Андрей Смирнов - Крах 1941 – репрессии ни при чем! «Обезглавил» ли Сталин Красную Армию?
Ну, а командование 151-го стрелкового полка 8-й стрелковой дивизии 4-й армии Белорусского фронта, «организовывавшее» 22 сентября штурм форта «Сикорский» Брестской крепости, вообще не думало над своими действиями. Оно просто раз за разом, без всякой артиллерийской и инженерной подготовки, бросало пехоту в атаку на валы форта. И это при том, что «Сикорский» (бывший русский «Граф Берг») не только стоял на открытой местности, хорошо простреливавшейся оборонявшими его поляками из маршевого батальона 82-го пехотного полка, но и был опоясан рвом 8—10-метровой глубины!
Не многовато ли примеров слабости тактического мышления было явлено всего в нескольких боях, прошедших в течение десяти дней в одном районе?
Что до инициативных и решительных действий командиров соединений, то в Белорусском округе они имели место и до начала массовых репрессий; правда, нельзя сказать, что это было типичным явлением. На военной игре, проведенной в 20-х числах марта 1935-го в Бобруйске начальником 2-го отдела Штаба РККА А.И. Седякиным с командирами шести соединений БВО (5-го стрелкового корпуса, 4-й и 8-й стрелковых и 4-й кавалерийской дивизий и 3-й и 4-й механизированных бригад), решения пяти из них (всех, кроме комкора-5 С.Е. Грибова) отличались «недостаточной оригинальностью и смелостью в тактическом маневре»4. Трудно сказать, к какому звену относились те «командиры», чьи «инициативные решения» Седякин, по его словам, наблюдал на окружных маневрах и корпусных учениях, прошедших в БВО в сентябре 1935-го5. Но показательно, что еще в октябре 1936-го на больших тактических учениях под Полоцком из двух командиров механизированных бригад один – комбриг-16 полковник С.Н. Амосов – действовал нерешительно и что еще в первых числах июня 1937-го в 23-м стрелковом корпусе, единственном освещаемом источниками с этой стороны тогдашнем соединении БВО, старший и высший комсостав (т. е. и командиры дивизий) на занятиях с войсками и штабных выходах в поле выказывал «отсутствие решительности и распорядительности […] при неожиданностях (порван мост, колонна подошла к зараженному участку)»6, т. е. в ситуации, похожей на ту, в которой оказался 17 сентября 1939 г. комбриг С.М. Кривошеин…
В Киевском же округе, согласно даже его нещадно «лакировавшим» действительность годовым отчетам об итогах боевой подготовки (в дальнейшем подобные документы будут именоваться годовыми отчетами) от 11 октября 1935 г. и 4 октября 1936 г., «некоторые» (в действительности, возможно, многие) высшие командиры не обладали «достаточным умением» (в действительности, возможно, совсем не умели) учитывать, планируя операцию, такие факторы, как пространство, время и наличие сил и средств7. Иными словами, в «предрепрессионном» КВО «некоторые» (а может быть, и многие) высшие командиры не смогли бы принять решение, принятое 18 сентября 1939 г. командармом 2-го ранга О.И. Городовиковым, который как раз учел:
– и пространство (145-километровое расстояние от Тарнополя до Львова);
– и время (Львовом было приказано овладеть уже в ночь на 19 сентября);
– и наличие сил и средств (нехватку бензина и тот факт, что танкам БТ-2 и БТ-5 его и при полной заправке могло хватить не более чем на 200 км)…
Как видим, в ряде случаев командиры соединений в сентябре 1939-го мыслили даже лучше, чем их «дорепрессионные» предшественники! Во всяком случае, регресса по сравнению с «предрепрессионным» периодом оперативно-тактическое мышление высшего комсостава Белорусского и Киевского округов к осени 1939-го отнюдь не претерпело.
Если комдив-52 И.Н. Руссиянов в сентябре 1939-го просто бездумно вел свою дивизию вперед разбросанной перед лицом активного противника, то и тогда у него были предшественники еще и в «дорепрессионном» БВО. Разве не так же бездумно наступали ровно за три года до того, на Белорусских маневрах 1936-го, 5-я и 21-я механизированные бригады? Двигаясь в тылу противника, они даже не организовывали толком разведку, боевое охранение и элементарное наблюдение – словом, шли «вслепую», демонстрировали «огульное, мало осознаваемое по тактическому своему смыслу, движение вперед»…8 А если Руссиянов сознавал возросшую опасность столкновения с активным противником, но не мог психологически перестроиться и отдать соответствующие распоряжения, то тогда его поведение вообще было типичным для комсостава «дорепрессионного» БВО! Ведь, согласно годовому отчету БВО от 15 октября 1937 г., «общим слабым местом» его командиров «продолжало [sic! – А.С.] оставаться» «медленное принятие решений»…9
Неразворотливость комдива-143 Д.П. Сафонова и комполка-635 Н.А. Шварева, которые, столкнувшись с активным, даже обходившим их10 противником, вводили свои силы в бой по частям среди старшего и высшего комсостава БВО также была распространена и до чистки РККА. Для высшего в 1935 г. она вообще была типична! Ведь «недостаточную смелость в тактическом маневре» командиры соединений – участники упомянутой выше военной игры проявили в точно такой же ситуации, в какой оказались в сентябре 1939-го Сафонов и Шварев – «в условиях скупой информации об общей обстановке», «высокой активности противника, при запаздывании в развертывании значительной части» своих войск и при угрозе «охвата на одном из флангов»!11 На единственной освещаемой источниками военной игре, проведенной с комсоставом войск БВО в 1936 г. (в конце марта, под руководством помощника командира 43-й стрелковой дивизии полковника Д.Д. Тома и в присутствии начальника 3-го отделения 2-го отдела Генерального штаба РККА комбрига П.Д. Мамонова), решения играющих (начальников штабов полков 43-й дивизии) также оказались «крайне осторожны»…12
Сохранившиеся источники не позволяют установить, предпочитали ли «предрепрессионные» командиры полков Киевского округа лобовые удары фланговым, как это сделал 1 октября 1939 г. под Вытычно командир 253-го стрелкового полка (бывший 131-й стрелковый полк 44-й стрелковой дивизии КВО). Но для командиров батальонов такое поведение было там типичным и до чистки РККА. Вряд ли случайно, что в лучше других освещаемом «предрепрессионными» источниками 286-м стрелковом полку 96-й стрелковой дивизии «стремления к маневру во фланг противника» комбаты не проявляли ни в апреле 1935-го (при инспекции дивизии 2-м отделом Штаба РККА), ни в феврале 1937-го (на батальонных учениях и тактических учениях 17-го стрелкового корпуса; «стремления атаковать во фланг» не обнаружили там и комбаты других частей 17-го корпуса, в том числе и из «ударной» (!) 24-й стрелковой дивизии)…13
На откровенно идиотское решение взять долговременное укрепление лобовой атакой пехоты без артиллерийской и инженерной подготовки в Белорусском округе также оказывались способны и «предрепрессионные» командиры. Атакуя 4 октября 1936 г. на больших тактических учениях под Полоцком Полоцкий укрепрайон, комсостав 5-й и 43-й стрелковых дивизий действовал точно так же, как и комсостав 8-й в сентябре 1939-го в Брестской крепости, бросал пехоту на амбразуры бетонных дотов, не дождавшись (ведь наблюдавший эту картину заместитель начальника Управления боевой подготовки РККА (УБП РККА) комбриг М.Н. Герасимов отмечал «безразличное отношение к огню противника»14) их подавления артиллерией и дымовыми завесами. Командир 2-й стрелковой роты 13-го стрелкового полка «ударной» (!) 5-й дивизии старший лейтенант Абдулин дошел в этом умопомрачении до того, что приказал роте… с криком «Ура!» броситься на бетонную коробку в штыки!
Взаимодействие. По окончании Польского похода пришлось признать, что многие командиры танковых соединений оказались «не в состоянии организовать взаимодействие со стрелковыми соединениями»15. Часть командиров соединений – как танковых, так и общевойсковых – вообще не придавала значения необходимости взаимодействия танков с пехотой и артиллерией. Так, 20 сентября командир вышедшей к Гродно 27-й легкотанковой бригады 15-го танкового корпуса конно-механизированной группы (КМГ) Белорусского фронта полковник И.И. Ющук попытался взять город, не дожидаясь пехоты и артиллерии, силами одних лишь 48 танков БТ-7. Танкисты прорвались было в центр Гродно, но, встреченные там огнем не подавленных отсутствовавшей советской артиллерией противотанковых пушек и не уничтоженными отсутствовавшей советской пехотой «бутильерами» (метателями бутылок с зажигательной смесью), вынуждены были отойти за Неман, в южную часть города. Да и эту последнюю удалось удержать лишь благодаря подходу двух батальонов 119-го стрелкового полка 13-й стрелковой дивизии 5-го стрелкового корпуса, входившего в ту же КМГ. А овладеть (22 сентября) всем городом – только после подхода и ввода в бой еще шести батальонов пехоты (20-й мотострелковой бригады 15-го танкового корпуса и двух батальонов 101-го стрелкового полка 4-й стрелковой дивизии 5-го стрелкового корпуса) и нескольких батарей артиллерии…
