Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" №11 за 2005 год
Дорога в Байлакуп. Дремучие джунгли сменяются рисовыми полями, колышущимися под легким бризом. На обочине — жуткого вида лачуги с вывесками вроде Best Hotel и тут же загородные виллы, издали похожие на Тадж-Махал. Все это штат Карнатака в южной Индии. Однако, если не знать этого и судить только по пейзажу за окном автобуса, может показаться, что ты пересек государственную границу: индийские знамена с колесом закона посредине куда-то подевались, и их место заняли разноцветные тибетские. Транспаранты вдоль дороги сменили шрифт с крючкообразного хинди и каннада на «паутинку» тибетского. Если прочесть английский перевод, то получится: «Добро пожаловать, далай-лама!». Некогда маленькая деревушка выросла за последние полвека в несколько раз, чтобы приютить тысячи беженцев из далекой холодной страны. Точнее, сами беженцы «вырастили» ее силой веры и упорством рук.
Тибетцы опровергли утверждение Дантона, будто нельзя унести родину на подошвах своих башмаков. Им удалось воссоздать ее очень близко к оригиналу. Величественные монастыри-крепости в самом Тибете давно разрушены, а здесь они стоят, и в них хранятся спасенные священные реликвии. Воскуряются благовония, не стихает звон молитвенных кругов-барабанов. А в глазах стариков, чьи пальцы безустанно перебирают четки, — свет утраченного отечества. До наших дней дожили не многие из тех, кто проложил путь «отступления» из заснеженных Гималаев.
С тех пор печальная тибетская «наука убегать» достигла высшей степени отточенности. Тем, кому надо уйти, известны адреса надежных проводников в самом Тибете и в Непале. Сборы в дорогу недолги: с собой не берут ничего, кроме еды и теплой одежды. Решиться на это, наверное, трудно. И еще трудней покидать дома и родных, не зная, доведется ли вернуться, но перевешивают более существенные мотивы. Детей отсылают в надежде дать им лучшее образование на родном языке, а монахи и им сочувствующие ищут возможности свободно исповедовать буддизм. Но, пожалуй, главный и общий для всех мотив — стремление быть ближе к далай-ламе.
Молодой монах по имени Джамянг, до того как оказался за рубежом, сначала отсидел несколько лет в тюрьме за найденную при обыске фотографию Учителя. Но это пустяки. Главное — он свободен и может припасть к Океану Мудрости. Более того, уже удалось получить временный документ на право легального пребывания в Индии. А все потому, что «далай-лама заботится о каждом из своих детей».
«Вижу, вы все еще живы»И это правда. Его Святейшество не позволяет забыть о своих подопечных международным благотворительным организациям, ходатайствует за них перед властями разных стран. Когда стало ясно, что всех беженцев одна Дхармсала не вместит (точнее, даже один Маклеод-гандж, то есть верхняя часть города, нижняя остается за индийцами), далай-лама вновь отправился в Дели — просить премьер-министра о содействии в расселении. Неру разослал соответствующие телеграммы губернаторам всех штатов. Не прошло и года, как субконтинент запестрел тибетскими колониями, как звездное небо в ясную погоду.
Иное дело, что не всем повезло одинаково. Если в Маклеод-гандже, лежащем лишь в нескольких сотнях километров от Тибета, климат благоприятствует организму горцев, то в том же Байлакупе дело обстоит иначе. Когда первые пятьсот человек приехали на новое место жительства, они не увидели там ничего, кроме бесконечного сплетения лиан, и не ощутили ничего, кроме адской жары, которая никогда не кончается.
Ну да что поделаешь? Неважно, кто кем был раньше: монахи и крестьяне, ученые и поэты с утра пораньше выходили в поле или на стройплощадку — плечом к плечу. За скудную и непривычную еду нанимались к местным крестьянам батраками или прислугой. Многие погибли: от тропических болезней, от несчастных случаев при расчистке леса.
Пришлось прибегнуть к крайней мере: снять печати с чудотворных тханок-таблиц, изображающих будд. Их — вместе с древним текстом «Гухьясамаджа-тантры», маской Каларупы, Защитника Учения, жезлом, увенчанным черепом, и другими магическими предметами — из маоистского Китая тайно вывезли 150 монахов знаменитого монастыря Гьюдмеда. По буддистским поверьям именно тханки приносят удачу и оберегают здоровье, так что далай-лама счел необходимым использовать их в Карнатаке.
И подействовало. А может быть, просто окружающей среде надоело сопротивляться. Во всяком случае, уже через год после священнодействия Океан Мудрости, посетив Байлакуп, встретил там людей, которые еще недавно говорили ему, что община вымрет через месяц. Они находились в здравии и хорошем расположении духа. «Вижу, вы все еще живы», — с доброй иронией сказал тогда он.
Тибет открывает душуСейчас в равнинных поселениях Индии, их называют обычно «кварталами», живет больше ста тысяч тибетцев. Селятся так же, как дома, тесно, но всегда четко размежевывая границы частных «владений». Получается своеобразный улей. Над каждым домом, да и просто на фонарях — «кони ветров», молитвенные флаги, призывающие блага на головы обитателей.
На средства японских и тайваньских единоверцев здесь воссозданы все основные храмы, существовавшие в Тибете, в том числе особо почитаемый Золотой, — поглядеть на него теперь съезжаются не только паломники, но и туристы со всей страны.
В новых условиях поневоле приходится интенсивно общаться с представителями разных этносов, что вообще-то тибетцам несвойственно. Многие поколения их пращуров провели жизнь в полной изоляции, не ведая, что существуют на свете, например, Турция или Россия. Обычно открытые и дружелюбные по характеру, эти горцы традиционно чурались чужаков — из суеверия, страха, что те похитят сокровища буддистской мудрости. В прошлые века иностранные друзья вроде Николая Рериха были для подданных далай-ламы экзотикой.
Теперь же все перевернулось с ног на голову. Смешно держать душевную границу на замке, когда сам находишься за границей. Новому поколению пришлось резко менять модель поведения, открывать посетителям дома и сердца, привлекать их к всевозможным сугубо внутренним тибетским делам: Индия пестрит плакатами с призывом освободить «самого юного в мире политзаключенного», маленького панчен-ламу, которого власти КНР держат под замком, рекламой тибетских продуктов, товаров, гостиниц.
Та же Дхармсала, которую посетили корреспонденты «Вокруг света», полна европейских лиц, и звучит здесь не меньше наречий, чем на площади Святого Петра в Риме. Работают специальные книжные лавки для туристов, где в отделе иностранной литературы можно приобрести «Мастера и Маргариту» на чешском языке или роман Марининой на русском. Из-под пера Его Святейшества постоянно выходят англоязычные автобиографии, философские трактаты, брошюры и прокламации. Невозможно пройти по узкой улочке и ста метров, чтобы тебя раз десять не окликнули зазывалы, приглашая «зайти в Интернет», в ресторан, отведать национальное блюдо «момо», на вид и вкус мало чем отличающееся от среднеазиатских мантов. Правда, в отличие от районов, населенных индусами, здесь никто не хватает тебя за рукав, требуя милостыню. Тибетцы — народ гордый и не променяют свою репутацию на медный грош. Они любят, чтобы их любили.
Чаще всего им несложно завоевывать симпатии. От их деятельного дружелюбия сердца тают, как мороженое в летний день. На незнакомца они смотрят сначала по-детски настороженно, но стоит приветливо кивнуть, как медно-смуглые лица расцветают улыбками — «Таши делек!» (среднее между «Здравствуйте!» и «Мир вам!»).
«Мир внутри человека несет мир всем окружающим. Люди Тибета будут колодцем, из которого все народы почерпнут эту истину», — однажды сказал далай-лама. И впрямь сотни лет сосредоточенной духовной практики целого народа не прошли даром: эти небогатые иммигранты так безмятежны, словно душевная гармония для них — врожденное качество.
В поездке нам приходилось говорить с представителями всех сословий и возрастов, но ни один из них не выказал и намека на агрессию или гнев, в том числе по отношению к китайцам. Впрочем, буддистам, вообще, запрещено сетовать на судьбу.
Будда тоже любит троицуИх вера в возвращение на родину иррациональна, как иррациональна и всеобщая приверженность «милым далеким снегам». Даже те, кто никогда их не видел, а родился, вырос и обзавелся семьей уже в Индии, — страстно мечтают уехать на север. Одна учительница лет тридцати пяти в квартале Маджну-ка-Тилла, возле Дели, без тени улыбки рассказывала нам, как каждое утро, встав с постели, молится, чтобы небеса позволили ей хоть раз увидеть Лхасу. Потом она идет в школу и повторяет тот же ритуал уже с учениками.
Отчасти такое отношение объясняется тем, что тибетцы не утрачивают национальной идентичности. Не инкорпорируются в сосредоточенное на себе индийское общество. У всех, даже у внуков людей, пришедших с далай-ламой, — специальные паспорта беженцев. Их ремесла — сугубо традиционны, и значительная часть взрослых мужчин, не «выбившихся» в образованные люди, проводят весь световой день в тесной каморке с голыми стенами и прямоугольной дырой вместо двери, где клепают, паяют и выпиливают все то, что можно купить и в тибетских сувенирных лавках Москвы, только многим дороже. Подростки развлекаются тоже «по-тибетски» — настольной игрой, напоминающей советского «Чапаева», в которой надо «стрелять» шашками в шашки соперника, стараясь сбить их с доски. Предприниматели открывают фирмы — туристические, транспортные, ритуальные, — ориентированные исключительно на тибетского потребителя, и дают им соответствующие имена: «Потала», «Лхаса», «Норбулингка». Наконец, многие живут тем, что обслуживают неослабевающий поток беженцев: работают квартальными начальниками, специальными представителями Его Святейшества, чиновниками министерств. Сохраняют беженцы и родной язык: на нем говорят, преподают в школах и даже университетах. Самый авторитетный из них — Высшая школа в Дхармсале. Однако главный для тибетцев «повод» оставаться тибетцами — все же религия. Она касается каждого, какой бы образ жизни он ни вел.
