Виктор Устинов - Украденная победа 14-го года. Где предали русскую армию?
Керенский, благодаря поддержке революционных масс, оказался победителем, но торжество его было кратковременным, а плоды победы достались большевикам. Сузился круг поддержки Керенского и он метался в поисках новых союзников, но не находил их среди партий и различных политических течений. Пытаясь найти опору у партий демократического центра (кадетов и умеренных социалистов), Керенский добился от правительства передачи всей полноты власти Директории, куда 1 сентября вошли 5 министров Временного правительства: министр – председатель А.Ф Керенский, министр иностранных дел М. И. Терещенко, военный министр А. И. Верховский, морской министр Д. Н. Вердеревский, министр почт и телеграфов А. М. Никитин; в тот же день они провозгласили Россию республикой.
Чтобы ослабить нарастающий, как снежный вал, кризис власти и смягчить противоречия между партиями и общественными движениями, вызванные подавлением корниловского мятежа, по инициативе Керенского в Москве, в середине сентября, состоялось большое совещание, названное демократическим, но фактически это важное мероприятие было похоже на общероссийский митинг, где противоречия между властью и политическими течениями не сгладились, а еще больше обострились. На Демократическом совещании, чтобы выйти из тупика, был избран Предпарламент – Временный совет Российской республики, который наделялся функциями «представительного органа» и перед которым, до созыва Учредительного собрания, должно было нести ответственность Временное правительство. Однако, образованное 25 сентября последнее коалиционное правительство во главе с Керенским, резко ограничило права и функции предпарламента и изменило его состав. Оно наделило предпарламент законосовещательными правами, поручив ему обсуждать только те вопросы и законопроекты, по «коим Временное правительство признает необходимым иметь заключение совета»[543]. Всем казалось, что даже самодержавие было более терпимо к мнению общественных кругов и больше опиралось на Думу, чем коалиционное правительство – на предпарламент.
7 октября в Мариинском дворце состоялось заседание Совета Российской республики, на котором Керенский констатировал развал фронта и экономики, развал финансов и начало царства произвола и анархии, но он не предлагал никаких мер, чтобы покончить с этим злом и все почувствовали его полную обреченность, а также, неизбежность краха власти Временного правительства. Выступивший вслед за ним Троцкий, от имени Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, который он возглавлял, обвинил Керенского и его правительство в потворствовании корниловщине, сговору с кадетами, буржуазией и провоцировании гражданской войны. «Теперь держат курс на костлявую руку голода, – воскликнул Троцкий, – которая должна задушить революцию и в первую очередь – Учредительное собрание»[544].Он обвинил Временное правительство в том, что оно хочет сдать немцам Петроград, и назвал его «правительством народной измены».
Через два дня, на заседании Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, Троцкий ужесточил свою позицию, заявив, что с созданием предпарламента безответственность власти официально закреплена и в «России есть республика и «самодержец» Керенский!», а власть его правительства «построена не по типу твердой власти, а по типу постоянной конференции, постоянно примирительной камеры между представителями помещиков и крестьян, представителями капитала и представителями рабочих. Примирительная камера в революционную эпоху править не может…»[545]
Всем становилось ясно, что экономическая политика Временного правительства и его попытки найти выход из хозяйственной разрухи потерпели полный крах. За восемь месяцев своего пребывания у власти оно не только не сумело хотя бы несколько смягчить хозяйственный кризис, но расширило и углубило его настолько, что слова «катастрофа» и «развал» стали единственным адекватным выражением этого состояния российской экономики накануне Октябрьской революции. Началось прямое физическое разрушение производительных сил страны, массовое закрытие и ликвидация фабрик, заводов, шахт, рудников и безвозвратный выход из строя оборудования, машин и транспорта. В результате абсолютного недостатка топлива, сырья и готовых изделий «одни отрасли промышленности стали жить за счет разрушения других, подрывая и истощая тем самым промышленность в целом»[546]. Выпуск бумажных денег вырос с 6,5 млрд. рублей на начало года до 17,5 млрд. рублей на начало октября – рост почти в 3 раза[547].
Общее число бастующих рабочих и служащих в сентябре-октябре увеличилось в 7 раз и составило 2,5 млн. человек. Резко упала производственная дисциплина и производительность труда, что еще больше усугубило экономическую ситуацию в стране.
Ни в одной из воюющих стран не было в то время такой небывалой дезорганизации хозяйства, как в России. Кризис глубоко разрастался и он должен был привести к обрушению власти, не сумевшей справиться с хозяйственными проблемами страны. Народные массы, разбуженные Февральской революцией, и поднявшиеся к активной политической жизни, были отстранены от коллективного и индивидуального творчества и утратили всякий интерес к этой власти и отвернулись от нее.
Критическим было положение на фронтах. Немцы, захватив Моонзундские острова и оттеснив Балтийский флот в Финский залив, создали исходные позиции для удара по Петрограду[548].
10 октября Ленин тайно возвращается в Петроград и на заседании ЦК партии в тот же день принимается решение о вооруженном восстании.
Восстание началось в ночь на 25 октября и каждый час в Смольный, куда прибыл Ленин и где находился штаб военно-революционного комитета, доставлялись сообщения о победном шествии восстания: занята центральная телефонная станция, городской почтамт, Балтийский и Николаевский вокзалы, здание Петроградского градоначальства, восстановлено движение по Николаевскому мосту, поставлен караул у Государственного банка… Командующий Петроградским военным округом доносил 25 октября по команде, что «беспорядков нет, но идет планомерный захват учреждений, вокзалов, аресты. Никакие приказы не выполняются. Юнкера сдают караулы без сопротивления…»[549].
Временное правительство, так же как и царское правительство князя Голицына, совершенно устранилось от борьбы за власть и министры разбежались: часть министров струсило, но большинство сохраняли крепкие связи с немецкой партией, которая к осени имела в Петрограде и в отдельных областных центрах страны не меньшее влияние, чем при царе; они получили недвусмысленные указания от ее лидеров не оказывать сопротивления выступлению большевиков и тихо отойти в тень. Керенский утром 25 октября покинул Зимний дворец и на автомашине под американским флагом бежал на Северный фронт[550].
25 октября стал днем победы Октябрьской революции, совершенной почти бескровно. В этот день Военно-революционный комитет опубликовал обращение «К гражданам России!», написанное Лениным.
«Временное правительство низложено, – говорилось в нем. – Государственная власть перешла в руки Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов – Военно-революционного комитета, стоящего во главе петроградского пролетариата и гарнизона.
Дело, за которое боролся народ: немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание Советского правительства, это дело обеспечено.
Да здравствует революция рабочих, солдат и крестьян!»[551]
Как только Ленину стало известно, что революция одерживает верх над Временным правительством, он, несмотря на колоссальную занятость и участие в работе II съезда Советов, отдает 25 октября (7 ноября) предписание исполнявшему обязанности Верховного главнокомандующего генерал-лейтенанту Н. Духонину «обратиться к военным властям неприятельских армий с предложением немедленного приостановления военных действий в целях открытия мирных переговоров». Генералы Ставки были ошеломлены этим распоряжением и решили его не исполнять.
В Берлине немедленно отреагировали на заявления Ленина, и там было отдано приказание германской армии остановить наступление на восточном фронте до выяснения полной обстановки. Вот что писал по этому поводу Гинденбург: «Раз я, по политическим соображениям, не могу начинать наступление на восточном фронте, то мое чувство солдата толкает меня к наступлению на Западе. Я думал о задержке английского наступления на Аррас, о тяжелом поражении Франции между Суассоном и Реймсом. Что может быть лучше мысли – перебросить все годные боевые части с востока на запад и начать наступление»[552].
