Джон Баддели - Завоевание Кавказа русскими. 1720-1860
В начале 1846 года, раззадоренные феноменальными успехами Шамиля, некоторые из вождей феодальной Кабарды выразили желание принять его на своей территории, и он немедля подготовился к вторжению в страну.
Конечно, концентрация мюридских отрядов в определенном месте не могла пройти незамеченной. Благодаря местным условиям и особенностям в каждом лагере было слишком много шпионов, чтобы любые действия такого рода оставались в тайне. Каждое движение одной стороны сразу становилось известно неприятелю – наблюдение велось беспрестанно, и донесения отсылались чуть ли не ежечасно. Иногда это делалось непреднамеренно, хотя и настоящие утечки информации случались с пугающей частотой. Русские вряд ли могли даже надеяться скрыть свои намерения. Концентрация их войск в любой точке указывала на цель, которую они имели в виду. У Шамиля все было по-другому. Полностью окруженный врагами и действуя изнутри этой вражеской территории, он мог собрать свои войска и угрожать неприятелю по более чем по одному направлению. Поэтому неприятель никогда не знал, где будет нанесен следующий удар. Более того, запутав врага и завершив собственные приготовления к операции, он мог выбрать направление удара в зависимости от того, какие оборонительные меры предприняли русские. В данный момент ему удалось убедить Аргутинского и самого Воронцова в том, что его основной целью была Акуша в Центральном Дагестане, и русский главнокомандующий был так «удовлетворен» этим, что, оставшись в Шемахе на юге, отдал приказ Фрейтагу незамедлительно отправить на родину войска 5-й армии.
В начале апреля Фрейтаг в Грозном узнал о сборе мюридов в Чечне, где уже в марте было проведено несколько атак на расположения русских войск[129], и 11 апреля, уже понимая, что враг задумал нечто необычное по масштабу и значимости, он послал сообщение генералу Гасфорту в Моздоке, прося его не только остановить возвращение двух батальонов корпуса 5-й армии, но и направить их в казачью станицу Николаевскую, что стояла на Тереке в 50 километрах от Владикавказа. Эта просьба противоречила приказу из Санкт-Петербурга, который был к тому же подтвержден Воронцовым.
В это время Фрейтаг еще не знал наверняка об истинных намерениях Шамиля, однако этот маневр вместе с одновременной задержкой в Кизляре еще одного батальона Гасфорта, по крайней мере, обеспечивал прикрытие на случай любых непредвиденных ситуаций. Николаевская закрывала (хоть и не охраняла) перешеек на Тереке напротив минарета Татартуба. Это было стратегически важное место, которое упоминается еще в повествовании о победе Тамерлана над Тохтамышем и поражении шейха Мансура в 1785 году. Если Шамиль задумывал любое движение к западу от Владикавказа, то именно здесь он должен был переправляться через Терек; и очевидно, что Фрейтаг уже заподозрил нечто подобное. Сам Владикавказ охранялся гарнизоном из 1300 человек; более того, он был прикрыт небольшим, но компактным отрядом генерала Нестерова в Назрани. Если же, с другой стороны, целью врага были Кизляр и Кумыкская равнина, то дополнительный батальон там значительно укрепил бы местный гарнизон. В любом случае собственная маленькая армия Фрейтага, находясь в центральной позиции, могла быстро собрать все свои части и ударить в необходимом направлении.
Конечно, было нелегко сбрасывать со счетов приказы такого правителя, как Николай I, который крайне неохотно разрешил корпусу 5-й армии остаться на Кавказе после окончания отведенного ему срока, т. е. конца 1844 года, и теперь отдал приказ о его возвращении. Князь Воронцов не осмелился взять на себя столь большую ответственность, и мы можем представить себе, каким незаурядным мужеством обладал его подчиненный, который сегодня, возможно из-за его немецкого происхождения, занимает так мало места в памяти русских[130].
Стратегия Фрейтага была разумна и взвешена, как это доказали последующие события, однако позиция, занимаемая его армией, вызывала серьезные опасения. Полученная информация не оставляла сомнения в том, что силы Шамиля по меньшей мере вдвое превосходили численность всех войск в распоряжении Фрейтага; к тому же они могли пополниться мобильными отрядами, находившимися к западу и востоку от русских позиций[131].
Однако он сделал все, что можно было сделать теми средствами, которые были в его распоряжении. Он даже подтвердил это действием, подразумевающим личную ответственность. Теперь он мог только ждать результата.
Местом встречи мюридов был Шали, в 24 километрах к юго-востоку от Грозного. Узнав 12 апреля, что Шамиль был там лично, Фрейтаг снова послал гонца к Гасфорту, который был у него в подчинении, с просьбой, чтобы два батальона отправились скорым маршем к Николаевской, и в то же время он приказал собственным Моздокскому и Гребенскому полкам подготовиться к немедленному занятию боевых позиций. 13 апреля неприятель переправился через Аргун, а Фрейтаг, почти уверенный, что вторжение в Кабарду действительно планируется, завершил соответствующие приготовления. Были разосланы приказы сосредоточить войска в Грозном; однако вечером 14-го, хотя прибыл только один батальон Самурского полка, Фрейтаг, дав своим людям трехчасовой отдых, в десять вечера с 17 ротами пехоты, сотней донских казаков и 8 пушками выступил по направлению к Закан-Юрту, куда прибыл на заре 15-го. Здесь объединились три сотни гребенских казаков, а 300 человек Самурского полка, утомленные быстрым маршем, были заменены двумя ротами казачьего линейного батальона. В семь утра марш был продолжен, а четыре часа спустя войска добрались до Казах-Кичу.
Теперь Шамиль был на Фортанге, и Фрейтаг, все еще опасаясь внезапного нападения на Кизляр, не осмелился идти дальше и даже остановил войска позади Закан-Юрта, потому что к востоку от Грозного левый фланг был открыт нападению врага.
За два дня враг сделал последний шаг на запад – до Ассы, но вернулся на исходную позицию и только вечером продолжил наступление, идя на этот раз наверх по Сунже до впадения в Индирку. Фрейтаг в полночь узнал об этом и на следующий день, в два утра, покинул Казах-Кичу и направился в Сунженскую[132].
Здесь он получил подкрепление от Нестерова. Узнав, что Шамиль переправился через Сунжу и направляется к Тереку, преследуемый 5,5 батальона, 10 орудиями и 7 сотнями казачьей кавалерии и оставлявший все лишнее по пути, в восемь вечера преследователи дошли до Ачалука и узнали, что Шамиль три часа назад миновал форт Константин. Таким образом, все сомнения относительно того, что его целью является большая Кабарда и западным районам ничто не угрожает, были отброшены, и Фрейтаг сделал соответствующие распоряжения. Он послал срочные депеши в Тифлис, на центральную линию и к Нестерову, чтобы предупредить их о надвигающихся событиях. Его беспокоила опасность, грозившая левому флангу, но он был полон решимости идти по пятам своего врага и заставить его действовать при первой же возможности. В 2 часа дня 17 апреля он покинул Ачалук и скоро узнал, что Шамиль расположился лагерем на реке Купре, после чего, оставив троих своих наибов принуждать жителей нижней Кабарды покинуть свои дома и присоединиться к нему, двинулся к минарету с основными силами. Фрейтаг сделал короткую остановку у форта Константин, а затем, не позволив ложным донесениям сбить себя с толку, поспешил на Купру и там остановился на ночь.
Утром 18 апреля он снова двинулся вперед, и в 10 часов утра, в 6 километрах от перешейка, столкнулся с тремя наибами, сопровождавшими караван с детьми, женами и скарбом несчастных жителей нижней Кабарды, которых наибы поспешно бросили и переправились через реку под огнем Фрейтага. Сам Шамиль наблюдал за операцией с противоположной стороны Терека и затем занял сильную позицию на поросшем лесом уступе, испещренном глубокими разломами. Более всего Фрейтаг стремился не допустить, чтобы Шамиль перешел Терек, и поэтому встретил армию мюридов на правом берегу. В этот же день Шамиль вернулся в станицу Урух, потеряв убитыми и ранеными 120 человек, когда войско под командованием полковника Левковича внезапно атаковало его. Затем Фрейтаг поспешно послал небольшой отряд под командованием полковника барона Меллер-Закомельского на помощь Левковичу и тем спас его от неизбежного поражения.
Теперь Шамиль занял командную позицию, откуда надеялся контролировать всю Кабарду и собрать такое войско, которое могло бы держать русских в узде, пока он продолжит поход на запад. Это была отчаянная, но умело проведенная операция Шамиля, и она могла привести к успеху. Неотъемлемой частью его плана была оккупация знаменитого Дарьяльского ущелья силами Нур-Али, который шел от Цори к Джераху. В этом случае Грузинская дорога оказалась бы заблокированной, и никакое подкрепление не могло бы дойти на север из Тифлиса, чтобы спасти Кабарду. Эта часть совместной операции провалилась благодаря чистой случайности. А неудача, помноженная на скорость передвижения войск Фрейтага, скоро привела к крушению всех планов[133].
