Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №2 за 1994 год
С Валентином Сергеевичем мы встретились в конторе заповедника. Возвращаясь из Москвы, где представлял проект дальнейших исследований, он ненадолго заехал в заповедник, а затем, сев за руль небольшого грузовичка, в кузове которого лежало несколько мешков цемента, покатил к себе в Бубенец на биостанцию.
– Как медвежата? – спросил я, когда выехали на пустынную дорогу и покатили мимо лесов, заброшенных деревень, полей, на которых из-за проливных дождей остались нескошенными пшеница и овес.
– Ну ладно, тогда дожди мешали, а почему сейчас, когда так подморозило, не попытаться хлеба собрать, – возмущался Пажетнов. – Хоть самому сейчас скупай этот хлеб на корню, комбайнами убирай да тут же продавай нерадивому совхозу. И будут покупать. Но самих с места не стронешь. Все давно списали на неурожай по метеоусловиям. Разве это порядок?!
О медвежатах он рассказал, чуть успокоившись и помолчав. Поначалу-то все шло хорошо. Правда, содержать такое количество оказалось нелегко, выяснилось в результате, что маловата территория. Медвежата в окрестностях разорили все муравейники, лакомиться яйцами которых они обожают. Под осень произошел неожиданный отсев. Пропали четыре медвежонка.
Жили зверята вольно. Собравшись в семью, признав за вожака в отсутствие медведиц дядьку Пажетнова, они обретались в лесу неподалеку от дома, ночуя в определенном месте, приходя на зов Валентина Сергеевича, лишь в его обществе отправляясь в дальние и многодневные путешествия.
– Собственно, ради медвежат, – как объяснила мне Светлана Ивановна Пажетнова, – и решились мы взяться за создание крестьянского хозяйства «Чистый лес». До нас дошло, что местные власти задумали построить неподалеку от биостанции гостиницу для иностранных туристов. А в этом случае о содержании медвежат, чтобы возвращать их в природу, не могло быть и речи. Вот и взялись, сами еще толком не зная, как из неприспособленных для сельского хозяйства земель получать пользу да выплачивать через пять лет немалый налог. Может, – размышляла она, – сами начнем научные экспедиции принимать, а с доходов от этого и платить государству за сохраненный в окрестностях нетронутым чистым лес…
– Медвежата пропали, – рассказывал Пажетнов, – когда сезон охоты открылся, охотники с собаками по лесам пошли. Возможно, собаки их и напугали. Через месяц вернулась лишь одна самочка, Катька. С ошейником на шее и оборванной цепью. Помучилась, должно быть, бедняжка, и сюда как к себе домой пришла.
Несколько дней я провел в доме у Пажетновых, слушая рассказы его жены, играя с внуками, осматривая окрестности в ожидании похода с медвежатами.
– Все, – говорил с вечера Валентин Сергеевич, – завтра сажусь палатку шить и отправимся с медвежатами в лес, буду жить там несколько дней, пора их в берлогу укладывать.
Но чуть свет он шел разогревать паяльной лампой то грузовик, то трактор и исчезал на весь день, отправляясь за дровами или цементом. Нелегкой оказалась жизнь доктора биологических наук в крестьянском хозяйстве.
И вот долгожданный для меня миг наступил. Стороной мы обходим ближнюю вольеру, где живет Катька и очень нервный, не совсем нормальный от рождения медвежонок. Эти двое для залегания в берлогу не готовы, пока их ежедневно Светлана Ивановна подкармливает овсяной кашей. В глубине леса, на берегу замерзшего ручья схоронились еще две решетчатые вольеры. Тут живут три медвежонка, переставших кормиться, набравших за лето достаточно жиру для зимней спячки. Один из медвежат оставлен на свободе, но никуда не уходит от братьев в вольерах. Завидев людей, он подбегает к дереву, собравшись было на него забраться, но застывает. Дядьку Пажетнова узнали, медвежата рявкают, не скрывая радостного возбуждения, вьюнами вращаются возле него.
Кол, врученный мне Валентином Сергеевичем, я все же, вопреки уговорам, выпустил из рук. Прислонил потихоньку к стволу дерева. А один из медвежат, и верно не с добрым видом, вскоре затрусил ко мне. Я замер. Как и договаривались, не произнес ни звука. Не шевелился и молчал, пока медвежонок меня обнюхивал. Все это время я ощущал на себе и пристальный осуждающий взгляд медвежьего дядьки, но на этом инцидент был исчерпан. Медвежонок фукнул и, оскальзываясь на наледи, помчался к своему обретенному семейству.
Почти час мы ходили молчаливо по притихшему обмерзшему лесу. Медвежата, далеко не отбегая, обследовали вывороченные с корнями стволы рухнувших деревьев, забирались под непроходимые завалы, подыскивали место для берлоги. Было очень интересно наблюдать за их поведением, за реакцией на подозрительные звуки. Иногда кто-то из медвежат вставал на задние лапы, норовил обнять за штаны Пажетнова, повозиться, поиграть, но дядька подобные заигрывания резко пресекал. Через час он повернул к вольерам, и медвежата без сопротивления двинулись следом. – Завтра, – сказал Пажетнов у порога своего дома, – собираю палатку и ухожу с ними искать берлогу.
У меня заканчивалась командировка, пора было прощаться, и я пожелал от всей души успехов крестьянскому хозяйству, взявшемуся сохранять природу и возвращать в леса осиротевших медвежат.
Пажетнов уверял, что после того, как медвежата разок перезимуют, они способны вполне самостоятельно жить в лесу. Более того, он надеялся, что опыт его работ даст возможность расселять медведей в те уголки земли, где они когда-то жили и были истреблены. И радостно было, слушая его, знать, что даже в наше трудное время не переводятся на земле добрые дядьки, спасители зверей.
Тверская область, Центрально-лесной заповедник
В. Орлов | Фото автора
Via est vita:
Путешествие в Золотой век, или наши простаки за границей (2)
Окончание. Начало в №1 /1994
После многодневной разлуки карельские лодьи «Вера», «Надежда», «Любовь», а также сопровождающие их шхуна «Русь» и яхта «Украина» встретились в порту Пирей и отправились в дальнейший путь из Эгейского моря в Ионическое. График движения «эскадры» срывался, но трудно было устоять от соблазна и не зайти в уютные гавани греческих островов с заманчиво-притягательными для северных пилигримов названиями: Порос, Итака, Керкира…
Сроки поджимали, и многие мореплаватели спешили вернуться домой. И вот с острова Порос повернула назад шхуна «Русь». Мы махали с набережной панамками и майками, еле сдерживая слезы, когда «Русь», отдав швартовы и тяжело покачиваясь на волне, выходила из бирюзовой гавани. Второй месяц мы в море, и команда яхты «Украина» также принимает решение идти к родным берегам. Слетавшиеся лодьи в гордом одиночестве держат путь в Италию в порт Савону, где их ждут для Участия в Колумбовой регате, посвященной 500-летию открытия Америки.
В монастыре «животворный источник», или печальная история дочери художникаТо, что рассказал мне толстый, добродушный Василиос Димитриадис, сотрудник мэрии Пороса, о дочери итальянского художника Рафаэля Чикколи, показалось легендой. Но когда он предложил сесть в автобус на маленькой площади, чтобы поехать в монастырь «Животворный источник», где жил и трудился художник, я моментально согласился.
В самом названии острова уже определена его географическая характеристика, ибо слово «Порос» переводится как «узкая полоска воды, соединяющая два маленьких залива». В некоторых местах расстояние между Пелопоннесом и Поросом составляет всего триста метров, и, по свидетельству древнего автора Павсания, любой желающий мог переправиться на остров пешком, «аки по суху».
Проходит время, меняются образы Пороса в воспоминаниях побывавших здесь художников и поэтов, но одно остается неизменным: восхищение необычайным освещением и красками острова. Тем, чего не коснулось время и не смогла сокрушить цивилизация.
Многие путешественники, побывавшие на Поросе, вспоминают о Венеции: канал, скользящие между домами лодки, та же игра света и тени и ощущение вечного праздника.
«Я был поражен, когда вдруг понял, что мы плывем по улицам, – писал американский писатель Генри Миллер, лишь недавно переведенный на русский язык. – Если и есть у меня мечта, которую я лелею больше всего, так это плыть по суше. Пребывание в Поросе – это осуществленная мечта. Вдруг берега смыкаются, и зажатая между ними лодка скользит уже по такому узкому проливу, из которого, кажется, нет выхода. А жители Пороса переговариваются из окон прямо над вашей головой».
Теперешний Порос состоит из двух как бы сросшихся островов: Сферии и Калаврии. Зеленый остров Калаврия возвышается над небольшим, состоящим из вулканических пород меньшим собратом. Его название, напоминающее о морских бризах, объединяло эти два клочка суши, но впоследствии было заменено новым – «Порос».
И конечно, среди многих достопримечательностей острова, на которые не поскупилась его богатая событиями история, наше внимание не могла не привлечь одна из бухт: местные жители зовут ее «Русская гавань», а иногда «Русский берег».
