут, в Афгане, проникся, почти всегда знал, откуда по мне стрельнут и куда надо упасть. Даже чужие взгляды чувствовал, не каждый, а тот взгляд, когда на тебя уже сквозь прорезь прицела смотрят. Не знаю, что это было. Третьего глаза у меня нет, а астральное тело за меня в разведку не ходило, и вообще экстрасенсорными способностями я не обладаю. А вот «фибры души» есть, и вибрируют они все сильнее.
Обходим подозрительную кучку камней, точно никого нет. Прошли всю расщелину, за ней межгорную долину и вверх на следующую гору поднимаемся. Гора хоть и высокая, но пологая, можно, минуя тропу, идти. На тропе могут быть мины, ночью их заметить трудно, лучше без дороги вверх по склону карабкаться. Да куда они, эти душманы хреновы, провалились? Может, ушли? И зря мы медленно передвигаемся мягкими скользящими движениями по черным камням афганских гор. Нет, не зря! Так завибрировали «фибры души», аж каждой порой кожи их почуял. Засекаем пост и тут же ложимся. Ждем стрельбы, шума-гама, нет ничего. Поползли. Вот они. Четверо с винтовками и один пулемет РПД[10] на сошках. Спят, милые, небось тоже утомились за день, вот и улеглись в ложбинке, завернулись в халаты и спят. Спите, родные, спите, мы вас ни чуточки не побеспокоим, мы вас сонных резать и стрелять не будем, мы вас тихонечко обойдем, мы только аккуратненько отметим вашу позицию, а потом тишком координаты и ориентиры передадим, вот вас утречком из минометов и накроют. Счастливых вам снов, «духи». Баю, баюшки-баю, спите крепко на посту, а десантник-то волчок, утром цапнет за бочок. Еще две позиции с пулеметами обнаружили. И только на одной не спали, зато разговаривали, негромко, да мы услышали. Обошли их осторожненько. А вот у этой группы оружие серьезное было, засекли мы торчащий из камней ствол ДШК. А грамотно их позиции расположены. Спустятся утром две батальонные роты вниз, в межгорную долинку, вот тут-то их перекрестным пулеметным огнем и накроют. Третья рота, что будет с нашей высоты прикрывать движение первых двух, конечно, откроет заградительный огонь, и вертолеты на подмогу подойдут. Да только пока это начнется, у нас от личного состава хорошо если половина останется.
Условным жестом показываю Витьку: «Сваливаем». Поползли, за нами Филон с Геркой. Нам теперь тоже надо позицию подобрать, так чтобы под огонь своих не попасть и из пулемета и автоматов наши роты поддержать.
На другую горку, параллельную той, на которой «духи» расположились, забираемся и осматриваемся: нет никого. Высотка удобная, постов нашего батальона с нее почти не видно, зато позиции «духов» хорошо заметны. Герка по рации передает ориентиры. Все, дело сделано. Окопы копать нет ни сил, ни времени, скоро рассвет. Из камней укрытия понаделали, есть где голову укрыть, и ладно. Хоть и устали, а сна ни в одном глазу нет. Выпить и пожрать надо. Филон штык-ножом вскрывает военный деликатес, банки с тушенкой, Витек руками ломает черный хлеб, Герка облизывается. Я снимаю с ремня фляжку в матерчатом чехле, отвинчиваю колпачок, выдохнув и от предвкушения блаженства закрыв глаза, делаю глоток.
– Ну, ротный, ну и сука! – проглотив холодную жидкость и с трудом подавив негодующий вопль, змеюкой шиплю я.
– Ты чего? – вскинулся Витек.
Молча передаю ему флягу. Витек делает глоток, сморщившись, сплевывает и негромко матерится.
– Вы это чего, ребята? – растерянно смотрит на нас Герка.
– А ты сам попробуй, – предлагаю я, а Витек передает ему флягу.
– Чай как чай, – выпив, недоумевает Герка.
– Это не чай, а «верблюжья моча», – все еще негодую я, вспоминая, как торжественно передавал мне флягу командир второй роты гвардии капитан Акосов.
«Верблюжьей мочой» у нас звали напиток, приготовленный из верблюжьей колючки, жажду-то он хорошо утоляет, но не водка, далеко не водка.
– А ты думал, – ехидно ухмыляется Филон, – тебя спиртом наградят? – Предлагает: – Губы скатай и садись тушенку жрать.
Тушенка свиная с армейских складов. В обмазанной солидолом банке один свиной жир и немного мяса. Намазали на куски черного хлеба жира, чавкая, съели, запили «верблюжьей мочой». Покурили. Вот и все, светает уже. Запищала рация. Герка надевает наушники и микрофон.
– Комбат, – вполголоса говорит он, – требует уточнить ориентиры для ведения огня.
– Вот ты и уточняй, – предлагаю ему я и уже Филону с Витьком: – Расползаемся, ребята, наши сейчас огонь откроют.
Каждый в свое укрытие залег, оружие к бою, и одна радость, что так и будем лежать, пока наши роты, подавив огневые точки, не пройдут мимо нас по извивающейся горной тропе. Хоть часика три отдохнем.
С нашей высоты хорошо заметны такие далекие и совсем нестрашные разрывы мин. Открыли минометчики огонь, все три расчета, по одному с каждой роты. Только мимо, не там ложатся мины, совсем не там, где мы ориентиры указали. «Духи» молчат, себя не обнаруживают. Им-то что, смеются над нами, разрывы в ста – ста пятидесяти метрах от их укрепления ложатся.
– Куда ты бьешь, урод? Ты куда целишь, под такую твою мать! – весь вспотев, корректирует огонь Герка. – Я тебе который раз повторяю, ориентир номер один – это куча камней, бери влево сто метров, там их пулемет…
– Я тебе где другие ориентиры возьму? – после короткой паузы кричит он. – Тут, кроме камней, нет ничего… Сам пошел на х…й! Какие градусы?.. Откуда я знаю… Нет! Нет! Нет накрытия…
Корректировка огня – это наука. Тут требуется точная привязка топографической карты к местности, тут нужны заметные ориентиры, тут необходим армейский дальномер со специальной сеткой делений. Нет у нас ничего. Как слепой объясняет глухому, как ему в незнакомом городе попасть в другой район, так и мы корректируем огонь. Нет! Нет накрытия. А как мы могли ночью лучше ориентиры выбрать? Тут нет зацепок для прицела, горы, они есть горы. Надрывается в микрофон Герка:
– Мимо! Мимо! Да чтоб ты своей бабе так в очко попадал… Ой! Извините, товарищ майор, я это не вам… есть позвать… – Повернувшись в мою сторону, зовет связист: – Тебя комбат.
Подползаю, надеваю скользкие от пота резиновые наушники и далеким писком слышу:
– Ориентировочно через пять минут будут вертолеты. Трассерами укажешь им направление для удара. Понял?
– Ясно, – тихонько отвечаю я.
– Не слышу! – теперь уже ревет в наушниках голос комбата.
– Микрофон ближе, – шепчет Герка.
– Вас понял! – повторяю я, поднеся ближе к губам микрофон.
Закончена связь. Пересохло в глотке, и опять завибрировали «фибры души».
– Ну как? – надевая на свою остриженную голову взятые у меня наушники, устало спрашивает Герка. – Сильно ругался?
– Ну вот, ребята, и капец нам пришел, – отвечаю и после короткого матерного ругательства всем громко объявляю: – Будем вертолеты трассерами на цели выводить. Давайте, пока они не подошли, по два магазина одними трассирующими снарядим.
– Может, обойдется? – неуверенно спрашивает, повернувшись в мою сторону, Витек.
