Питер Смит - Бой неизбежен!
Черчилль упрямо отказывался признать свое поражение. Он писал: «Если суд сочтет адмирала виновным и если не вскроется каких-то других фактов, кроме известных нам, я надеюсь, что все закончится на этой неделе».
Однако, как отмечает британский историк МакИнтайр, следственная комиссия не сделала тех выводов, которых от нее ждали. И результаты ее работы бумерангом ударили по затеявшим это позорное расследование.
В конце концов, после долгого и утомительного изучения обстоятельств боя следственная комиссия пришла к следующему выводу: «Руководство боем было правильным и смелым. Его успех гарантировал решение основной задачи операции, а именно: своевременное и благополучное прибытие конвоя в пункт назначения, несмотря на противодействие превосходящих сил противника».
Комиссия также ясно дала понять, что считает причины, по которым Сомервилл прервал бой именно в тот момент, когда это было сделано, совершенно обоснованными. Так у критиков был выбит самый главный козырь.
Такое заключение означало, что командир Соединения Н отмщен, вся критика в его адрес моментально заглохла. Черчилль был вынужден согласиться с этим. Однако только после обстрела Генуи в 1941 году он сменил гнев на милость и прекратил преследовать Сомервилла.
После того как все закончилось, лорд Корк написал Сомервиллу дружеское письмо, надеясь полностью развеять остатки сомнений:
«Я надеюсь, что после того как все вчера закончилось, вы почувствовали, что мне не нравится положение, в которое вас поставили после вашего успешного боя неделю назад. Мне очень жаль. Скорее всего, ваша реакция на действия Адмиралтейства будет слишком резкой по следующим причинам. Всегда найдутся критики, готовые поднять крик и предложить, что следовало бы сделать, хотя они совершенно не знакомы ни с сутью дела, ни с его деталями. Эти люди всегда жаждут результата, их можно найти в стенах Адмиралтейства и вне их, в самых высоких штабах (я говорю на основании личного опыта). Не сомневаюсь, что они и сейчас примутся кричать, но в данном случае приняты самые быстрые меры, чтобы заткнуть им глотки».
То, что он намекал на Черчилля, совершенно ясно. Паунд решил с помощью следственной комиссии заставить премьера замолчать. Вице-адмирал Ройял, служивший в Адмиралтействе, высказался более резко: «Поганые политиканы, которые не имеют ни малейшего представления о реальных трудностях, виноваты во всем этом гадстве».
Сам Сомервилл не питал никаких иллюзий. Он обвинял адмирала Тома Филипса и Черчилля в охоте на ведьм и прекрасно понимал положение Корка. Он написал Каннингхэму, заявив, что Корк наверняка «считает все это грубейшим оскорблением».
Каннингхэм ответил, что, по его мнению, Паунд не так уж не виноват, поскольку позволил «WC и остальным втянуть себя в это». В своих мемуарах он высказался в своей обычной грубоватой манере: «В то время я полагал совершенно недопустимым, чтобы адмирал, делавший все возможное в трудных обстоятельствах, постоянно находился под угрозой попасть в лапы следственной комиссии, ожидающей его возвращения в гавань, если его действия не удовлетворяют тех, кто отсиживается дома, ничего не зная о реальных фактах».
Но, кто бы там ни был прав и кто бы ни ошибался в данном случае, Адмиралтейство имело полное право критиковать и в случае необходимости снимать любого офицера, как было сделано с Нортом. Отвратительным было то, как именно все было сделано, причем сделано по настоянию Черчилля, а не командования флотом. Это оставило дурной привкус. Их Лордства приняли выводы комиссии с кислой миной. Они ответили Сомервиллу после слушаний в Совете Адмиралтейства, что «никакие обстоятельства не должны заставить забыть, что конечной целью Королевского Флота является уничтожение вражеских сил, где бы и когда бы они ни были встречены».
Трудно обвинять их в слишком упрямом желании добиваться уничтожения врага после многочисленных разочарований Великой Войны. Однако если бы они взяли труд немного подумать, то поняли бы, что конечная цель была достигнута, хотя и не в ходе эффектного сражения в открытом море. Победа была полной и сокрушительной и была одержана в тот день, когда германский Флот Открытого Моря бесславно затопил сам себя в Скапа Флоу. И здесь возникает совершенно очевидная параллель. После 3 лет борьбы и различных подобных инцидентов итальянский флот точно так же пришел сдаваться Королевскому Флоту. Но в мрачные дни 1940 года, когда против нас был весь мир (или, в лучшем случае, безразлично смотрел на нашу борьбу), крайне сложно было судить, ошибались Черчилль и Адмиралтейство или нет. В той обстановке их горячее желание нанести громкое поражение хотя бы одному партнеру Оси вполне понятно, ведь речь шла о единственной области войны, где мы превосходили противника качественно и количественно. Поэтому весь вопрос следует рассматривать комплексно. Тем не менее, они действовали грубо и неуклюже, и все это не делает чести Лондону.
В результате Каннингхэм и Сомервилл прошли горнило, а вот Норту это не удалось. Нация благословляла двух самых решительных и блестящих офицеров, которые в те дни командовали морскими силами на Средиземноморском театре. Было бы настоящей трагедией, если бы один из них стал жертвой гнева премьер-министра и был заменен менее значительной фигурой. Несмотря на трудности и потери, на которые их обрекал чрезмерный оптимизм Лондона, именно их сила и выносливость провели флот через все испытания к конечной победе.
Адмирал Сомервилл двинулся дальше, к новым сияющим вершинам. А что можно сказать о его неудачливом противнике адмирале Кампиони? Если Сомервилл считал, что начальство обошлось с ним незаслуженно жестко, то судьба Кампиони оказалась гораздо более плачевной. Как и Сомервилл, он полагал, что сделал для своей страны все возможное, сохранив то, что осталось от линейного флота после Таранто, ведь еще можно было надеяться на новые сражения в более благоприятных условиях.
Но, несмотря на это, с ним обошлись гораздо более жестко, чем с Сомервиллом. 10 декабря Кампиони был снят с поста главнокомандующего флотом, так как первые 6 месяцев войны на море были отмечены для итальянцев сплошными катастрофами. Его смещение оказалось стремительным, однако это было сделано в ходе общей реорганизации, поэтому было не столь оскорбительно, как снятие Норта. Кампиони воспринял свою отставку спокойно. Удар был смягчен тем, что его назначили заместителем начальника Морского генерального штаба вместо адмирала Сомильи.
На новом посту Кампиони проявил себя достаточно хорошо. Во время обстрела Генуи Соединением Н в феврале 1941 года именно он приказал итальянскому флоту выйти в море и сосредоточиться к северу от Сардинии.
В результате итальянцы оказались совсем рядом со столь желанной морской победой. Эта операция позволила Сомервиллу оправдаться в глазах Черчилля, однако она была слишком рискованной затеей, которая едва не завершилась крахом. Позднее Кампиони был назначен губернатором Эгейских островов и занимал этот пост в критические дни итальянской капитуляции. Гитлер был полон решимости удержать в этом районе все, что только удастся. Союзники отреагировали вяло и запоздало. Кампиони сохранил верность новому итальянскому правительству и надеялся на помощь англичан. Он пытался маневрировать, но немцы действовали быстро и решительно. В конце молниеносной кампании они жестоко отомстили итальянцам, которые решились сопротивляться им.
Кампиони был взят в плен и передан режиму Муссолини. После формального суда по обвинению в измене он был приговорен к смерти и в 1944 году расстрелян в Парме. Адмирал заслуживал лучшей участи.
Его преемником на посту главнокомандующего флотом стал адмирал Иакино, который командовал эскадрами тяжелых крейсеров в боях у Калабрии и Спартивен-то. Мы уже отмечали, что он во многом походил на Кампиони, и слепое повиновение приказам привело его к аналогичной участи. Также следует отметить, что Иакино был в первую очередь моряком и лишь затем политиком. Его готовность послать назад 3-ю дивизию ради спасения поврежденного эсминца принесла ему уважение итальянских моряков. Однако именно эта гуманность привела Иакино и его флот к одному из самых тяжелых поражений, которое они потерпели от Королевского Флота. Это произошло в бою у мыса Матапан в мае 1941 года. Его бывший флагман тяжелый крейсер «Пола» был поврежден во время атаки британских торпедоносцев и потерял ход. Итальянский флот имел строжайший приказ не вступать в бой, поэтому Иакино, державший флаг на линкоре «Витторио Венето», повел свои корабли назад в порт. Как и у Спартивенто, они все могли спастись, если не считать «Полы». И снова Иакино не решился бросить корабль без помощи. Его в очередной раз подставила авиаразведка, которая сообщила, что корабли Каннингхэма далеко отстали. Поэтому Иакино решился отправить на помощь «Поле» еще 2 тяжелых крейсера. Ночью они налетели прямо на 3 британских линкора и были мгновенно расстреляны.
