Томас Кейтли - Тамплиеры и другие тайные общества Средневековья
На заседаниях суда фемы председательствовал граф. Перед ним на столе лежал обнаженный меч и ивовая петля. Первый, согласно уложениям, символизировал распятие, на котором принял мученическую смерть Христос, и строгость суда, последняя демонстрировала ожидающую злодеев кару, которой будет умиротворена ярость Всевышнего. По правую и левую руку от него стояли судебные исполнители, заседатели и присутствующие. Все были с непокрытой головой, дабы продемонстрировать, как было записано, что они будут осуществлять правосудие открыто и справедливо, наказывать людей только за преступления, которые они совершили, и не будут покрывать правое неправым. Они также должны были держать свои руки на виду в знак того, что не будут делать ничего тайно и исподтишка. На плечах у них должны были быть надеты короткие мантии, символизирующие тепло любви, которую они испытывают к справедливости, поскольку как мантия укрывает всю прочую одежду и все тело, так и их любовь должна обволакивать справедливость. Они не должны были носить ни оружия, ни доспехов, чтобы никто не почувствовал бы страха перед ними, а также как знак того, что они находятся под опекой императора, короля и империи. И наконец, они не должны были быть в гневе или опьяненными, чтобы это не привело к принятию несправедливых решений, потому как опьянение чинит множество пороков.
Если среди собравшихся обнаруживался кто-нибудь из непосвященных, его дело рассматривалось кратко. Без всяких церемоний его хватали, руки и ноги связывали вместе и подвешивали за них на ближайшем дереве. Когда на суде ловили лжешоффена, ему на шею надевали петлю из дубовых лоз и бросали на девять дней в темницу, а по прошествии этого времени его судили, и, если тому не удавалось оправдаться, с ним поступали, как того требовал закон, то есть вешали.
День слушаний начинался, как и во всех германских судах, с того, что председатель спрашивал исполнителей, этот ли день и этот ли час назначен для проведения суда именем короля. Получив утвердительный ответ, фрайграф уточнял, как много заседателей должно быть в трибунале и в каком порядке должны заниматься места. После выяснения ответов на эти вопросы он объявлял судебное заседание открытым.
Каждой стороне разрешалось привести с собой до 30 друзей в качестве свидетелей и компургаторов (свидетель, очищающий от обвинения клятвой в том, что считает подсудимого невиновным. – Ред.). Однако, чтобы те не могли помешать отправлению правосудия, они должны были быть безоружными. Каждая сторона, кроме того, имела право быть представленной собственным адвокатом. В этом качестве мог выступать лишь посвященный человек, он также должен был быть ровней тем, кого представлял. Если адвокат был задействован одной из сторон на любой стадии процесса, он уже не мог быть привлечен другой стороной, даже с разрешения тех, кто первоначально его привлек. Когда он представлялся суду, удостоверяющие его полномочия документы тщательно проверялись, и если выяснялось, что они находятся в строгом соответствии с предписаниями закона, то объявлялись действительными. Требовалось, чтобы эти документы были написаны на хорошем, новом и неповрежденном пергаменте без пятен и потертостей, а также заверены печатями как минимум двух фрайшоффенов.
Адвокат правителя империи появлялся с зеленым крестом в правой руке и имперской золотой монетой в левой. На его правую руку также должна была быть надета перчатка. Если было два адвоката, они оба должны были быть с крестом и с монетой. Адвокаты обычных правителей приносили серебряные монеты. Старые уложения, в которых очень охотно давались разъяснения любым мелочам, гласили: «Крестом они указывали, что правитель, которого они представляют, в случае если окажется виновным, исправит свое поведение в соответствии с требованиями веры, которую проповедовал Иисус Христос, будет непреклонен и верен святому христианскому учению и покорным святой империи и праведному суду».
По завершении всех предварительных формальностей судебное разбирательство начиналось с ознакомления подсудимого с выдвинутым против него обвинением и предложения защитить себя. Если он не хотел защищаться самостоятельно, ему разрешалось привлечь адвоката, которого он мог привести с собой. Если дело было гражданским, он мог сразу же остановить процесс, предоставив убедительные свидетельства того, что исполнит требования истца. В этом случае ему давалась обычная отсрочка в шесть недель и три дня. Он также имел возможность опротестовать компетентность членов суда, законность его созыва и любые другие обстоятельства. И если изъяны подтверждались, то производство прекращалось.
Если обвиняемый не появлялся, в качестве общепринятой процедуры обвинитель перекликал его, то есть сам давал клятву именем всех святых, что сказал правду, и шесть надежных и проверенных фрайшоффенов клялись, что верят в сказанное им.
Древние законы фемы делали существенное различие между посвященным и непосвященным, причем с большим преимуществом в пользу первого. Обвиняемый, если был посвященным, мог оправдаться, возложив указательный и средний пальцы на обнаженный меч и поклявшись всеми святыми, «что он невиновен в вещах и проступках, которые упомянуты судом и которые поставлены ему в вину обвинителем, да поможет ему Всевышний и все святые». После этого он бросал крестный грош (возможно, крейцер) в сторону суда и уходил, и никому не было позволено задержать его или воспрепятствовать ему. Однако, если обвиняемый не являлся посвященным, он не мог очиститься подобным образом, а истина устанавливалась на основании приводимых фактов.
Очевидно, что подобные правила могли нормально существовать лишь в те времена, когда никто, кроме людей с безупречной репутацией, не принимался в общество. По мере того как данное сообщество деградировало, это различие постепенно перестало проявляться, и факты устанавливались исходя из приводимых доказательств без какого-либо учета высоты положения обвиняемого.
Обвинитель мог воспрепятствовать обвиняемому столь легко очиститься, принеся собственную клятву, подтвержденную шестью компургаторами, в правдивости своего обвинения. Если обвиняемый желал привести эти доводы, ему требовалось представить тринадцать или двадцать компургаторов, которые поклялись бы в его невиновности. Если ему удавалось представить последнее количество, он считался оправданным, поскольку закон не позволял превышать это число. Но если у него было лишь тринадцать человек, обвинитель мог обойти его, приведя двадцать свидетелей, которые поручились бы уже за его правдивость.
Если обвинитель доказывал вину подсудимого, он выходил и просил председателя суда вынести справедливый приговор. Фрайграф никогда не брал на себя обязанность определения вердикта. Он всегда поручал это одному из заседателей. Если заседатель считал, что вопрос слишком сложен для него, он присягал, что дело обстоит именно так, и суд тогда поручал это другому, который также мог избавиться от ответственности подобным образом. Если ни один из заседателей не был в состоянии вынести решение, вопрос переносился на следующее заседание суда.
Если же заседатель брал на себя обязанность определения вердикта, он по своему усмотрению мог сделать это самостоятельно или удалиться, чтобы посоветоваться с другими заседателями и присутствующими. Чтобы вердикт имел силу, его необходимо было вынести совещательным путем, в противном случае его можно было оспорить. Должен ли был заседатель принять решение, исходя из мнения большинства, неясно. Когда решение было принято, заседатель со своими коллегами появлялся перед трибуналом и передавал вердикт председателю, который после этого выносил приговор. Каковы были наказания за различные преступления, было секретом, известным лишь посвященным. Но если они карались смертной казнью, повешение, на что намекала лежащая на столе петля, было способом приведения приговора в исполнение.
Если обвиняемый не появился и вследствие этого был объявлен вне закона, его объявляли приговоренным следующей ужасной формулировкой: объявлялось, что «он должен быть исключен из общественной жизни, лишен всех прав и свобод, нигде не найдет он покоя и милости, лишь виселица назначена ему. Должны быть прерваны все связи христиан с ним, и должно так обходиться с ним, чтобы он чах в своем собственном теле и никогда бы вновь не расцвел и не возвысился каким-либо образом. Его жену следует считать вдовой, а детей – сиротами. У него не должно быть ни почета, ни прав. Шея его достанется воронам, тело всем тварям земным, птицам небесным и рыбам в воде, а душа отдана Всевышнему» и т. д. и т. п.
Когда после объявления приговоренного вне закона проходил год и один день, все его имущество переходило в доход императора или короля. Правитель, город или община, на которых был наложен такой приговор, теряли при этом все свои свободы, привилегии и льготы.
