Владимир Шигин - АПРК «Курск». 10 лет спустя. Факты и версии
— во время работы вблизи или на борту подводной лодки водолазы должны использовать дозиметры, которые постоянно регистрируют дозы облучения;
— водолазы, а также и некоторые члены экипажа судна в течение проведения всей операции имели при себе персональные дозиметры, по окончании операции данные о полученных дозах должны быть обобщены;
— дистанционно управляемый аппарат был оборудован для измерения доз облучения;
— периодически берутся пробы воды, донных отложений и воздуха для проведения детального анализа на радионуклиды в лаборатории на борту «Регалии»;
— особое внимание уделяется взятию проб при первичном вскрытии прочного корпуса отсеков, измерению уровня радиации на костюмах водолазов, работающих в отсеках».
28 октября, суббота.
Утром узнаю, что траурная церемония перенесена на воскресенье. Около музея К-21 встречаю ребят с РТР и ОРТ. Они расположили свою тарелку прямо на набережной и по очереди выходят с ее помощью в эфир. Все замерзшие и усталые. Аркадий Мамонтов говорит, что надо бы снять хороший фильм о «Курске», предложил: давай делать вместе. В его словах есть смысл. Аркадий был в самое тяжелое время на «Петре Великом» в августе, был с нами на «Чабаненко». Для него боль «Курска» уже как своя собственная. Договариваемся вернуться к этому разговору в Москве, прощаемся и желаем друг другу удачи.
Иду на «Свирь». Там сейчас проживает боцман «Курска» Мизюк, чудом оставшийся в живых — командир перед выходом «Курска» в море отпустил его в Харьков встретить семью. В Североморск Мизюк приехал для опознания тел. Разговор недолог. Боцману пора ехать в госпиталь.
В штабе Северного флота развернут своеобразный штаб технической мысли — КП ЦКБ «Рубин». Мы знакомимся. Огромный стол завален всевозможными чертежами и описаниями. Взгляд останавливается на огромной схеме лежащего на грунте крейсера. Корабль как бы уткнулся носом в грунт. Видны огромные разрушения носовой части. По существу, ее вообще нет. Рядом на столе подробная схема разбросанных вокруг корабля частей корпуса и механизмов. Обилие обломков поражает воображение — дно ими практически усеяно на десятки метров вокруг. Какова же должна была быть сила взрыва?
Долго беседуем с генеральным конструктором «Антеев» Игорем Леонидовичем Барановым. Он увлеченно рассказывает о технических возможностях своего детища. О причинах катастрофы говорит уклончиво:
— Все окончательно прояснится только тогда, когда лодка будет поднята и полностью обследована.
В том, что «Курск» надо поднимать, Игорь Леонидович уверен абсолютно:
— Для этого есть все технические возможности. К тому же нам теперь просто нельзя останавливаться на полпути. Надо во всем разобраться до конца!
Из отчета водолазной экспедиции:«В 15.35 третьей парой водолазов в составе мичмана Силютина В. Г. (водолаз № 1) и мичмана Новикова Д. В. (водолаз № 2) начато обследование 9-го отсека. Первый водолаз осуществил заход через технологический вырез в 8-м отсеке и затем через межотсечную переборочную дверь в 9-й отсек. В начале обследования отсека слева от трапа на расстоянии около одного метра в районе перемычки ВВД в 16 часов 26 минут обнаружено сильно обгоревшее тело подводника без одежды.
В 16.31 тело извлечено и помещено в контейнер.
В 16.35 первый водолаз повторно зашел в отсек и начал обследование. В районе боевого поста № 9 от трапа до левого борта обнаружены и подняты в контейнер:
— СГП в сумке;
— части обгоревшего СГП;
— коробка из-под В-64 № 187;
— аппарат ИДА-59М (во время подъема аппарат разрушился, подняты его составные элементы).
При обследовании палубы в районе трапа обнаружены и подняты в контейнер: аппарат ИДА-59М, СГП, пустые сумки от аппаратов ИДА-59М.
Кроме того, установлено: катушка ВПЛ размотана по правому борту в корму. Размотан кабель аварийного телефона. В районе резервуара ВПЛ обнаружена регенеративная двухъярусная установка РДУ, при ее вскрытии внутри обнаружены остатки пластин В-64.
В 17.52 первым водолазом начат осмотр выгородки ВХЛ.
В 17.53 на палубе возле входной двери, головой к выходу, обнаружен подводник, одетый в утеплитель. Значительных повреждений ни тело, ни одежда не имеют. На рабочей одежде сохранился боевой номер 5-6-31.
В 18.10 тело помещено в контейнер. При нахождении в отсеке водолазом постоянно производилась промывка отсека. По выполнении данных работ водолазные спуски закончены.
В 19.39 контейнер с телами двух погибших подводников поднят на открытую палубу корабля «Регалия», после чего производилось следственное действие по осмотру этих двух тел представителем военной прокуратуры, судебно-медицинским экспертом в присутствии понятых.
В 20.20 водолазы закончили работу и были подняты на поверхность.
В 21.46 начала работу первая пара в составе мичмана Шмыгина С. С. (водолаз № 1) и капитана 2-го ранга Звягинцева А. Н. (водолаз № 2). Первый водолаз через технологический вырез в 8-м отсеке прошел в 9-й и начал его обследование.
В 22.48 в помещении ВХЛ обнаружен лежащим на койке подводник, одетый в утеплитель, без видимых повреждений.
В 23.27 тело помещен в контейнер.
В 23.42 начался повторный спуск первого водолаза в 9-й отсек.
В 23.45 обнаружен еще один одетый в утеплитель подводник, лежащий на койке.
В 23.50 тело помещено в контейнер.
В 03.20 после обследования 8-го и 9-го отсеков водолазы начали подъем».
29 октября, воскресенье.
Утром идет снег. Морозно и ветрено. Прихожу пораньше на Приморскую площадь Североморска. У памятника героям Великой Отечественной войны готовят трибуну, проверяют микрофоны. Матросы чистят снег. Постепенно собираются люди. Вот подошел автобус из Видяева. Это приехали проститься со своими товарищами офицеры 7-й дивизии. Здороваемся. У всех прибывших кортики не с парадным золотым, а с черным снаряжением. На Андреевском флаге траурные ленты.
Внезапно начинается самая настоящая метель. Вот уж некстати! Вокруг площади полным-полно народу. Пришел, наверное, весь город. Постепенно подходят колонны: эскадра, противолодочная дивизия, морская пехота… Ребята из 7-й дивизии немного волнуются. Все еще не подошел из Видяева автобус со вдовами, как бы чего не случилось в дороге. Но вот появляется подаренный шефами корабля «пазик» с надписью на борту: «Курск». Все сразу успокаиваются. Женщины выходят и сиротливой стайкой теснятся поодаль от всех. В руках цветы. Рядом со мной командир «Костромы» Володя Соколов, его заместитель по воспитательной работе. Обмениваемся общими фразами. Оркестр играет «Прощайте, скалистые горы». Наконец, прибывает руководство. 12.00. Трубач исполняет «Слушайте все». Как по команде стихает метель и появляется солнце. Звучит Гимн. На площадь въезжают и останавливаются четыре бэтээра. На каждом ящик — гроб, покрытый государственным флагом. Невольно думается: только четверо из ста восемнадцати смогли вернуться на землю, да и то на броне. Со щитом или на щите…
Выступает Клебанов, затем Попов, министр обороны Сергеев, капитан 1-го ранга Гелетин. Слышно, как дрожит его голос:
— Страшный удар судьбы обрушился на наши семьи. В одночасье погибли сто восемнадцать сильных молодых мужчин — моряков-подводников, которых по праву можно назвать элитой флота. Эта трагедия унесла жизнь и нашего сына Бориса. Как сотни мальчишек, он мечтал о море и стал моряком-подводником. Хороших сынов мы вырастили. Они до конца и честно выполнили свой долг. И пока в рядах флота будут служить такие моряки, как наши сыновья, флоту и Родине есть чем гордиться.
Зачитывают приказ министра о зачислении навечно членов АПРК «Курск» в списки Северного флота. Звучат фамилии, имена, отчества. И мне почему-то кажется, что со всеми ними я уже давным-давно знаком.
У микрофона командующий флотом:
— В память об экипаже трагически погибшего АПРК «Курск» объявляется минута молчания. Головные уборы снять, колено преклонить, боевые знамена склонить!
Разом склоняются Андреевские флаги. Мы снимаем фуражки. Звучит метроном. Наверное, именно так стучит сердце…
На «Петре Великом» до места поднимается «Исполнительный». Корабли приспускают флаги. По трансляции звучит «Реквием К-141». Бэтээры медленно движутся вдоль стоящих колонн, мимо памятника и уходят на территорию эскадры. Люди подбегают к ним и кладут на заснеженную броню цветы. Едва первый бэтээр въезжает на территорию эскадры, корабли разом включают сирены. Тоскливый и щемящий звук, кажется, слышен сейчас во всем мире. В этом отчаянном реве — крик прощающихся со своим собратом кораблей. Их последнее «прости»… Впереди меня — старшина-сверхсрочник. Я вижу, как сжимаются его скулы, как нервно теребит он в руках недокуренную сигарету. Старшина оборачивается, и я вижу, что он плачет. Слезы текут по его щеке и мгновенно превращаются в маленькие прозрачные сосульки. Слезы — в глазах всех стоящих вокруг, и мы их уже не стесняемся.
