Александр Карелин - Регистан где-то рядом (сборник)
Капитан показал на стоящий в колонне перед его автомобилем бронетранспортер. На броне сидели улыбающиеся солдаты с облупленными носами и выгоревшими под жарким солнцем бровями, с большими, твердыми рабочими руками – такие надежные русские парни.
– Это мой любимый «экипаж трех Иванов», все сибиряки, отчаянные парни! Механик-водитель Иван Свитавский; старший радиотелефонист Иван Шанауров; пулеметчик Иван Набатников. Все трое – сельские механизаторы широкого профиля, работали до Афганистана трактористами и комбайнерами. А теперь вот глотают едкую афганскую пыль в Кандагаре, Герате, Кабуле. Исколесили в сопровождении колонн почти весь Афганистан. Доставляли горючее, продовольствие, а надо было – и в бой вступали.
Многое увидели, многое испытали здесь на себе, к сожалению, пришлось испытать и горечь от потери друзей. Они и сами попадали в засады, а однажды подорвались на мине (как мне сказали: «Хорошо, что задним колесом», вот и весь рассказ о пережитом). Каждый из них мог оказаться на месте тех, кому не повезло – сделать последний вздох на этой дороге под знойным солнцем. От меня ребята не скрывают: нет, они, конечно, здесь будут столько, сколько потребуется, но… Если бы сменить рукоятки крупнокалиберного пулемета на штурвал комбайна – ох, как бы они поработали сейчас!
Ладно, мне пора. Потянуло что-то на лирику. Не поминайте лихом!
– Погоди. Надо для поднятия настроения анекдот послушать. Давай, док, порадуй. Он у нас мастер рассказывать.
Невский задумался на минуту, потом быстро заговорил:
«Гаишника спросили:
– А ты согласился бы стать директором школы?
Тот почесал затылок и ответил:
– А что такого? Постановка и снятие школьников на учет и с учета, выявление нарушителей режима, контроль успеваемости. Тут есть над чем работать и на что жить».
– Спасибо, док. Теперь я знаю, куда пойду, если надоест крутить «баранку». Но это не в скором будущем. Бывайте, славяне!
Владимир легко вскочил на подножку и скрылся в кабине. Вскоре колонна проследовала по своему маршруту. Вдоль всего пути до города третий батальон уже выставил посты для защиты от внезапного нападения душманов.
Колонна почти благополучно прошла через город. Была обстреляна. Потерь не было…
Часть третья
– Сколько времени ты уже с нами в пустыне живешь, док?
– Сегодня 30 мая? Значит, восемнадцатый день пошел. А мне кажется, что прошла целая вечность. Сам удивляюсь, что до сих пор не «поджарился» на солнце. Хотя, сухой жар легче переносится. После пятого курса военно-медицинского факультета мы с товарищами попали на войсковую стажировку на полтора месяца в одну из частей под Владивостоком. Ух, и намаялись! Там такая большая влажность, что мы ходили постоянно мокрые от пота. Температура за тридцать была, но переносилось это тяжело. Только и могли по вечерам отдыхать, залезая в море. Здесь этой влажности нет. Правда, и моря тоже нет. Одним словом, привык немного к вашей пустыне, товарищ майор.
– Вот что, значит, молодость! Ты вот привык, а я больше тебя здесь ошиваюсь, но привыкнуть не могу. Мы с комбатом вместе прибыли еще в конце января, мне эта пустыня надоела до чертиков! Так хочется у себя на родине на Брянщине на травке полежать, кузнечиков послушать. Знаешь, какие они концерты закатывают! Только и спасаешься на выездах, во время которых можно изредка в арыке ополоснуться, под деревом в тенечке посидеть. Славно мы с тобой в рейде поучаствовали! Мне и раньше доводилось в Махаджири бывать, но не десять дней, как теперь. Но это все же лучше, чем в этой чертовой пустыне на солнце маяться! Учили нас в Академии чему угодно, только не выживанию в пустыне. Я ведь имени Ленина закончил Академию в 1982 году, прямо оттуда и в Афган поехал. Сам вызвался на эту должность, заменив выбывшего по ранению офицера. Я ведь прибыл на должность в политотдел бригады.
– Значит, Владимир Иванович, мы с вами примерно одинаково пробыли здесь в Афгане. Я с июня в Кандагаре.
– Выходит, что так. Ты даже чуть поболее моего. Да, Саша, а этот последний раненый вчера, ради которого «вертушку» вызывали, выживет?
– Должен. Пуля прошла в грудь навылет. Помощь ему своевременно оказали: перевязали, обезболили. Я и капельницу ему поставил. Хирурги в Кандагаре замечательные, сделали ему все, как надо, я думаю. Вовремя мы и на вертолете переправили парня.
– Добре, коли так. Ну, давай, ходи! Убирай своего ферзя из-под удара.
Замполит 3-го батальона майор Пястолов и старший лейтенант Невский Александр удобно разместились за столом у шахматной доски. Маскировочная сеть немного укрывала от палящих солнечных лучей, а стакан за стаканом холодного кваса из погреба помогали охладить тело изнутри. День обещал быть очень жарким, если даже сейчас, в 10.00, раскаленный шар солнца горел на небе, выжигая все вокруг. Всякая попытка взглянуть на него отзывалась болью в глазах.
Вчера под вечер батальон вернулся из рейда в район Махаджири, что на запад от Кандагара, западнее опять же размещения батальона в пустыне. Обычная боевая работа: блокирование-проческа, блокирование-проческа. Военные решали свои вопросы, а обязанность врача – лечить раненых и больных. К счастью, убитых не было, лишь несколько раненых (подрыв на минах), а в последний день появился еще один – ранение в грудь. Впрочем, ни один командир, начиная рейд, не поверит, что он закончится для него без единой потери или единого раненого.
За эти дни Невский близко познакомился со своими медиками, оценил их профессионализм. Санинструктор Толя Рябий и санитар Антон Молодчий хорошо справлялись со своими обязанностями, были надежными помощниками врачу.
По возвращению после вечерней бани комбат майор Тараборин объявил следующий день выходным. Сегодня он заявил о желании отоспаться за все дни рейда, поэтому просил его не беспокоить по пустякам. Вот и сейчас он продолжал свой богатырский сон, изредка из открытой двери дома («крепости») раздавался его громкий храп.
Солдаты отдыхали в своих палатках, движения по полевому лагерю почти не было. Даже после небольшого пребывания на солнце губы становились сухими, как бумага, и бесполезно их облизывать таким же сухим языком. Все живое старалось укрыться в маломальскую тень.
Офицеры согласились на ничью, решили сыграть еще «партейку». Расставляя шахматные фигуры, Невский обронил:
– Владимир Иванович, я за этот рейд особенно зауважал нашего комбата. Он так бережет солдат! Заботится о них, как отец родной. Настоящий боевой командир. А уж как они его обожают! Готовы за ним в «огонь и воду». Я это по собственным наблюдениям сужу. Или я не прав?
– Конечно, док, прав. Как большую удачу я расцениваю, что служу у Тараборина заместителем по политической части. Думающий, справедливый командир. И как человек очень порядочный. А под маской его суровости скрывается большое и доброе сердце. Как он обожает своих дочерей! Их двое у него, обе школьницы (5-й и 8-й класс). Так он каждой по отдельности письма пишет, а они – ему (все советы разные по жизни спрашивают, он им и отвечает. Я знаю, так как он часто со мной советуется. Молодежь ведь нынче пошла о-го-го. Такие вопросы задают…). Жена тоже часто ему пишет, а он в письмах частенько ей посылает засушенные цветочки. Хорошая у него семья. А это – самое важное для нашего «брата-офицера», ведь семья – наш тыл! В общем, Саша, за таким командиром, как за каменной стеной. Я, думаю, ты в этом еще не раз убедишься.
– Да, я разобрался в его доброте и справедливости. Вот и посадка деревьев о многом говорит. – Невский показал на деревца, растущие при входе и на территории ограды. Раньше их было только два (оба – смоковницы) – как часовые встречали каждого, входящего под маскировочную сеть.
Теперь число деревьев перевалило за десяток. Зная любовь комбата к зеленым насаждениям, многие боевые офицеры батальона, а также офицеры, следующие в колоннах, привозили все новые и новые растения, бережно выкапывая их с корнями. Сейчас здесь уже росли: акация, белый тополь, дикая фисташка, дикий миндаль, шиповник. Особенно гордился комбат деревцами граната, грецкого ореха и дуба балут. На каждом деревце висела табличка с названием.
Конечно, все насаждения нуждались в поливке. По-прежнему, дневальный по штабу регулярно выполнял и эту важную работу. И не дай Бог забыть! Гнев комбата последует незамедлительно. Впрочем, такое случалось редко. Многие офицеры, живущие при штабе, сами «заразились» от комбата любовью к деревьям, и тоже охотно поливали сами. Это напоминало о далеком доме, отвлекало от горестных мыслей. Лечило душу…
2Из дома вышел солдат с ведром в руке – значит, прошли очередные два часа и пора поливать деревья. Играя в шахматы, Невский и Пястолов краем глаза наблюдали, как парень зачерпывает воду из большой бочки и щедро поливает деревца, похоже, это нравилось ему самому. Сделав свою работу, солдат снова скрылся в доме, усевшись у рации.
