Гюнтер Продьоль - Криминальные сенсации (Часть 2)
Такой ответ, несмотря на сдержанность формулировки, означает для профессора Шпехта катастрофу. Присутствующих в зале, как и читателей газет, мало интересует развернувшаяся затем научная дискуссия по поводу сульфата таллия, каких-то ворсинок и спор трюфелей, которая так увлекает профессоров. Да они мало что и понимают в этом. Им достаточно скандала: один профессор задает трепку другому за плохую экспертизу.
В последующие дни работы суда адвокат обвиняемой так наседает на эксперта прокуратуры, что порой дело доходит до смешного, взрывом хохота встречает зал оглашение результатов исследования сажи из камина профессора Шпехта. Но особенно веселятся присутствующие, когда приглашенные защитой специалисты анализируют «открытие» Шпехтом метода исследования состава крови по профессиональным признакам.
Профессор Йан ван Калкер, голландский гематолог не скрывая иронии, говорит:
— Налицо явный прогресс в проблеме изучения групп крови. Одно то, что коллеге Шпехту удалось выявить такие группы, как "кровь политика", "кровь бизнесмена", "кровь пекаря", "кровь маляра", а может быть, и "кровь эксперта", заслуживает Нобелевской премии. Естественно, я поторопился узнать, как стало возможным это эпохальное открытие. Увы, должен признать, что коллега Шпехт во время своих исследований стал жертвой элементарной ошибки: он или его ассистент не обратили внимания на то, что доска, в трещинах которой обнаружили кровь, была покрыта эмалевой краской. При изъятии частиц крови заодно, видимо по недосмотру, соскоблили и краску. Вот так и попали элементы краски в подготовленный для анализа препарат крови.
Если опровержение гематолога было, пожалуй, самым веселым эпизодом повторного процесса Марии Рорбах, то обсуждение вопроса о ворсинках мальвы, которые Шпехт обнаружил в кишечнике маляра и которые якобы свидетельствовали о том, что его хотели отравить «Целиопастой», направляет наконец судебное следствие на все еще не раскрытые причины и мотивы убийства Германа Рорбаха.
Вот профессор-ботаник Шратц задает вопрос уже полностью растерявшемуся Шпехту:
— Коллега, ради всего святого, скажите мне, с чего вы взяли, что у убитого в толстом кишечнике были ворсинки мальвы? Ведь то, что вы обнаружили, — это споры трюфелей!
Шпехт возмущенно вскакивает:
— Я еще на первом заседании говорил, что часть исследований проводил мой ассистент Грабовски. Не мог же я один все сделать.
Доктор Грос не дает Шпехту свалить всю вину на ассистента:
— Однако заключение подписали вы и суду его представили как результат своей работы. Значит, и ответственность за него несете тоже вы!
Шпехт устало сдается:
— Однако ошибку все-таки допустил Грабовски, а не я. Это он принял споры трюфелей за ворсинки мальвы, при чем тут я? Выходит, уже и на своих ассистентов положиться нельзя!
Вот так сразу какой-то ассистент становится виноватым в том, что профессор Шпехт представил ошибочное заключение. Однако на первом процессе, развивая свою теорию о роли цветочного чая в отравлении Рорбаха «Целиопастой», чтобы доказать виновность подозреваемой, он под присягой заверял, что все необходимые для экспертизы исследования проводил сам.
Точку в дискуссии о том, кто же все-таки перепутал споры трюфелей с ворсинками мальвы — профессор Шпехт или ассистент Грабовски, ставит доктор Грос:
— Господин председатель, оставим в стороне вопрос о том, кто в этом виноват. Сейчас, как мне кажется, гораздо важнее другое. Мы установили наконец, что в толстом кишечнике маляра были споры трюфелей, а не ворсинки мальвы. Это может означать только одно: Герман Рорбах перед смертью ел трюфели. Они, как известно, стоят больших денег; обычно их используют в качестве приправы для некоторых деликатесов, которые привычны на столе людей богатых, но вовсе не маляров. Однако где мог Герман Рорбах незадолго до смерти так изысканно отобедать? Я спрашиваю об этом вас, господа судьи, и особенно господ из комиссии по расследованию убийств. Вы задумывались над этим? Или, может быть, проводили какое-нибудь расследование в этом направлении?
Все взоры устремляются на трех сотрудников комиссии, которые сидят на задней скамейке для свидетелей.
Обер-комиссар Йохум медленно поднимается, но председатель суда делает ему знак сесть на место:
— Господин адвокат, комиссия по расследованию убийств только сейчас узнала, что убитый ел трюфели. Как же они могли установить четыре года назад, откуда у него взялись эти трюфели? Вы уж слишком многого требуете.
Но адвокат не сдается:
— Господин директор окружного суда, комиссия уже тогда была на правильном пути. Герман Рорбах был интимным другом убитого незадолго до него Эриха Бёле. Бёле, а вместе с ним и Рорбах часто бывали в офицерской столовой полка конной артиллерии и встречались там с офицерами с такими же наклонностями, что и у них. В меню этой столовой каждый день был какой-нибудь деликатес с трюфелями. Там и поел последний раз Рорбах… со своим убийцей. Рорбаха убили потому, что он знал, как и почему умер его друг Бёле.
Адвоката возбужденно перебивает прокурор Розендаль:
— Господин председатель, я решительно протестую против подобных измышлений защитника. Все это гипотеза, которую нечем доказать!
И прокурор Розендаль прав. Утверждение доктора Гроса уже ничем нельзя доказать. Именно для этого и осудили Марию Рорбах, чему содействовал профессор Шпехт, так удачно и своевременно «перепутавший» споры трюфелей с ворсинками мальвы.
Сейчас, четыре года спустя после убийства Эриха Бёле и Германа Рорбаха, которых связывали с представителями британских оккупационных сил какие-то темные отношения, от преступлений не осталось и следа. Прокуратура и полиция Мюнстера хорошо знали, что делали, когда усаживали на скамью подсудимых столь подходившую на роль убийцы Марию Рорбах и уличали ее в убийстве при помощи липовой экспертизы и запуганных свидетелей. Теперь ее придется освободить? Ну и что? Цель-то достигнута!
Поэтому председатель суда успокаивающе поднимает руки. Теперь он может быть объективным:
— Тем не менее, господин прокурор, защита права, указывая на допущенные во время расследования ошибки. Ведь их действительно слишком много…
Таким же доброжелательным, умиротворяющим жестом он отклоняет попытку развернуть дебаты по поводу истинной подоплеки обоих убийств:
— Я благодарю вас, господин адвокат, за ваши сведения. Жаль, что у суда присяжных нет возможности исправить ошибки, допущенные в ходе предварительного следствия. Нам остается только истолковать эти упущения в пользу вашей подзащитной.
Тех сведений, что представил адвокат, уже больше чем достаточно, чтобы прекратить процесс. И прокурор Розендаль, вначале не жалевший мрачных красок для воссоздания облика мужеубийцы Марии Рорбах, предлагает на предпоследнем заседании вынести оправдательный приговор из-за недостатка улик.
Тем самым он лишает аудитории адвоката, которому в своем заключительном выступлении, быть может лучшем в его жизни, ничего другого не остается, как тоже потребовать оправдательного приговора.
Присутствующие еще несколько минут заинтересованно слушают, как он, возвысив голос, говорит: "Я не защищаю, а обвиняю! Я обвиняю все то, что позволило немецкому суду совершить такую чудовищную несправедливость…" однако затем самые нетерпеливые начинают на цыпочках покидать зал. Для них процесс потерял всякую привлекательность.
Чтение приговора во второй половине следующего дня — уже простая формальность.
"Именем народа! Оправдать обвиняемую в связи с отменой приговора от 19 апреля 1958 года. Все судебные издержки отнести на государственный счет".
Директор окружного суда Кёстерс деловито зачитывает казенные формулировки приговора, перечисляет еще раз ошибки экспертизы и упущения первого разбирательства. Его слова сопровождаются шумом ярмарочных аттракционов, которые начинают работать на площади перед зданием суда. В открытые окна врываются звуки шарманки и пронзительные крики людей, веселящихся на каруселях и в "пещере ужасов". В этот день в Мюнстере открывается ярмарка. Кого теперь интересует какой-то юридический скандал?
Так и заканчивается дело Рорбах под ярмарочные крики и ликование развлекающейся толпы. Советника окружного суда Хойкампа, который на первом процессе вынес пресловутый приговор, через год сделают директором окружного суда, обер-комиссар Йохум станет главным комиссаром, а опозоренный профессор Шпехт так и останется, как ни в чем не бывало, шефом научно-исследовательской лаборатории одного федерального ведомства, название которого ему рекомендовали не упоминать. И никого все это сейчас не волнует — ярмарка ведь…
Мировая сенсация: компания «Аттила»
Большой зал вуппертальского окружного суда 13 мая 1958 года был, как никогда, заполнен представителями прессы, экспертами, публикой и полицейскими. В последнюю минуту пришлось вызвать по тревоге резервную команду полиции, чтобы восстановить тишину и порядок перед оглашением приговора, поскольку во время борьбы за места в зале дело доходило до рукоприкладства. У подножия длинного судейского стола сидели десятка два репортеров с фотовспышками наготове.
