Гарри Картрайт - Обвиняется в убийстве
Через два дня после рождества несколько растерянный Каллен Дэвис принял присягу и направился к месту для дачи показаний. Публика в основном уже знала, что он собирался сказать, потому что за три дня до этого, как раз в то самое время, когда все 12 присяжных, должно быть, потягивали эгног[23] и болтали за праздничным столом со своими близкими и родственниками, кто-то из стана защитников намекнул обо всем газетчикам. Утечка информации широко обсуждалась по всему Техасу. Конечно, никто не мог поклясться, что кто-то из присяжных тоже слышал об этом, но такая возможность не исключалась.
Вся версия защиты о контрзаговоре строилась на следующем. Каллен должен был показать, что 10 августа ему позвонил какой-то человек, назвавшийся тайным агентом ФБР Джимом Акри. Он сказал, что Маккрори с компанией вступили в заговор, чтобы сфабриковать против него дело, и посоветовал ему "подыгрывать им". "Ему тогда казалось, — сказал представитель защиты в интервью корреспонденту агентства Ассошиэйтед Пресс, — что он ничем не рискует. Ведь за всем этим [за обсуждением вопроса об убийстве] наблюдал кто-то из ФБР, поэтому все было в порядке". Защита не собиралась доказывать, что по телефону действительно звонил агент ФБР Акри. Ей остаточно было лишь показать, что Каллен поверил тому, что звонил именно он. Все это напоминало классическое описание защиты, о котором любил рассказывать Ричард Хейнс: "Вы подаете на меня в суд, утверждая, что вас покусала моя собака. Я защищаюсь так: во-первых, в тот вечер моя собака была на привязи; во-вторых (если этого не было), моя собака не кусается; в-третьих, я не верю, что вас вообще кто-то покусал; в-четвертых, у меня нет никакой собаки". Кое-кто может поинтересоваться, почему Каллен не выступил со свидетельскими показаниями сразу, а ждал целых два месяца (он был 47-м свидетелем защиты). Объяснение, видимо, следует искать в притче Хейнса — возможно, это был его четвертый способ защиты.
Прежде чем Каллен приступил к даче показаний, судья предложил защите и обвинению избегать вопросов, хотя бы косвенно относящихся к процессу в Амарилло, что сильно раздосадовало Толли Уилсона. В своем безукоризненном бледно-голубом костюме Каллен был похож на манекен в витрине универсального магазина. Поначалу он несколько суетился и говорил сбивчиво, но по мере того, как Хейнс спокойным и ровным голосом направлял его рассказ в нужное русло, Каллен, казалось, обретал уверенность и непринужденность. В течение первых шести часов невероятно запутанного допроса Каллен говорил отточенными, четкими фразами, избегая лишних слов. Он с поразительной точностью помнил все даты и события. По словам Хейнса, впервые за все это время публика смогла получить представление о "математическом складе ума" его клиента. Тот рассказал, не вдаваясь в подробности, о своем бурном браке с Присциллой и о чисто случайном (дружбой это вряд ли можно было назвать) знакомстве с Дэвидом Маккрори. Каллен сказал, что после разрыва с Присциллой виделся с ним редко. О процессе в Амарилло говорить было нельзя, и Хейнс искусно перескочил сразу на события 16 января. В тот день, по словам Каллена, к нему в контору без всякого приглашения заявился Маккрори и напросился на встречу.
"Он сказал, что хочет быть моим другом и что ему нужна работа", — сказал Каллен, повернувшись к присяжным и изобразив на лице нечто похожее на улыбку. Затем, в течение последующих трех месяцев, Каллен отказывался отвечать на звонки Маккрори. Но даже несмотря на то, что Каллен сменил номер телефона, тот продолжал ему названивать. Наконец 1 мая Каллен согласился встретиться с Маккрори на автомобильной стоянке у кафе "Кокоуз". "Он сказал, что сидит без денег и без работы, — продолжал Каллен, — жена его — проститутка, а ему самому приходится заниматься сводничеством. Затем он расплакался и предложил мне свою помощь в деле о разводе, если я дам ему работу".
В июне Маккрори уже работал коммивояжером в компании "Джет эйр", получая оклад 20000 долларов в год. Он был принят на работу не потому, что хорошо знал свое дело, сказал Каллен, а потому, что якобы имел нужную информацию о Присцилле, о ее злоупотреблениях наркотиками и любовных связях. "В основном я исходил [при его найме] из того, что сумею быстрее довести до конца дело о разводе с помощью его информации, особенно когда речь пойдет о Присцилле".
— Присцилле и еще об одном человеке? — быстро поправил его Хейнс.
— Да.
Каллен вспомнил, что в июне встречался с Маккрори дважды. Оба раза Маккрори говорил, что жизни Каллена угрожает опасность. Он также сказал, что продолжает "видеться с Присциллой Дэвис". Маккрори утверждал, что у него есть информация, полученная от старых друзей, согласно которой "Присцилла собирается сделать что-то такое, что будет потом приписано мне". Во время одной из встреч Маккрори, по словам Каллена, показал ему пистолет с глушителем и предложил "подарить" ему такой же.
13 июля, продолжал Каллен, Маккрори дал ему 25000 долларов и попросил положить их к себе в сейф. Каллен отрицал утверждение Маккрори, будто он посылал того в Лас-Вегас для обмена 50000 долларов. Каллен сказал, что вообще не знал, что Маккрори был там, до тех пор, пока тот не дал ему 25000 долларов, которые, как он заявил, он там выиграл. После встречи 13 июля Каллен не виделся с Маккрори до 11 августа. 10 августа он имел "странный" телефонный разговор с человеком, назвавшимся агентом ФБР Джимом Акри.
"Тот сказал, что, по имевшимся у него сведениям, Маккрори замешан в заговоре с целью вымогательства. И добавил: "Нам кажется, что жертвой заговора являетесь вы. Мы хотим, чтобы вы ему подыграли. Только так нам удастся его поймать. Делайте все, что он вам будет советовать"". На следующий день позвонил Маккрори и попросил еще раз встретиться с ним у кафе "Кокоуз".
Затем Каллен сообщил еще об одной странной и неожиданной детали, которая станет играть ключевую Роль в его дальнейшем рассказе. На встречу с ним 11 августа Маккрори явился с портативным магнитофоном "Норелко". Четыре обвинителя слушали откровения Каллена, затаив дыхание. В зале воцарилась такая тишина, что и муха не могла пролететь незамеченной. Один присяжный, клевавший до этого носом, тут же встряхнулся и стал внимательно слушать. Каллен сообщил, что, как ему сказали, Присцилла наняла кого-то, чтобы "прикончить" его. Если бы ему удалось это доказать, продолжал он, это оказало бы ему неоценимую помощь во время бракоразводного процесса. Маккрори сказал, что наемные убийцы могут выступить с показаниями, но только в том случае, если будут уверены, что Каллен их не обманет. Пленка с записью разговора могла бы стать своего рода гарантией: если на ней будут записаны изобличающие Каллена высказывания, то эти люди смогут заставить его выполнить условия сделки. Именно поэтому Каллен и согласился сделать магнитозапись. К тому же он полагал, что тем самым поможет ФБР поймать Маккрори в ловушку.
"Я поступал так, — сказал Каллен, — как мне подсказал агент ФБР. Маккрори сам говорил большую часть времени о том, что я хочу убить Присциллу, судью Эйдсона и Беверли Басе, а я лишь поддакивал ему. При этом я уводил его от разговора о Присцилле. Я не говорил, сколько денег готов заплатить, поскольку это могло бы повредить мне".
После встречи 11 августа, продолжал Каллен, он набрал номер телефона, который ему дал агент Акри, и рассказал обо всем, что произошло. По словам Каллена, человек на другом конце провода, которого он принял за Акри, сказал ему: "Очень хорошо. Продолжайте игру. Мы скоро с вами свяжемся".
Примерно через неделю Маккрори позвонил снова и договорился об очередной встрече у кафе "Кокоуз". При этом Маккрори якобы заявил, что им нужно будет сделать еще одну запись, поскольку та, которую они сделали 11 августа, "оказалась неудачной". Каллен вновь согласился подыгрывать. Встреча состоялась 18 августа, то есть в тот день, когда агенты ФБР сделали свою первую запись при помощи магнитофона, прикрепленного к телу Маккрори. Они сидели в машине и разговаривали о различных планах убийства, сказал далее Дэвис, а Маккрори в это время держал в руках свой портативный магнитофон "Норелко". Говорили они примерно о том же, что и 11 августа, добавил он.
"Маккрори сказал, что, для того чтобы его люди мне поверили, я должен говорить больше. Он сказал, что, если спросит меня о сумме, я должен назвать 25000 или что-то в этом роде". Можно было предположить, что, прежде чем была сделана запись этого разговора, его участники должны были обменяться какими-то предварительными замечаниями, а может быть, и обсудить запись разговора 11 августа, чтобы выявить те места, где Каллен должен был подправить свои замечания. Если это действительно имело место, то весь предварительный разговор должен был быть записан на втором магнитофоне, спрятанном под сорочкой у Маккрори. Как это ни странно, обвинение почему-то так и не выяснило этот момент. Объяснение, возможно, и было, а возможно, и нет. Никто не объяснил, почему агенты ФБР не нашли магнитофон "Норелко", когда обыскивали Маккрори и его машину до и после его встречи с Калленом 18 августа.
