Станислав Куняев - Жрецы и жертвы Холокоста
Из Шведской книге о поляках:
«Многие доносили немецким властям о побегах евреев из гетто или, взяв у беглецов деньги за предоставление им убежища, затем выдавали их нацистам» (стр. 77).
А что происходило в Польше после войны, в 1946 году, «после Освенцима»?
«Когда около трёхсот тысяч уцелевших евреев — из трёх миллионов, живших в Польше до войны, — вернулись домой, они были встречены в лучшем случае холодно, а в худшем — откровенно враждебно. Случались погромы, из-за которых многим евреям пришлось эмигрировать» (стр. 77).
Так что памятники убитым евреям во время погромов 1946 года надо ставить в польских городах — в Кельцах, в Парчеве, в Люблине. Это последние настоящие погромы в Европе, ставшие добавлением к уже прошедшему Холокосту… И о двух венгерских погромах надо вспомнить
В общем, шведская книга о Холокосте составлена не без пропагандистского красноречия — но с цифрами, с фактами, с фамилиями. Главная её ценность заключается в том, что она убедительно доказывает: родина Холокоста не только Германия, но вся коричневая Европа, которую надо до сих пор перевоспитывать.
А что же наша страна? Боролась она с «катастрофой» или способствовала ей? В этой книге много чего сказано о Советском Союзе, но в основном, к сожалению, глупого, лживого и даже смешного.
«Советский Союз вёл борьбу за выживание и, хотя почти ничего не сделал, чтобы помочь евреям, нельзя не признать, что во время войны это государство евреев не дискриминировало» (стр. 74).
Ну, спасибо, признали, похвалили… Неужели госпожа Матвиенко, написавшая предисловие к этой книге и благословившая её издание в России, не знает, что именно советские войска, неся громадные потери, освободили оставшихся в живых евреев из главных лагерей смерти: из Освенцима, из Треблинки, из Майданека, из Собибора, из Бельжеца, из Хелмно, из Равенсбрюка, из Саласпилса, из Вильнюсского, Минского, Каунасского, Винницкого и прочих многочисленных гетто… Зная, что Советский Союз, освобождая Европу от коричневой чумы, пожертвовал более чем двадцатью миллионами своих сыновей и дочерей, зная, что только прямые военные потери составляют девять миллионов самых сильных и самых молодых мужчин нашего народа, зная, что только в Ленинградской блокаде погибло около миллиона её земляков — тогдашний вице-премьер правительства России, нынешний губернатор Санкт-Петербурга Валентина Ивановна Матвиенко благословляет унизительную клевету на державу-победительницу и её героический народ:
«В западных исследованиях Холокоста до недавних пор в категорию «наблюдателей» попадали, прежде всего, нейтральные страны, например Швеция и Швейцария, а также страны, участвовавшие в войне на стороне союзников (Советский Союз, США, Великобритания). Можно сказать, что все они стояли в стороне, пока гитлеровская Германия уничтожала миллионы людей» (шведская книга стр. 94) Да вы, Валентина Ивановна, рекомендуя эту книгу к изданию, просто вытерли ноги нашим Знаменем Победы.
Вы, госпожа Матвиенко, вместе с составителями и авторами Шведской книги, чтобы оболгать итоги Великой Отечественной войны и нашей Победы, чтобы изобразить Советский Союз антисемитским государством, умолчали о знаменитой книге Василия Гроссмана «Треблинский ад», в которой будущий кумир либеральной еврейской интеллигенции писал в 1944 году после посещения Треблинки честную правду о том, что спасение евреев, томящихся в гитлеровских концлагерях, зависело только от советской армии:
«Весь мир молчит, подавленный, порабощённый шайкой захвативших власть бандитов. Молчит Лондон, молчит Нью-Йорк. И только где-то за много тысяч километров ревёт советская артиллерия на далёком волжском берегу, упрямо возвещая великую волю русского народа к смертной борьбе за свободу, будоража, сзывая на борьбу народы мира»
Если Вам, госпожа Матвиенко, этого гроссмановского свидетельства мало — приведём ещё одно: «Видно, ужасна была сила русского удара на Волге, если сам Гиммлер прилетел самолётом в Треблинку и приказал срочно замести следы преступления, совершенного в 60 километрах от Варшавы. Такое эхо вызвал могучий удар русских, нанесённый немцам на Волге <…> и разве не удивительный символ, что в Треблинку под Варшаву пришла одна из победоносных сталинградских армий».
А вот ещё одно свидетельство честного летописца войны Василия Гроссмана, о «Треблинском аде» и еврейском мальчике: «Рассказывали о мальчике, кричавшем у входа в «газовню»: «Русские отмстят, мама, не плачь».
Обратите внимание, Валентина Ивановна, на одну особенность гроссмановского повествования: «воля русского народа», «сила русского удара», «русские отомстят»…
В 2008 г. в одной из передач на радиостанции «Свобода» Алла Гербер заявила, что фашизм и сталинизм это одно и то же, что это ей стало ясно после того, как она прочитала книги Василия Гроссмана. Я не знаю, из каких книг председательница фонда «Холокост» это вычитала, но очень советую ей перечитать «Треблинский ад» и выучить наизусть хотя бы такие нетленные скрижали гроссмановского текста: «невольно ещё раз хочется преклониться перед теми, кто осенью 1942 года при молчании всего ныне столь шумного и победоносного мира вёл бой в Сталинграде против немецкой армии, за спиной которой дымились и клокотали реки невинной крови. Красная Армия — вот кто помешал Гитлеру сохранить тайну Треблинки».
Алле Гербер и Валентине Матвиенко по их статусу должно знать, что писал выдающийся антифашист Василий Гроссман об уничтожении узников Треблинки 23 июля 1944 года: «Удалось спастись варшавскому столяру Максу Левиту <…> он рассказал, как, лёжа в яме, слушал пение тридцати мальчиков, перед расстрелом затянувших песнь «Широка страна моя родная», и слышал, как один из мальчиков крикнул: «Сталин отомстит».
Так что Вы, Валентина Ивановна и Алла Ефремовна, вольно или невольно глумитесь над убеждениями Василия Гроссмана, который своим честным пером свидетеля, очевидца и участника Священной Войны написал на скрижалях истории, что все свои надежды на спасение оставшиеся в живых евреи возлагали на Советскую армию, на русский народ и на Иосифа Сталина…
Помимо размышлений В. Гроссмана о Треблинке я рекомендую Алле Гербер, поставившей на одну доску фашизм и сталинизм, прочитать толстый роман её кумира «За правое дело», посвящённый Отечественной войне и Сталинградской эпопее. В художественном отношении это весьма посредственная книга, но тем не менее ясно выразившая мировоззрение и убеждения автора. Не могу не привести несколько отрывков из неё.
О советской истории 20—30-х годов:
«Рабочий и крестьянин стали управителями жизни <…> родилось невиданное в России народное просвещение, которое можно сравнить лишь со взрывом солнечного света астрономической силы <…> Простые люди, «четвёртое сословие», рабочие и крестьяне внесли свой простой, сильный и своеобразный характер в мир высших государственных отношений — стали маршалами, генералами, областными и районными руководителями, отцами гигантских городов, управителями рудников, заводов и земельных угодий» (стр. 43).
О Сталинградской битве: «В роковые часы гибели огромного города свершалось нечто поистине великое — в крови и в раскалённом каменном тумане рождалось не рабство России, не гибель её; среди горячего пепла и дыма неистребимо жила и упрямо пробивалась сила советского человека, его любви, верности свободе, и эта неистребимая сила торжествовала над ужасным, но тщетным насилием поработителей» (стр. 393).
О легендарном параде 7 ноября 1941 г.: «Красная площадь казалась Крымову широкой дышащей грудью России — выпуклая, живая грудь, над которой поднимался тёплый пар дыхания. И то широкое небо, что видел он в осенних Брянских лесах, русское небо, впитавшее в себя холод военного ненастья, низко опустилось над Кремлём.
В шинелях, в мятых шапках-ушанках, в больших кирзовых сапогах стояли в строю красноармейцы <…> То стояло войско народной войны. Красноармейцы украдкой утирали лица от тающего снега, кто брезентовой потемневшей от влаги варежкой, кто платочком, кто ладонью <…> Сталин приблизился к микрофону, заговорил. Крымов не мог разглядеть его лицо — туман и утренняя мгла мешали смотреть. Но слова Сталина отлично доходили до Крымова.
— Смерть немецким оккупантам! — сказал он и поднял руку. — Вперёд к победе!» (стр. 193)
Всё, что потом через несколько десятилетий сочинил Гроссман в повести «Всё течёт» о «русском рабстве» и «советском антисемитизме», выглядит убогой конъюнктурой или в лучшем случае побуждает вспомнить строки Заболоцкого: «Нет на свете печальней измены, чем измена себе самому».
