Альфред Мэхэн - Роль морских сил в мировой истории
В Англии продолжались протесты против испанских бесчинств. Их заботливо взращивала оппозиция Уолполу. Возраст министра к этому времени перевалил за шестьдесят, он едва ли мог изменить устоявшиеся убеждения и первоначальную политику. Он столкнулся лицом к лицу с одним из тех спонтанных конфликтов между нациями и расами, в отношении которых может использоваться политика репрессий или компромиссов, но на короткое время. Англичане были настроены на торговлю с Вест-Индией и Испанской Америкой, испанские же власти были готовы равным образом противостоять этому. Успехам этой политики противодействия мешало то, что испанцы играли на руку врагам Уолпола своими незаконными досмотрами английских судов в открытом море и, возможно, оскорбительными выходками в отношении английских моряков. Некоторые из моряков были приглашены в палату общин и дали показания, что их не просто грабили, но подвергали истязаниям, заключали в тюрьмы, заставляли жить и работать в невыносимых условиях. Наиболее вопиющий случай произошел с неким Дженкинсом, капитаном торгового брига, который сообщил, что испанский офицер оторвал ему ухо, предложив отнести его своему королю и сказать, что, если бы тот оказался в данном месте, с ним поступили бы так же. Когда капитана спросили, как он чувствовал себя в момент опасности и страданий, ответ был таков: «Я передал свою душу Богу, а дело – своей стране». Столь складное эмоциональное заявление в устах человека простого сословия будит подозрения в преувеличении реального драматизма событий, но можно легко представить, какое большое впечатление оно произвело в момент наивысшего подъема народного возмущения. Волна возмущения смела политику Уолпола, замешенную на компромиссах, и 19 октября 1739 года Великобритания объявила Испании войну. Английский ультиматум требовал официального отказа Испании от права на досмотры судов в том виде, в каком они осуществлялись испанцами, а также официального признания британских претензий на Северную Америку. Одно из этих требований касалось границ Джорджии, недавно учрежденной колонии, граничившей с испанской частью Флориды.
Насколько война, спровоцированная и начатая Англией вопреки воле ее талантливого министра, была с моральной точки зрения оправданна, ведут горячие споры английские писатели разных направлений. Испанские законы относительно торговли колоний не отличались по духу от законов самой Англии, о чем свидетельствует Навигационный акт. Испанские морские офицеры оказались в положении, почти идентичном положению Нельсона, когда он был капитаном фрегата в Вест-Индии полстолетия позже. Тогда американские купцы после отделения от метрополии продолжали торговать так, как торговали под властью колониальной администрации. Нельсон в пылу заботы о торговой выгоде Англии в том виде, в каком эта выгода воспринималась в то время, решил проводить Навигационный акт в жизнь и, поступая подобным образом, навлек на себя недовольство жителей Вест-Индии, а также колониальных властей. Видимо, он и его сторонники не стремились действовать незаконно, потому что у Англии было достаточно сил, чтобы защитить интересы своей морской торговли без применения незаконных средств, тогда как Испания между 1730 и 1740 годами, будучи слабой, поддалась искушению, и всегда так поступала с этого времени. Она задерживала повсюду, даже там, куда не распространялась ее юрисдикция, суда тех стран, которые, как она считала, наносили ей ущерб.
Познакомившись с весьма сочувственным представлением позиции противников Уолпола, выступающих за войну, которая излагается профессором Барроузом в его «Жизни лорда Хоука», иностранец едва ли избежит вывода, что испанцы сильно заблуждались относительно прав метрополии на свои колонии, как это было широко принято считать в то время. Хотя ни одна страна не потерпела бы права обыска ее судов, на котором настаивали испанцы. С позиции нашего предмета исследования стоит обратить внимание главным образом на то, что спор сторон касался исключительно морской проблемы, что он явился продолжением неудержимого стремления англичан к расширению своих торговых и колониальных интересов. Возможно, Францией двигало аналогичное стремление (как утверждали английские историки), но характер и политика Флёри, равно как и наклонности французов, не позволяют согласиться с таким утверждением полностью. В то время во Франции фактически отсутствовали парламент (Генеральные штаты не созывались с 1614 по 1789 год. – Ред.) и оппозиция, позволяющие выявить общественные настроения, и с тех пор прозвучали весьма различные оценки характера и правления Флёри. Англичане больше обращают внимание на его способность добыть для династии Бурбонов Лотарингию и Сицилию и порицают Уолпола за просчеты. Французы отмечают во Флёри только то, что «он жил сегодняшним днем, стремясь в своем старческом возрасте лишь к покою. Он оглушил Францию наркотическим зельем, вместо того чтобы попытаться излечить ее. Он даже не смог продлить свой безмятежный сон до собственной смерти»[79]. Когда началась война между Англией и Испанией, «последняя захотела воспользоваться выгодой своего оборонительного альянса с Францией. Флёри, явно против своей воли, был вынужден снарядить эскадру. Он поступал при этом как скряга». Эта эскадра из 22 кораблей сопровождала в Америку испанский флот, собравшийся в Эль-Ферроле. Подкрепление французов помешало англичанам атаковать испанцев[80]. «Все же Флёри объяснился с Уолполом и надеялся на компромисс – призрачная надежда, имевшая катастрофические последствия для наших морских интересов и помешавшая принятию мер, которые дали бы Франции в начале войны преобладание в восточных морях». Но «после свержения Уолпола, – пишет другой французский историк, – Флёри осознал свою ошибку, приведшую к деградации флота. Позднее его осенило осознание важности флота. Он понял, что короли Неаполя и Сардинии покинули альянс с французами просто потому, что английская эскадра угрожала бомбардировками Неаполю и Генуе, а также высадкой войск в Италию. Из-за отсутствия этой составляющей величия страны Франция молча проглотила величайшие унижения и могла лишь жаловаться на жестокость английских крейсеров, которые грабили ее торговые суда в нарушение международного права»[81]. Это происходило в годы формального мира, который длился со времени операций французского флота с целью защиты испанцев от англичан и до начала открытой войны. Объяснить столь различные взгляды нетрудно. Два министра молчаливо согласились вести свою политику, не выходя за рамки дозволенного, которые нельзя было переходить. Франции оставлялась свобода действий в экспансии на суше при условии, что она не будет возбуждать недовольство англичан и противоречить собственному пониманию Уолполом английских интересов соперничеством на море. Этот политический курс отвечал настроениям и пожеланиям Флёри. Одна сторона усиливалась на море, другая – на суше. Которая из них была мудрее, должна была показать война, поскольку с Испанией в качестве союзника одной из сторон война была неизбежной, причем морская война. Ни одному из министров не удалось увидеть результата своей политики. Уолпола отстранили от власти в 1742 году, он умер в марте 1745 года. Флёри умер, оставаясь в должности, 29 января 1743 года.
Глава 7
Наше исследование достигло теперь периода, когда начался ряд великих войн, которым суждено было продолжаться с короткими перерывами почти полстолетия и в которых сквозь множество сбивающих с толку подробностей проступала важная черта, отличающая их от предыдущих и многих последующих войн. Это противоборство охватило четыре части света, но главные сражения, а не только бои локального значения, велись в Европе, поскольку важными проблемами мировой истории, решавшимися этими войнами, были морское преобладание, контроль над дальними странами, владение колониями и зависящее от всего этого благосостояние. Странно, что лишь к концу этой продолжительной борьбы в боевые действия вступают большие эскадры и борьба перемещается в надлежащую им сферу – в море. Действие морской силы вполне очевидно, проблема ясно обозначена с самого начала, но в течение продолжительного времени не ведется никаких существенных морских сражений – потому, что французские власти отказываются смотреть правде в лицо. Вся Франция стремится к колониальным приобретениям, хотя это стремление олицетворяется немногими великими именами. Отношение же к этому правителей прохладное и недоверчивое.
Отсюда шли пренебрежение к флоту, предрасположенность к поражениям в главном и разрушение в то время морской силы страны.
