Сергей Кремлев - Россия за Сталина! Вождь народа против жуликов и воров
Однако, что это значит?
А то, что умеющему «зажигать» и актерствовать Троцкому можно было доверить лишь роль «первого любовника» на «авансцене истории», в то время как Сталин — если уж пользоваться театральными аналогиями — был одним из главных сценаристов и режиссеров готовящихся решительных событий.
Леве явно преемственен по отношению к классикам антисталинской темы, В помянутой мной книге Роберта Такера, изданной в 1973 году, есть раздел о Сталине в Гражданской войне с названием «Жажда воинской славы». Леве не отклоняется от нормы и вводит в свою книгу, изданную через тридцать лет, главу с названием «Тщеславие и зависть: Сталин во время Гражданской войны».
Завидует Сталин — в соответствии с Леве, — конечно же, Троцкому.
Ну-ну…
Советскому поэту-сатирику и афористу Эмилю Кроткому (Э.Я. Гофман) (1892–1963) принадлежит отличная формулировка закона «оригинальности»:
«Внести свое в таблицу умножения можно, только переврав ее», То же верно и в отношении любого желающего внести что-то свое в тему Сталина с позиций его неприятия… «Критик» может, конечно, внести в эту тему что-то свое, но — лишь исказив историческую истину.
Этим и занимаются «исследователи» темы Сталина типа доморощенных хлевнюков и зарубежных такеров и леве… Они раз за разом уверяют общество, что дважды два равно четырем лишь тогда, когда об этом вещают они, носители либеральных «общечеловеческих» «ценностей».
А у Сталина дважды два четырем не может быть равно никак. Если речь о ГУЛАГе, то сталинское «дважды два» равно — по такерам и коекакерам — никак не меньше, чем ста миллионам. А если речь о достижениях сталинской России, то «дважды два» равно у такеров в лучшем случае нолю, а чаще — глубокому-глубокому минусу.
Ох, как все же рафинированная мировая и «россиянская» сволочь ненавидит Сталина и только Сталина!
Однажды у меня спросили: есть ли в истории мира аналогичный пример исторической личности, которую так незабывчиво ненавидели бы за гробом историки определенного толка?
Именно ненавидели, а не «не любили», не отдавали должного, были пристрастны и т. д.
Нет, другого такого примера нет — за исключением, конечно, Ленина, Но даже Ленина дельцы и лакеи от истории ненавидели после его смерти меньше…
И меньше, чем Сталина, ненавидят Ленина сейчас
При этом ненависть буржуазных (то есть ангажированных и купленных Капиталом) «историков» к Сталину с годами не ослабевает, а лишь усиливается.
И понятно почему!
НО ВОТ ЧЕГО я не понимал и вряд ли пойму, так это причину патологической, нечеловеческой просто-таки злобности по отношению к Сталину отечественной интеллигентщины.
И «традиция» эта, увы, давняя…
Сталина со всей силой тупой мелочности самонадеянных социальных слепцов ненавидели уже пастернаковские «доктора живаго»…
Затем эта ненависть, как эстафета, передавалась из поколения в поколение — от троцкиствующих литераторов и пописывающих троцкистов к детям хрущевской «Слякоти» — «шестидесятникам», а от них — к «прорабам перестройки» и дальше — к нынешним «культуртрегерам».
Примеров здесь — несть числа, но особенно поразил меня один. И он настолько поразителен и показателен, что я им здесь и ограничусь…
В весьма популярном во времена «катастройки» «литературно-художественном» журнале «Слово» в № 5 за 1990 год под заголовком «Были и небылицы» был опубликован «шолоховский» фрагмент книги литературных портретов «Дань уважения» некоего «поэта и прозаика» Михаила Шевченко.
Ну, то, что этим «мастером «Слова» была подло переврана история о поездке Шолохова в Москву в 1937 году, можно еще отнести к интеллигентским антиисторическим «испорченным телефонам»…
Однако это мелочи по сравнению с тем, что отыскивается на странице 52 (выделения в тексте жирным курсивом мои, — С/С):
«С Горьким было особое обстоятельство. Дело в том, что еще в 1918 году в «Несвоевременных мыслях» Алексей Максимович дал Сталину уничтожающую характеристику. «Он, — писал Горький, — прежде всего обижен на себя за то, что не талантлив, не силен, за то, что его оскорбляли… Он весь насыщен, как губка, чувством мести и хочет заплатить сторицею обидевшим его… Он относится к людям, как бездарный ученый к собакам и лягушкам, предназначенным для жестоких научных опытов. Люди для него — материал, тем более удобный, чем меньше он одухотворен».
Вряд ли Сталин не знал этого убийственного мнения о себе и теперь, став полновластным диктатором в стране, ждал…
Возникло напряженнейшее противостояние: с одной стороны Сталин, с другой — Горький, Шолохов…», и т. д.
«Несвоевременные мысли» Горького — это собранный под одним заголовком цикл из 58 статей Горького, публиковавшийся в его газете «Новая жизнь» с весны 1917-го по лето 1918 года. Как раз в этой газете «октябрьские штрейкбрехеры» Каменев и Зиновьев публиковали свой «протест», выдающий керенским партийные планы восстания.
Надо сказать, что Горький дал в своих статьях много точных зарисовок, но я мало сомневаюсь в том, что уже к концу 20-х годов, не говоря о середине 30-х, Горький по поводу своих тогдашних сетований, «предупреждений», «обличений» и «прогнозов» мог испытывать лишь чувство величайшего стыда, Все факты, приводимые Горьким, были точны, а ряд его размышлений — глубок… Но все обесценивали его филиппики и стенания в адрес большевиков по поводу этих фактов. В исторической перспективе всего-то пятнадцати лет горьковские «предсказания» оказались пустыми!
Впрочем, Горький это сам, похоже, понял — к сожалению, не своевременно, а «несколько позже»…
Я давненько не брал в руки «Несвоевременные мысли» — чтение это, в общем-то, скучное. Но сразу же насторожился — мог ли Горький конкретно о Сталине писать так, да еще и в 1918 году? Ведь они тогда лично вряд ли были знакомы даже шапочно, И вообще — ничего подобного я в «Несвоевременных мыслях» не припоминал.
Пришлось обратиться к первоисточнику, и тут-то…
Тут даже я — к подлостям «интеллигентщины», прошлой и нынешней, вроде бы притерпевшийся, — был ошарашен!
В статье, опубликованной в № 109 (324) «Новой жизни» от 6 июня (24 мая) 1918 года, действительно отыскались строки, приведенные «поэтом и прозаиком» Шевченко, Но эти строки не имеют никакого отношения не только к Сталину, но и вообще к чьей-либо конкретной характеристике!
«Цитата» была надрана «поэтом и прозаиком» по фразе из обширных размышлений Горького, собственно, и составляющих указанную статью!
В статье, повторяю, нет ни одного конкретного имени, но в ней не подразумевался Сталин даже как тип, Напротив, Горький, характеризуя некий человеческий тип словами, приведенными Шевченко, имел в виду людей, как раз противоположных тому типу, к которому относился Сталин!
То есть «поэт и прозаик» Шевченко, равно как и редакция журнала «Слово», совершил, по сути, в 1990 году уголовное преступление — прямой и сознательный текстуальный подлог с целью оклеветать Сталина!
Статья Горького начиналась так:
«Наблюдая работу революционеров наших дней, ясно различаешь два типа: один, так сказать, вечный революционер, другой — революционер на время, на сей день…»
Мог ли Горький или вообще кто-либо отнести Сталина в 1918 году к «революционерам» на время, «на сей день»?..
Первый тип Горький описывал с огромным к нему уважением:
«Первый, воплощая в себе революционное Прометеево начало, является духовным наследником всей массы идей, двигающих человечество к совершенству… люди для него — неисчерпаемая живая, нервная сила…
Вечный революционер — это… или гений, который, разрушая истины, созданные до него, творит новые, или скромный человек, спокойно уверенный в своей силе, сгорающий тихим, иногда почти невидимым огнем, освещая пути к будущему…»
Сталин безусловно был гениальным социальным реформатором, разрушившим много старых «истин», но и последний вариант («…скромный человек, спокойно уверенный в своей силе…») настолько применим именно к Сталину, что думается — не его ли все же имел в виду Горький, наблюдая Сталина со стороны?
На описание же второго типа Горький не пожалел беспощадных слов:
Революционер на время, для сего дня — человек, с болезненной остротой чувствующий социальные оскорбления и обиды… Он прежде всего обижен за (у Шевченко «на…». — С.К.) себя за то, что не талантлив, не силен, за то, что его оскорбляли, даже за то, что он сидел в тюрьме, был в ссылке, влачил тягостное существование эмигранта. Он весь насыщен, как губка, чувством мести и хочет заплатить сторицею обидевшим его…
Навыки его мысли понуждают его искать в жизни и в человеке прежде всего явления и черты отрицательные, в глубине души он исполнен презрения к человеку…», и т. д.
