Игорь Скорин - Я отвечаю за свою страну
Следующего по очереди — «папу», Аркадия Михайловича Раздольского — решил навестить прямо на работе. Когда я встречал его на юге, мне хотелось подойти и поздороваться — так он похож на главного врача нашей стоматологической поликлиники Михаила Абрамовича, и каждый раз в последний момент вспоминал, что тот отдыхает в Варне. «Папа» — высокий, гладкий, с прекрасной шевелюрой, с поставленной улыбкой золотого рта, отменно одет. Профессия зубного врача ему очень бы пошла: благородная и, говорят, доходная. Оказался «папа» всего лишь портным, то есть портным, возможно, первоклассным, просто в наш век «не звучит» эта профессия. «Папа» вышел ко мне, как к заказчику, — веселый, занятой, внимательный. Который раз вижу, как меняется лицо, казенной становится речь, как человек теряет свою индивидуальность, когда подобные встречи происходят внезапно. Многие люди начинают мучительно вспоминать свои несуществующие грехи. Эти метаморфозы — ценный материал для социологов, исследующих модную тему «Человек и закон».
«Папин» рассказ выглядел очень скромно. Игоря знает давно как приятеля сына по школе. Решили в этом году вместе отдохнуть. На юге ничего особенного не запомнилось, все как всегда. «Папа» после положенных ванн вернулся домой. Друзья собирались поехать в Грузию к какому-то знакомому, зачем — «папа» не интересовался. Несколько дней назад прилетел Валентин, забежал на минуту домой, бросил вещи и убежал. Торопился, кажется, на встречу с Игорем и еще с кем-то.
Рассказывает «папа» очень медленно, взвешивая каждое слово. Он подтвердил, что Эля Соболева приезжала на юг на несколько дней к сыну. Девушка она умная, но циничная, он, «папа», таких не любит. Ингу увидел впервые в поездке: красивая, избалованная, пустая. Игоря она, пожалуй, любит, насколько умеет. Домой Валентин больше не приходил. Родителей это не волновало, так бывало и раньше: годы молодые, да и отпуск еще не кончился. Неизвестного с фотографии «папа» не запомнил. Короче говоря, мне он показался из людей, которые на допросе при малейшей возможности на любой вопрос предпочитают сказать «нет», дабы не иметь каких-либо осложнений.
Затем я занялся Элей Соболевой. Днем застать ее легче, поскольку вечером она может выступать. По работе я привык к любым поворотам, но прием у Эли меня обескуражил. Узнала она меня сразу и не только не удивилась, а приняла так, будто мы только вчера виделись.
— Хорошо, что ты меня нашел. Нам тут духа мужского не хватает. — От нее отдает спиртным. Окна комнаты выходят в узкий ленинградский «колодец», и без включенного торшера было бы совсем темно. На тахте сидит женщина, разглядеть которую я не могу.
— Ира, — протянула та руку, не вставая.
— Борис, — ничего другого мне не остается.
— Что будешь пить, Боренька? — по праву хозяйки спрашивает Эля.
— Может, не время?
— Дети у нас не плачут, и выходная я сегодня. — Она берет с пола початую бутылку коньяка и разливает по рюмкам. — За смелость, как говорил мой любимый муж!
Очень хорош я должен быть сейчас со стороны. Будь наша компания сфотографирована и опубликована в какой-нибудь калифорнийской газете, подпись к снимку звучала бы примерно так: «Инспектор полиции Филипс после успешной операции по изъятию тонны героина отдыхает в кругу своих поклонниц». Но я простой советский инспектор УРа, а не какой-нибудь коррумпированный американец и потому пью коньяк, не глядя на поклонниц. Эля закурила и посмотрела мне в глаза, как тогда на юге:
— Теперь перейдем к нашим гусям. Как тебе все-таки удалось меня разыскать?
— Ребята, мне пора! Желаю удачи! — поднялась Ира. Эля проводила ее и вернулась в голубом пеньюаре…
— Эля, мне не совсем удобно, я сейчас на службе…
— Боря, ты следователь? Я угадала, правда? Мне только на сцене приходилось давать показания, на дипломном спектакле. — Ее понесло, как реку в половодье. — Боря, ты вооружен? Тебе не страшно одному входить в чужую квартиру? Вдруг здесь муж или любовник?..
— Мне хотелось бы узнать кое-какие подробности о вашем отпуске.
— Я не была в отпуске. Во время гастролей образовалось небольшое «окно», а Валя Раздольский еще в Ленинграде умолял меня приехать в Сочи. Потому мы там и встретились. Сам-то ты зачем туда приезжал?
— Был в отпуске, очередном, как мы пишем в рапорте.
— А казалось, что ты выполнял очень важное поручение по работе.
Женщины сегодня говорят мне странные вещи. Никогда не думал, что надо мной, словно над милицейской машиной, непрерывно мигает синий огонек, даже когда я на отдыхе.
— Эля, что за человек Валентин Раздольский?
— Нечего рассказывать, никуда не годится. Без папы и мамы замерзнет в холодную погоду.
— Со стороны вы относились к Валентину не столь критически.
— Так то на юге! Там все разрешается и прощается! — весело смеется Эля. — Я вижу, честного следователя шокирует отсутствие предрассудков. Работа виновата, мы видим жизнь во всех измерениях.
— Допустим, с Валентином вы меня убедили. А что представляет собой Игорь?
— Тот совсем другое дело. Ему палец в рот не клади — жаден до жизни.
— Понимаете, Игорь умер, вернее, убит.
Она надолго замолчала и переменила тон.
— Знаешь, ты меня не удивил. Я где-то такое предчувствовала: сгорит парень — по проволоке ходит. Мы, женщины, не задумываемся, откуда у мужчин деньги, которые они на нас тратят. Только Игорь все стандарты перешел. Инга тут виновата, с жиру баба бесилась.
— Эля, скажите, пока вы были вместе на юге, вы ничего подозрительного не замечали?
— Да нет, пожалуй. Слишком мало с ними была. Нервничали они. Какого-то грузина найти не могли. Даже в Гагру к нему ездили.
— А Валентин мог… Игоря…
— Исключено.
— И последнее: этот человек вам знаком?
Я вытащил фотографию и ткнул пальцем на смеющегося.
— Видела только раз. С какой-то толстухой. Сразу поняла — не мужчина, таких за километр вижу и терпеть не могу. Слова с ним не сказала.
Прощание с Элей получилось поспешным, очень похожим на побег. В ее глазах я заметил насмешку, но мне уже было не до того.
По всему при расследовании я упустил одно очень важное обстоятельство и, чтобы убедиться в этом, отправился в ГАИ Петроградского района. По карточке на машину ЛЕГ 24-45 она должна находиться в своем гараже. В одежде убитого ключа от гаража не было, у сторожа запасного тоже не оказалось, пришлось ломать замок. Гараж был пуст, запасные части и инструменты аккуратно лежали на полках, везде виднелась пыль — ничего иного я и не ожидал. Если дальше будет так, как мне видится, то многое скоро станет на свои места.
Я вернулся на работу и взялся за телефон. Это одно из основных наших орудий производства. Я учился у людей, которые чудеса могли делать при его помощи, и кое-что умею теперь сам. Уже через пять минут узнаю, что четырнадцатого ноября сего года в первой нотариальной конторе на Невском проспекте Игорем Игнатьевым жителю Грузинской ССР Резо Комушадзе выдана доверенность на право пользования автомашиной «Волга» на трехлетний срок. Из практики давно известно, что выдача доверенности на длительное пользование автомашиной есть не что иное, как скрытая форма продажи ее.
Значит, у Игоря к моменту выдачи доверенности, то есть в 15 часов 14 ноября, при себе было много денег. Через десять часов Игорь был мертв, а деньги исчезли, и наиболее достоверной версией представляется убийство с целью ограбления. Собственно, уже есть о чем докладывать начальству, но я решил проверить еще одну свою догадку, и снова мне на помощь пришел всемогущий телефон. Я узнал, что ночь с 14 на 15 ноября Резо Комушадзе провел в гостинице «Астория», номер 413.
Впервые я попал в «Асторию», хотя побывал уже во многих гостиницах в разных городах страны, и не разочаровался. Мне она понравилась тишиной, уютом, неспешностью и отлаженностью здешней жизни и еще чем-то неуловимым, что есть в старых фильмах, когда люди были увереннее, спокойнее, доброжелательнее. Чувствовалось, что за многие годы здесь ничего не изменилось. Лифт был старомодный, отделанный под красное дерево, с внимательной лифтершей, торгующей иллюстрированными журналами; медные ключи от номеров большие, обслуживающий персонал ненавязчивый и приветливый. Понравился мне и зал ресторана, затемненный и в дневное время, с зеленоватым светом и приглушенной музыкой.
Когда я вошел, в вестибюле было многолюдно. Сбившиеся в кучки иностранцы ждали гидов для поездки по городу, швейцары вносили и выносили большие разноцветные чемоданы. Главный администратор привычно отослал меня к дежурной по этажу, та — к горничной. Последняя запомнила пребывание Резо по большому количеству грязной посуды, оставшейся после устроенного в номере праздника. Сейчас номер был не занят, и мне захотелось осмотреть его. Обычный люкс с просторной приемной и большой комнатой, где место для сна отделено портьерой. В центре комнаты — журнальный столик, на нем ваза с увядшей хризантемой, два кресла, тумба с телефоном. Я сел на стул у письменного стола. Через окно видна Исаакиевская площадь. На столе оказалась красиво отпечатанная карточка с телефонами «Астории». Я нашел телефон ресторана и попросил метрдотеля выяснить, кто именно 13 ноября исполнял заказ Резо. Официантка Лиля Тимофеева оказалась на месте, и я попросил ее зайти в номер.
