Гарольд Дойч - Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944
В какой–то, и, возможно, в весьма значительной, мере решение Гитлера было вызвано довольно загадочным событием, получившим название «мехеленский инцидент». Ранним туманным утром 10 января 1940 года самолет с двумя пилотами люфтваффе, один из которых был курьером, имевшим при себе бумаги высшей государственной важности под грифом «совершенно секретно», сбился с курса и совершил вынужденную посадку на территории Бельгии неподалеку от Мехелена. Попытка уничтожить документы лишь отчасти имела успех, и в руки бельгийцев попали детально разработанные планы осуществления наступления через территорию Бельгии, Голландии и Люксембурга.
Во многих оппозиционных кругах было много разговоров о том, а не подстроено ли это специально кем–то из участников оппозиции. Первым на ум в этой связи приходит имя Остера, который как раз в это время передал информацию в Нидерланды и Ватикан о планах Гитлера осуществить наступление в середине января 1940 года. Именно так сразу подумал Йозеф Мюллер, однако на его прямой вопрос Остер совершенно четко ответил, что он не имеет никакого отношения к случившемуся и не располагает об этом никакой информацией. Канарис также был убежден, что эти два пилота случайно сбились с курса и залетели на чужую территорию. История полностью подтвердила то, что сказали Мюллеру эти два руководителя абвера.
Это происшествие вызвало серьезное беспокойство в самых разных кругах. Гитлер пришел в такую ярость, какую даже у него редко приходилось наблюдать, однако затем успокоился и решил использовать произошедшее для принятия в интересах «безопасности» ряда решений, которые укрепили бы его личную власть и правящий режим в целом. Он также был уверен, что военная тревога в Бельгии была объявлена на основании утечки информации от Чиано и из Ватикана. С военной точки зрения случившееся привело к серьезным и далеко идущим изменениям в плане «Гельб» (или «Желтый план» – кодовое название операции по нападению на западные страны). Объявление Бельгией военной тревоги, необходимость внести в план наступления серьезные изменения и уточнения, а также неблагоприятные погодные условия – все это, вместе взятое, побудило Гитлера отложить начало наступления на весну 1940 года. Это решение он принял тем же холодным днем 16 января, когда Бек и Гальдер прогуливались по улицам Даглема[163].
Ранее большинство из того, что обсуждалось при выработке военных планов, так или иначе попадало в руки тех или иных кругов оппозиции, особенно в группу абвера на Тирпиц–Уфер. Конечно, правда в «просочившейся» информации часто перемешивалась с вымыслом; «жадность до информации» приводила к тому, что вместе с достоверными сведениями проникали и слухи. Постоянная перегруппировка и передислокация немецких войск и поиск новых направлений удара способствовали тому, что военные аналитики в самых различных структурах выдвигали множество самых разных предложений, некоторые из них лишь бегло рассматривались и откладывались в сторону. В этой связи сейчас трудно с точностью сказать, насколько серьезно рассматривался вопрос о нанесении удара по западным странам через Швейцарию.
В конце января 1940 года в абвер поступило сообщение, что Гитлер планирует «бросок на юг» через знаменитое ущелье Бельфор и что он вынашивает идею «заполучить» Швейцарию и таким образом прикрыть свой левый фланг. Мюллер, который в это время как раз находился в Берлине в перерыве между поездками в Рим, был срочно вызван Канарисом, который буквально задыхался от негодования. «Этот идиот теперь хочет влезть еще и к швейцарцам», – возмущенно выпалил адмирал. По чести Германии будет нанесен последний и роковой удар, сказал адмирал, если этот мировой негодяй номер один помимо вынашивания планов нарушить нейтралитет Бельгии, Голландии и Люксембурга еще нападет и на эту нейтральную страну, традиционно пользующуюся неизменным уважением всей Европы. В этом случае «в будущем никто не возьмет и куска хлеба из рук любого немца»[164].
Канарис спросил, сможет ли Мюллер изыскать возможности предупредить швейцарцев о грозящей опасности и посоветовать им предпринять меры по повышению военной готовности, причем сделать это так, чтобы все это отчетливо видели, чтобы таким образом оказать сдерживающее влияние на Гитлера и заставить его отказаться от этой авантюры. Баварец предложил использовать для этого Гизевиуса, который имел назначение в Швейцарию и хорошо знал обстановку на месте. Однако это противоречило тем принципам, на основе которых Канарис осуществлял подобные операции. «Вы должны понять одну вещь, – сказал он Мюллеру. – Если вы хотите помочь своей стране, вы не должны это делать в самой стране. Если это сделает кто–то из моих людей в Швейцарии, об этом быстро станет известно. Поэтому Гизевиус не сможет справиться с этим столь же успешно, как вы». Мюллер ответил на это, что постарается сделать все, что в его силах, подчеркнув при этом, что он также постарается не сделать ничего, что могло бы скомпрометировать Ватикан.
Когда Мюллер в следующий раз приехал в Рим, он подумал, что поручение Канариса можно было бы выполнить через его швейцарского друга Пауля Крейга, военного священника швейцарской гвардии. Однако, только начав прощупывание Крейга на этот счет, Мюллер отказался от своих планов, поскольку у него возникло опасение, что Крейг «хочет знать слишком много»[165].
Вернувшись в Берлин, Мюллер вновь посоветовал осуществить намеченное через Гизевиуса, однако его упросили попробовать решить проблему на этот раз через Италию. Канарис советовал срочно попытаться сделать это тем или иным образом с помощью Чиано; именно его предупреждения бельгийцам, сделанные в этом же месяце, стали известны немцам благодаря перехвату и расшифровке сообщений, направляемых бельгийским послом, а его открытая враждебность по отношению к Риббентропу только придала еще больше веса и ценности направляемым абвером донесениям из Италии.
Мюллеру удалось передать нужное сообщение через итальянского министра иностранных дел при помощи человека, имени которого он так и не раскрыл. Чиано, судя по всему, передал предостережения в Берн, поскольку швейцарцы предприняли такие меры военного характера, которые позволили Канарису, допустив умышленное преувеличение, доложить Гитлеру, что в Швейцарии проведена «частичная мобилизация». Адмирал, знавший своего фюрера очень хорошо, затем выложил на стол целую стопку донесений о мерах боевой готовности в районе горного перевала Сент–Готард, «сдобрив» их интригующим замечанием, что они получены от «высокопоставленного и пользующегося большим авторитетом церковного иерарха». Речь, очевидно, шла об аббате Меттена, который часто бывал в Швейцарии по церковным делам и мог выполнять «побочные» поручения подобного рода и который не без усилий Канариса, намекнувшего Гитлеру об изучении неким церковным иерархом военных приготовлений в Швейцарии, получил «дополнительное свидетельство» о том, что тот является «тайным осведомителем» абвера.
Неизвестно, рассматривал ли Гитлер всерьез возможность «броска на юг» в январе 1940 года[166], но доклад Канариса о том, что для полного установления контроля над Швейцарией потребуется от 5 до 8 месяцев, а не от 6 до 8 недель, как предполагали в некоторых кругах и структурах, сыграл свою «профилактическую» роль в том, что предложения о вторжении в эту небольшую альпийскую страну воспринимались бы крайне скептически.
Что касается самих швейцарцев, то у них существовали опасения относительно намерений Гитлера с самого начала войны и даже ранее. Все это время швейцарская разведка тщательно следила за перемещениями германских войск в верховьях Рейна.
Главная проблем для обеспокоенных швейцарцев заключалась в том, чтобы выявлять, действительно ли серьезны намерения Германии, представляющие угрозу для страны, или это откровенный блеф, направленный на то, чтобы ввести в заблуждение Францию. В южной части Германии постоянно шли передвижения войск; танковые дивизии очень часто осуществляли маневры и стремительные броски в самых различных направлениях. Французы были серьезно встревожены и время от времени официально предупреждали швейцарцев, что немецкое вторжение может состояться в любой момент. С особым беспокойством французы сообщили об этом после взрыва в «Бюргербраукеллере», который дал нацистской прессе повод высокопарно и напыщенно заявлять, что следы предполагаемых убийц и террористов обнаружены и что они ведут прямиком в Швейцарию. Некоторое время тон этих публикаций был настолько острым, что французское командование посчитало это прелюдией к нападению. Швейцарцы не знали, кого им больше опасаться – своих нацистских агрессоров или своих возможных избавителей, которые, судя по всему, хотели воспользоваться ситуацией и «сработать на упреждение», введя в Швейцарию свои войска до того, как это сделают немцы. В результате в Швейцарии была объявлена военная тревога, и это позволило более или менее спокойно дождаться нормализации обстановки, когда угроза для страны уменьшилась[167].
