КАРЛХАЙНЦ ДЕШНЕР - КРИМИНАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ХРИСТИАНСТВА
Когда 22 октября 362 г. христиане подожгли реставрированный императором храм Аполлона в Дафне и разрушили знаменитую статую Аполлона, Юлиан приказал снести большую церковь в Антиохии и некоторые храмы мучеников. (Христиане рассказывали, конечно, что храм поразила молния, хотя в ночь пожара, сообщает Ливаний, на небе не было ни облачка). В Дамаске, Газе, Аскалоне, Александрии и других местах были сожжены, частично при участии евреев, христианские базилики, там и сям христиан даже мучили, убивали, в том числе епископа Марка из Арефизы,.
объявленного безвинным мучеником, однако при этом «во» многих случаях оскорбленное право было на стороне язычества» (Щульце), а в каждом случае погром - реакцией на штурм храмов христианами, на их безграничное издевательство над язычеством Реальных христианских мучеников (кроме мнимых, очевидно неисторичных) можно пересчитать по пальцам едва ли зто Ювентин и Максим, два мятежника, что были казнены, а скорее оба пресвитера -Евгений и Макарий, которые, будучи сосланными в Египет, умерли там спустя 40 дней. С христианским неповиновением властитель до сих пор разделывался изречением «Мой разум услышал безрассудство» Епископ Мелеций смог при Юлиане даже остаться в Антиохии. А епископа Марка из Халцедона, открыто нападавшего на императора, обозвавшего его во время аудиенции изменником и безбожником, он просто высмеял, однако после своей персидской войны намеревался бороться с «галилеянами» всеохватно.
Во всей империи, от Аравии и Сирии до Нумидии, Северной Италии, вплоть до Альп, Юлиана чествовали как «родившегося к благу государства», «устраняющего преступления прошлого», «восстанавливающего храмы и господство свободы», «великодушного творца эдикта о терпимости». Латинская надпись из Пергамона называет его «Господин мира, учитель философии, достойный почитания государь, богобоязненный император, всегда победоносный август, распространитель республиканской свободы» Арабская надпись свидетельствует, что есть только один бог и лишь один император - Юлиан Весьма социально мысливший правитель упразднил необоснованные привилегии, облегчил налоги и улучшил многие отрасли хозяйства «Вы, несчастные крестьяне, - восклицает после смерти императора благородный Ливаний, - как же вы вновь станете добычей государственной казны. Вы, убогие и вечно угнетенные, разве вам теперь поможет зов к небу о помощи?». Даже сам Григорий Нисский (стр.289), один из крупнейших духовных хулителей Юлиана, признался, что ему уши прожужжали похвалами этому либеральному правлению, -«одному из самых благотворных, - заключает Эрнст Штейн, - какие когда-нибудь переживала Римская империя».
Однако не все были счастливы, меньше всего христианский мир, особенно антиохийцы Их, привыкших к роскоши и великолепию, к праздникам, играм, излишествам, сбивали с толку и разочаровывали серьезность Юлиана, его отказ от пышности, его небрежная одежда, скудные застолья, долгие ночные бдения, даже его длинная борода, возникали насмешливые песни о нем, подметные письма, а Юлиан, император, который мог бы уничтожить своих обидчиков одним кивком, отреагировал в конце концов одним сочинением-репликой - «Misopogon», «Врагу бороды» «рычанием льва против басенной мошки» - «в истории народов и царей единственный в своем роде пример» (Шатобриан).
«Это верно», - ответил Юлиан в этом удивительном, поражающем прежде всего литераторов произведении, полном иронии, печали, горечи, а также - что, казалось бы, немыслимо - насмешки над собой. «Это верно, у меня борода, которая не нравится врагам. Они утверждают, что я ничего не мог занести в рот, не проглотив пару волос. Но я хочу выдать им то, чего они еще совсем не знают я ее никогда не расчесываю, я нарочно оставляю ее растрепанной, и блохи гуляют свободно вокруг, как дичь в чаще. Что касается моей груди - она покрыта шерстью, как у обезьяны. Правда также то, что я никогда не купаюсь в розовой воде или парфюмерном молоке и я распространяю вокруг себя вызывающий тошноту запах. Это верно, что я нарочно выгляжу еще более грязным, чем киники или галилеяне. Это верно, что я небрежно одеваюсь и мои застолья бедны.
Это правда, что я большей частью довольствуюсь супом для моих солдат, что я сплю на простом матраце, который к тому же кладется на пол, и что я дни и ночи провожу в размышлении и работе.
Когда я пришел сюда, вы приняли меня как бога. Так много я не требовал. Ваш сенат доложил мне о своих заботах, и я был согласен со значительным понижением налогов. Я дал взаймы большие суммы в золоте и серебре. Я оставил каждому из вас пятую часть его будущих налогов. Большего я не смог бы сделать, если я не хотел отнять у других то, что мне не принадлежит.
Так как плохо обстояло дело с вашим снабжением, я велел добавить на мои средства пшеницу из Тира и Египта. Однако пшеница не была раздана бедным, ибо могущественные из вас оставили ее для себя и продали за тройную цену, чтобы можно было и дальше весело праздновать свои праздники. Все зто вы забыли.
Значит ли это что-нибудь для меня? Продолжайте спокойно осыпать меня своими ругательствами, которыми кормится ваша неблагодарность. Я умножаю ваше право на зто, так как я ведь себя сам обвинил. Даже больше я критику в мой адрес, в которой вы день за днем упражняетесь, еще и превзойду, ибо по своей глупости я не сразу понял обычаи вашего города. Смейтесь же. Только прочь. Смейтесь, издевайтесь надо мной, обращайтесь со мною грубо, рвите меня сверкающими белизной зубами. Я покараю вас лишь одним способом - не казнями, бичеванием, оковами, тюрьмой. Чему бы это помогло? Это не сделало бы вас лучшими. Я решил оставить Антиохию и никогда сюда не возвращаться. Я отправляюсь в Тарс.
Но как уже однажды повороту от язычества к христианству способствовала армия, так и теперь Юлиан приказал исключить из нее христиан, но натолкнулся на сопротивление. Солдаты предложили заколоть «отступника» во время смотра войск. И двух христианских офицеров, Ювентина и Максима, упомянутых «мучеников», он велел казнить.
В персидском походе, в который император отправился 5 марта 363 г из Антиохии (важнейшей военной базы Рима, со времен Констанция отсюда проводили операции против персов), положение было благоприятнее. Юлиан, без панциря, пал севернее Ктесифона у Тигра. Почему он был незащищенным? Настигло ли его вражеское копье? Действительно заблудшего собственного солдата? Никто не знал этого. Ходил даже слух, что ему воткнули копье в бок по собственному желанию, после того как он узнал о якобы безнадежном положении войска. Ливаний, с которым близко дружил Юлиан, заверяет, что то был человек, «который отказывался почитать богов». И даже античный церковный автор считает Юлиана, умершего 26 июня 363 г в полночь, на 32 - м году жизни, 20-м месяце своего правления от удара копья в печень, жертвой наемного христианского убийцы, - конечно, безупречного героя, который «совершил этот храбрый поступок по воле Бога и религии». (Персы тоже исключили из числа виновных кого-либо из своих, - они были слишком далеко, чтобы поразить императора, когда он, в центре своего войска, был смертельно ранен. «Лишь одно наверняка, - утверждает Бенуа-Мешен, - это не был перс». Однако и это не доказательно. «Но как бы там ни было, - пишет отец церкви Феодорит, - человек ли, ангел ли обнажил меч, бесспорно, что в данном случае он действовал как слуга божественной воли».
ХРИСТИАНСКИЕ СКАЗКИ УЖАСОВ
Христиане, проповедники любви к врагу, а также учения, что всякое начальство идет от Бога, праздновали, однако, смерть императора публичными зваными обедами, танцевальными представлениями в церквах, капеллах мучеников, театрах Антиохии, городе, по Эрнесту Ренану, - «фокусников, шарлатанов, актеров, магов, чудодеев, ведьм, лживых священников». Они тотчас уничтожили созданный незадолго до смерти памфлет Юлиана «Против галилеян» - три книги, против которых и 50 лет спустя учитель церкви Кирилл многословно ополчился. «Рrо saneta Christianorum religione adversus libros athei Juliani», 30 книг, от которых сохранились лишь первые десять в греческом оригинале, десять других в греческих и сирийских фрагментах Естественно, у епископа вроде Кирилла абсолютно отвергавшего философию, возможно, даже хотевшего запретить ее преподавание, не было никакого желания вникать в мысли Юлиана Речь для него шла «лишь о том, чтобы энергично с ним покончить» (Жоссар). Христиане уничтожили также все книги, изображавшие Юлиана, а также все скудные надписи, напоминавшие о его победах. Все средства были хороши, чтобы стереть его имя из памяти людей.
При жизни Юлиана торжествующие учителя церкви молчали, никто не осмеливался на открытое сопротивление. Сразу после его смерти и еще долго после - набрасывались на него. И в то время как сам Августин по меньшей мере признавал (наряду с коварством, конечно) и «необыкновенную одаренность», Иоанн Хризостом утверждал, что «мы все пребывали в опасности для жизни», более того, что Юлиан приказывал убивать и приносить в жертву детей, - это же сей святой mutatis mutandis1 говорит и о евреях. Григорий Нисский тоже швырнул императору в гроб пару яростных выступлений, - доведенные до гротеска карикатуры, - в которых он поносил умершего как насквозь скверного, как орудие дьявола, «свинья, валяющаяся в грязи» «В нем объединялись все пороки, измена Иеровама, идолопоклонство Ахава, жестокость фараона, храмооскверняющее убеждение Невукаднецара. И все эти пороки соединилось в не имеющей себе равных греховности».
