Игорь Зимин - Взрослый мир императорских резиденций. Вторая четверть XIX – начало XX в.
В-третьих, в 1910 г., после смерти И.Л. Янышева, все занимаемые им должности были разделены между четырьмя священниками:
– протопресвитером армии и морского флота стал Петр Григорьевич Шавельский;
– заведующим Придворным духовенством был назначен духовник вдовствующей императрицы Марии Федоровны Петр Афанасьевич Благовещенский;
– духовником императорской семьи стал протоиерей Николай Григорьевич Кедринский;
– законоучителем царских детей – протоиерей Александр Петрович Васильев.
В целом это были довольно слабые назначения. Протопресвитер армии и морского флота Г.П. Шавельский[26] оказался самой сильной кандидатурой в этом списке. Среди офицерства и солдат он пользовался авторитетом. Николай II, заняв в августе 1915 г. должность Верховного главнокомандующего и почти постоянно живя в Ставке, с уважением относился к этому человеку. Следует отметить, что П.Г. Шавельский не являлся для армии чужим человеком. Он участвовал в Русско-японской войне и «в деле» под Ляояном как священник 33-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, был контужен.
Цесаревич Алексей с отцом Александром (Васильевым). Фото 1912 г.
Глава Придворного духовенства П.А. Благовещенский на момент назначения – немощный 80-летний старец, теряющий память, и его больше заботили материальные блага, чем дела придворной службы.
Законоучитель царских детей протоиерей А.П. Васильев на момент назначения не имел должного влияния и ограничивался только учебными занятиями «по предмету». Когда подрос цесаревич Алексей Николаевич, то его, так же как и предков, начали учить Закону Божьему. В 1915/16 учебном году в расписании цесаревича Алексея значилось три урока Закона Божьего в неделю.
Царский духовник всегда занимал особое положение в придворной иерархии, поскольку принимал исповедь царей. По словам Г.П. Шавельского, протоиерей Н.Г. Кедринский «еще при Янышеве попал в духовники по какому-то непонятному недоразумению»833. Н.Г. Кедринский имел диплом Санкт-Петербургской духовной академии и стаж долгой придворной службы, на которую он попал через «взятие», женившись на дочери пресвитера собора Зимнего дворца, протоиерея Щепина. Шавельский характеризует его как «тип простеца, незлого по душе, но который себе на уме, довольно хитрого и недалекого»834.
Цесаревич Алексей с учителями, в том числе и с отцом Александром. Спала. Фото 1912 г.
Это назначение, состоявшееся в 1910 г., конечно, не было случайным. В это время влияние Г.Е. Распутина и А.А. Вырубовой на царскую семью стало уже весьма значительным. Распутин уже являлся фактическим и высокочтимым царским духовником. В этой ситуации назначение Н.Г. Кедринского являлось не более чем формальностью, поскольку место царского духовника фактически прочно занял Распутин. Видимо, такое положение вполне устраивало Николая II и его супругу. О том, как по-разному в царской семье относились к Распутину и Кедринскому, свидетельствуют дневниковые записи царя. С одной стороны, 13 января 1913 г. Николай II коротко фиксирует: «Принял Кедринского»; «В 10 час. исповедовались у о. Кедринского» (10 апреля 1913 г.). А с другой стороны, 18 января 1913 г. Николай II записал: «В 4 часа приняли доброго Григория, кот. остался у нас час с 1/4».
Судя по всему, судьба о. Кедринского решилась осенью 1913 г. По крайней мере, уже в октябре 1913 г. Николай II с семьей исповедовался о. Васильеву «в молельне» (20 октября 1913 г.). Высочайшим указом от 2 февраля 1914 г. Н.Г. Кедринский смещается с должности официального царского духовника. Смещение «подсластили» назначением его на пост помощника заведующего Придворным духовенством. Следует подчеркнуть, что факт смещения царского духовника Высочайшим указом не имел прецедентов, по крайней мере, в имперский период истории России. Примечательно, что Александра Федоровна в личной переписке после 1917 г. называла А.Ф. Керенского «Кедринским».
Причиной этого нарушавшего все придворные традиции решения стало поведение самого о. Кедринского. По воспоминаниям Шавельского, «ни ученых, ни общественных заслуг за ним не значилось. Его малоразвитость, бестактность и угловатость давали пищу бесконечным разговорам и насмешкам. Более неудачного «царского» духовника трудно было подыскать. При Дворе это скоро поняли, ибо трудно было не понять его. Придворные относились к нему с насмешкой. Царь и царица терпели его. Но и их многотерпению пришел конец».
В результате духовником семьи Николая II с февраля
1914 г. стал о. Васильев. Александр Петрович Васильев родился в крестьянской семье, проживавшей в Смоленской губернии. Он кончил курс Петербургской духовной академии в 1893 г., но ученой степени кандидата богословия не получил. Свою карьеру начал в церкви Крестовоздвиженской общины сестер милосердия в Петербурге, преподавал Закон Божий в нескольких гимназиях и очень много проповедовал среди рабочих Нарвского района. До назначения ко Двору пользовался в Петербурге известностью прекрасного народного проповедника, дельного законоучителя и любимого духовника. Прекрасные душевные качества, доброта, отзывчивость, простота, честность, усердие к делу Божьему, приветливость расположили к нему и его учеников, и его паству. Кроме того, отцу Васильеву нельзя было отказать не только в уме, но и в известной талантливости835.
Сразу же по назначении на столь почетную должность о. Васильеву пришлось определять свое отношение к Распутину.
Он, конечно, понимал, что его карьера прямо зависит от этого отношения. Только при определенной лояльности к Распутину он мог сохранить свою должность. При этом на о. Васильева давили многочисленные противники Распутина, пытаясь использовать его новое положение.
Естественно, будучи вхожим в царскую семью с января 1910 г., к февралю 1914 г. Васильев пребывал в курсе «придворных раскладов». Кроме этого, его весьма ценила императрица Александра Федоровна. В своих письмах она периодически упоминает о проповедях протоиерея Васильева, давая им самую высокую оценку.
Судя по всему, Васильев достаточно лояльно относился к Распутину. С ним беседовал на эту тему Шавельский. В разговоре, продолжавшемся более трех часов, Шавельский уяснил для себя со слов Васильева, что «Александра Федоровна считала Распутина не только народным целителем, но и духовным авторитетом: Он (Распутин) совсем не то, что наши митрополиты и епископы. Спросишь их совета, а они в ответ: «Как угодно будет вашему величеству! Ужель я их спрашиваю затем, чтобы узнать, что мне угодно?» А Григорий Ефимович всегда свое скажет, настойчиво, повелительно»836. Основой этой повелительности была искренняя вера Распутина в самого себя837. По воспоминаниям Г.П. Шавельского, «о. Васильев не отрицал ни близости Распутина к царской семье, ни его огромного влияния на царя и царицу, но объяснял это тем, что Распутин действительно человек отмеченный, Богом, особо одаренный, владеющий силой, какой не дано обыкновенным смертным, что поэтому и близость его к царской семье и его влияние на нее совершенно естественны и понятны. О. Васильев не называл Распутина святым, но из всей его речи выходило, что он считает его чем-то вроде святого».
Из этого разговора Г.П. Шавельский вынес твердое убеждение, что при всех положительных качествах официального царского духовника Г.Е. Распутин «фактически негласный духовник и наставник в царской семье, лицо, пользовавшееся в ней таким бесспорным авторитетом, каким не пользовался ни талантливый, образованнейший прот. Янышев, ни все три вместе заместители его… Распутин стал как бы обер-духовником царской семьи. После краткой, в течение нескольких минут, исповеди у своего духовника, на первой неделе Великого поста 1916 г., Государь более часу вел духовную беседу со «старцем» Григорием Ефимовичем». В дневниках Николая II рассыпано множество упоминаний о визитах Распутина в Александровский дворец.
В заключение мы можем констатировать, что религиозные традиции, бытовавшие в царской семье, на протяжении XIX в. менялись. Начало этим изменениям было положено в царствование Николая I, заложившего основы «национальной модели» царствования. Новый импульс развитию этой модели придали царствования Александра III и Николая II. Однако если православная религиозность Александра III стала органичной частью внутренней политики, то религиозность его сына не только не выходила за рамки «закрытой» личной жизни, но и привела к созданию кризисной внутриполитической ситуации, когда либеральной оппозиции удалось успешно разыграть «карту Распутина», дискредитируя царскую семью.
Роль царских духовников на протяжении всего XIX в. не выходила за жестко очерченные служебные рамки. Они совершали все необходимые при дворе службы, занимались административной, научной и педагогической деятельность, но серьезного влияния на души царей не имели. Только Распутин, сумевший стать фактическим духовником царской семьи, оказывал действенное влияние на духовную жизнь всей царской семьи. Характер и степень его влияния выходят за рамки настоящей работы, поэтому и не рассматриваются. Однако стоит отметить, что как только Распутин приобрел это влияние, нарушая устоявшиеся правила, то немедленно началась ожесточенная борьба придворных группировок как за приобретение влияния на самого Распутина, так и за полную ликвидацию этого влияния, что вылилось в убийство Распутина в декабре 1916 г.
