Людмила Шапошникова - Мы-курги
— Здесь все ценности нашей семьи. Они неприкосновенны и переходят из одного поколения в другое. Это наше достояние и наша гордость. Поэтому сундук должен висеть на видном месте. Чтобы все знали и помнили.
Я провела рукой по гладким, темным доскам сундука и почти физически ощутила ток долгих веков. Сундук был старинный, и даже хозяйка дома не помнила, кто из далеких предков заказал его малабарскому мастеру.
Разглядывая зал, я заметила, что в нем не было окон. Только двери — не менее двадцати. Двери вели в комнаты, отделенные одна от другой сплошными перегородками. В этих комнатах, как выяснилось, раньше жили сыновья и внуки старушки со своими семьями.
— Теперь они уже здесь не живут, — печально сказала старушка. — Времена настали другие, и дети разлетаются из своего родного гнезда. Кто работает в Меркаре, кто учится в Мадрасе, кто служит в армии. Но они часто сюда приезжают и недолго живут. Ведь это их дом. Каждый из них знает, что в доме предков их всегда ждет зажженная лампа, своя комната и блюдо с рисом.
— Смотрите, это канникомбре, — и показала на одну из дверей.
— Но я не знаю, что такое канникомбре.
— Как не знаете? — искренне удивилась старушка. Но через мгновение рассмеялась тонко и дребезжаще. — Совсем старая стала. Вы ведь не из Курга.
— Не из Курга, — подтвердила я.
Канникомбре была самой священной комнатой в доме. В этой комнате, как сказала старушка, «жили духи предков». Так первый раз я встретилась в Курге с духами предков. В этой комнате молились духам предков, испрашивали их благоволения и благословения, проводили церемонии в их честь. Канникомбре оказалась на удивление пустой. Рядом с небольшим решетчатым окном была расположена деревянная полка, на которой слабым огоньком мерцал светильник. Около светильника стояло несколько медных тарелок или блюд. Тут же лежала гирлянда засохших цветов. Вот, пожалуй, и все. Надо полагать, что духам в этой комнате было неуютно, зато просторно.
Из мира духов мы вернулись в мир земных дел. Самым «земным» помещением в доме был чердак. По широкой деревянной лестнице мы поднялись на него и попали в сложное переплетение стропил и перекрытий. Узкие чердачные окна были похожи на бойницы. И хотя было уже темно, я поняла, что сквозь эти окна-бойницы хорошо просматривается местность. И это было немаловажным обстоятельством в условиях осады. О прошлых осадах мне напомнило и большое количество продуктов, хранившихся на чердаке. На стропилах висели связки бананов, большие высокие корзины были наполнены неочищенным рисом — падди, а в массивных деревянных сундуках лежал очищенный рис, в корзинах, похожих на огромные горшки — хумы, были соль, перец и плоды мыльного дерева. В больших керамических горшках находилось топленое масло — гхи. На мой взгляд, на чердаке содержался не менее чем полугодовой запас провизии, рассчитанный на многочисленную семью.
Мы долго еще бродили с хозяйкой по этому большому старинному дому, и я все больше и больше понимала, что значит такой дом для традиционной семьи кургов. Веками здесь складывалась та лаконичная целесообразность, которая ясно отражала и образ жизни кургов и особенности их мышления и веры. Каждая деталь в доме имела свое название и точное предназначение. Нарушения этого предназначения никогда не допускалось.
Именно здесь, в доме предков, и протекает в XX веке та своеобразная жизнь прошлого, без которой, наверное, и не было бы Курга современного — такого, каким я его увидела. Наезжающие сюда временами члены семьи не приносят с собой свои заботы и хлопоты. Никому не приходит в голову устроить здесь контору или построить механическую мастерскую. Врач не станет принимать в этом доме своих пациентов, а адвокат не «осквернит» его стен папками с делами своих клиентов. Ибо дом предназначен не для делового и современного Курга, а для того, чьи связи с прошлым еще крепки и живы. Священна память о предках, священен их дом. И поэтому дом предков предназначен не только для жилья, но и для всего того, что имеет отношение к ритуальной стороне жизни кургов. Именно здесь, а не в другом месте, отмечаются и проводятся церемонии. Именно здесь семья собирается на традиционные праздники. Эти церемонии и праздники теряют свой смысл, если они происходят в другом месте. Только в доме предков есть все необходимое для ритуала. Перед канникомбре — комнатой духов предков на цепях висит медная лампа. Ее каждое утро зажигает старейшая женщина семьи. Лампа священна, ибо она символизирует единство и сплоченность семьи перед лицом ушедших предков. Лампе поклоняются и лампе молются. Лампа — участница и необходимая деталь всех церемоний. И не только церемоний. Если вы перед лампой даете или берете взаймы деньги или заключаете какое-то важное соглашение, вы не нуждаетесь ни в каких документах. Безмолвный «священный свидетель» надежно скрепляет вашу сделку. И после этого никто не смеет ее нарушить.
Огонь кухонного очага дома предков для кургов тоже священен. В его пламени заключена таинственная сила, которая превращает каменные стены здания в удивительное понятие «дом». Ибо здание еще не дом. Домом оно становится тогда, когда зажигается огонь очага. Этот огонь сопровождает курга всю жизнь. Он светит ему в темные ненастные ночи, о нем он вспоминает в дальней дороге. Этот огонь провожает его в последний путь: кремационный костер разгорается от его пламени. Пламя бережно, защищая руками, несут к месту погребения.
Входные двери домов предков повернуты на восток, в сторону восходящего солнца. Его лучи сродни и огню очага и колеблющемуся пламени священной лампы. Они должны сразу попасть в жилище. И каждый день они совершают путешествие по этому жилищу. Сначала лучи освещают веранду — «кайяле», ее резные деревянные колонны. Тогда на колоннах в сложном переплетении затейливых орнаментов появляются улыбчивые божества, тонкоклювые птицы, шагающие слоны, сплетенные змеи, цветы. Лучи веселыми зайчиками ложатся на широкие деревянные скамьи «аймара». Скамьи укреплены между колоннами и предназначены только для членов семьи и их родственников. Затем лучи проникают в открытую дверь, ведущую во внутренние помещения, и пробираются в центральный зал. Они выхватывают из полутьмы четыре массивные колонны по краям колодца — «мунду» и медленно ползут по дверям отдельных комнат, выходящих в зал.
Когда солнце поднимается над лесом, обитатели дома уже находятся на рисовом поле, которое примыкает к хозяйственным постройкам. Поля бывают разные. В пять-шесть акров у бедной семьи, в несколько сот акров — у богатой. Поле — это священная собственность семьи. Оно называется «полем предков». «Поле предков» не делится. Так повелось испокон веку. Что бы ни случилось, какие бы бедствия ни обрушились на семью, это поле должно оставаться неприкосновенным. Так завещали предки, и нарушать их завет никто не смеет. Это поле может поддержать семью в тяжелое для нее время. Большую объединенную семью, которая называется «окка». Вместе с домом предков на протяжении веков окка являлась (и до сих пор является) одним из устоев кургского общества.
Что же собой представляет эта большая объединенная семья? Во-первых, она действительно большая. По свидетельствам очевидцев, такая семья еще в XVIII и XIX веках насчитывала от ста двадцати до двухсот человек. Сейчас размеры этих семей меньше. Встречаются семьи в тридцать пять, пятьдесят и в сто человек. Последние много реже. Большие объединенные семьи можно найти и в других местах Индии, но в Курге они самые крепкие. Возникла окка в отдаленные времена из родовой организации и была своеобразной переходной категорией от рода к индивидуальной семье. Этот переход в Курге затянулся. И объясняется это теми историческими условиями, в которых оказались курги. А условия, как уже говорилось выше, были достаточно суровыми, и, чтобы выжить в них, требовались объединенные усилия многих родственников и их взаимопомощь. В любой момент из такой семьи можно было сформировать военный отряд, члены такой семьи могли вырубить солидный участок леса под пахотную землю, могли защитить от врага свое имущество. Чем больше была семья, тем больше она имела возможностей. Во времена феодальных усобиц раджи Курга опасались таких больших семей и всячески старались уменьшить количество их членов. Методы их были простыми: убийства, казни. Эти методы, естественно, не содействовали установлению сердечных отношений между центральной властью и такими семьями. Поэтому члены окки предпочитали оставаться за крепкими стенами своего дома предков и зорко следили за тропинками-траншеями, ведущими к дому. В опасные моменты семья превращалась в гарнизон, успешно отбивавший атаки противника.
Каждая окка имеет свое имя. Виранда, Паландира, Пиданда, Котера… Название окки не входит в имя собственное ее членов. Но это название должно быть упомянуто человеком во всяком важном деле, в каждой церемонии. Иначе, утверждают курги, духи предков не узнают своих потомков и не смогут им помочь.
