Владимир Конев - Прокляты и забыты. Отверженные Герои СССР
Штерн как будто не слышит намека:
— Товарищ Сталин, только вы, при вашем авторитете в стране, могли так необыкновенно быстро поставить все на службу победе и поставили, и нас подтянули всех…
В марте 1941 г. Штерна перевели в Москву с назначением на должность начальника Главного управления ПВО НКО СССР. В середине мая 1941 г. произошло чрезвычайное происшествие — немецкий самолет безнаказанно пролетел от границы и сел на одном из подмосковных аэродромов. Организационные выводы из случившегося пролета последовали незамедлительно.
Генерал-полковник Штерн был арестован 7 июня 1941 г. Как следует из материалов дела, начатого 16 июня, постановление на арест было подписано 9 июня. На постановлении стояли визы заместителя наркома госбезопасности Меркулова, прокурора СССР Бочкова и согласие Маршала Советского Союза С.М. Буденного, датированное 10 июня. Штерна подозревали в троцкистской и заговорщической деятельности. Эти обвинения генерал отрицал, но некоторые ошибки в своей работе признал:
«…Я был самонадеян и подчас выдвигал плохо продуманные решения. Был слишком доверчив к людям, небдителен и излишне болтлив, допуская высказывания, которые можно квалифицировать как антисоветские. У меня были личные обиды и недовольство отношением ко мне некоторых работников наркомата обороны. Порой я не проявлял обязательной для большевика выдержки и принципиальности… Во время Финской кампании… Разгром 18-й дивизии на моей совести: в те дни, когда ударили 50-градусные морозы, надо было отвести корпус, в состав которого она входила. Я этого не сделал. И тогда финны ударили по флангу. Участь дивизии была предрешена: погибло более шести тысяч человек… В разговорах с сослуживцами, особенно с начальником ВВС… Рычаговым и помощником начальника Генштаба по ВВС… Смушкевичем я высказывал недовольство фактами необоснованных арестов в 1937–1938 гг.».
21 июня 1941 г. на основании показаний, выбитых из ранее арестованного бывшего военного атташе во Франции Венцова[233] и других, Штерну предъявили обвинение в том, что он «является участником антисоветской заговорщической организации, проводил подрывную работу по ослаблению военной мощи Советского Союза, а также занимался шпионской работой в пользу иностранных разведывательных органов».
Штерн все отрицал. Тогда его признания начали добиваться физическими методами воздействия. Влод-зимирский, Меркулов и Кобулов избивали его резиновыми дубинками так, что приходилось отливать водой. «Сломался» Штерн 27 июня на очной ставке со Смушкевичем, который «признал», что он германский шпион и что «Штерн находился с ним в непосредственной связи». После этого Штерн назвал всех своих сослуживцев и начал давать подробные описания «тайных встреч с немецкими агентами».
Тем не менее он еще пытался сопротивляться, на одном из листков допроса дрожащей рукой сделана приписка: «Все вышеуказанное в действительности показывал на допросе, но все это не соответствует действительности и мною надумано, так как никогда в действительности врагом народа, шпионом и заговорщиком не был».
Снова начались избиения дубинками. Последовала очная ставка с К. Мерецковым. Теперь после показаний Штерна «сломался» и Мерецков.
17 октября 1941 г. заместитель наркома внутренних дел Кобулов, Влодзимирский и Бочков вынесли заключение по делу Штерна. Отметив, что «сперва он признал себя виновным, но потом от показаний отказался», тройка «полагала бы Штерна Григория Михайловича расстрелять».
Без суда военачальник был расстрелян 27 октября 1941 г. близ г. Куйбышева вместе с группой других генералов Красной Армии и их жен.
Но военная династия Штернов со смертью прославленного военачальника не прервалась. В конце Великой Отечественной войны в 9-й гвардейской авиадивизии, которой командовал первый в стране трижды Герой Советского Союза А.И. Покрышкин, воевал летчиком его племянник Исаак Яковлевич Штерн. Он закончил службу в звании полковника. Его сын, Геннадий, также стал летчиком, полковником ВВС РФ. Ему было присвоено звание «Заслуженного военного летчика РФ».
Литература.Герои огненных лет. — М.: Московский рабочий, 1985, кн. 8. — С. 137–144.
Кузнецов И.И., Джога И.М. Первые Герои Советского Союза. 1936–1939 гг. Иркутск: Издательство Иркутского университета, 1983 г. — С.201–202.
Здесь России рубеж. — Хабаровск, 1981 г. — С.335–336.
Зимняя война 1939–1949 гг. М.: Наука, 1999, кн. 2.
Кузнецов И.И, Маршалы, генералы и адмиралы 1940 г. — Иркутск, 2000. — С.383.
Они отстояли мир. Днепропетровск, 1985 г. — С.370–372.
Сопельник Б. Награда Родины — расстрел.// Мир новостей, 1998 —авг. — 8 —с.10–11.
ШУРАС[234] Калманис Маушович
(5.04.1917— 15.05.2003)
Родился в д. Анталепте Зарасайского уезда (Литва) в крестьянской семье. Еврей. Окончил 7 классов. Работал кожевником. С началом войны эвакуировался в Бухарскую область. В Красной Армии с февраля 1942 г.
Участник Великой Отечественной войны с февраля 1943 г. Командир орудия в 246-м сп (16-я Литовская сд, 2-я гв. А, 1-й Прибалтийский фронт), ефрейтор. Особо отличился в боях на территории Литвы осенью 1944 г. 24 марта 1945 г. присвоено звание Героя Советского Союза.
Демобилизован в 1945 г. Работал закройщиком в кожевенной мастерской на кожгалантерейном комбинате г. Вильнюса.
2 апреля 1979 г. выехал на постоянное место жительства в Израиль, в связи с чем ему пришлось сдать свои боевые награды: медаль Золотую Звезду № 8638, ордена Ленина, Красного Знамени, Красной Звезды, медали, в т. ч. «За отвагу».
Проживал в пригороде столицы Израиля Тель-Авив Ришон-ле-Цион, где и похоронен.
В БОЮ НА РОДНОЙ ЗЕМЛЕОн был однополчанинином Героя Советского Союза В.Л. Виленскиса[235] по 249-му полку. И это неудивительно, так как 16-я Литовская дивизия на 30 % была укомплектована евреями, выходцами из Литвы. Это были те, кто успел эвакуироваться. Оставшееся гражданское население еврейской национальности в июле — августе 1941 г. было безжалостно расстреляно нацистами и их литовскими пособниками.
В. Виленскис и К. Шурас отличились в боях за освобождение Литовской Республики, пройдя до этого длинный боевой путь. И дальнейший их жизненный путь во многом схож. Оба жили в столице республики г. Вильнюсе и почти одновременно уехали в Израиль, где и завершился их земной путь.
На фронт К. Шурас попал в феврале 1943 г. Сначала был наводчиком, затем командиром 76-мм орудия. В этом качестве он участвовал в боях, в которые 16-я Литовская дивизия впервые вступила 24 февраля 1943 г. на участке фронта 48-й армии в 50 км юго-восточнее Орла. Один из однополчан вспоминал об этих боях: «У Алексеевки заняли позиции… Получаем задачу: до рассвета выкатить пушку на горку, выкопать траншеи и приготовиться к стрельбе. По команде Шура начинаем таскать пушку, но глубокий снег не дает нам передвигать ее. Шур приказывает взять лопаты и расчистить снег. Утром пушку установили. Через некоторое время команда: «К бою!». Расчет пушки на своих местах. Открываем огонь по блиндажам врага. Огонь все усиливается. Начали работать пулеметы, и вдруг слышим: «Ура!». Пехота пошла в атаку. Теперь надо было увеличить огонь из пушек, поддержать пехоту, но пушки замолкли, не хватает снарядов».
Расчет орудия Шураса отличился летом 1943 г. во время сражения на Курской дуге в полосе обороны 48-й армии на стыке с 13-й армией Центрального фронта. 5 и 6 июля при отражении вражеских атак артиллеристы уничтожили 6 пулеметов и подбили один танк. Это был первый танк, уничтоженный орудием Шураса. За отличия в этих боях бойцы расчета получили награды, в том числе Шурас — орден Красного Знамени.
16-я Литовская дивизия сражалась на Калининском фронте, в Белоруссии, и, наконец, вышла к границам Литвы.
Осенью 1944 г. в районе литовского городка Пагеняй Клайпедского края воины 249-го сп перерезали шоссе возле деревни Ушпелькю и железнодорожную линию, соединявшую Клайпеду с Тильзитом. Это очень мешало противнику, и он сосредоточил здесь крупные силы, намереваясь возвратить важные позиции и восстановить коммуникации.
12 октября 1944 г. на правом берегу реки Неман у деревни Ушпелькю противник с утра открыл по расположению полка ураганный огонь изо всех видов оружия. Особенно много снарядов и мин сыпалось на левый фланг, где находилось орудие Шураса. Огневую позицию затянуло дымом. Тяжело был ранен осколком наводчик. Занять его место командир приказал ефрейтору Ушполису[236], и тот мгновенно сел к панораме.
Вскоре после артподготовки противник силами 50 танков нанес контрудар по боевым порядкам 249-го сп.
