Александр Лепехин - Великая Отечественная война на территории Тульской области. Сборник документов. Часть 1
1942 г. Сидят слева-направо: Командир тульского рабочего полка Герой Советского Союза Иван Яковлевич Кравченко, К.Г. Аносова, политработник полка. Стоят слева-направо: начальник связи полка Василий Георгиевич Петрухин, начальник штаба полка Василий Афанасьевич Бенцель.
Нашим полком командовал Иван Яковлевич Кравченко, ставший Героем Советского Союза еще в финскую кампанию. Иван Яковлевич сказал: «Я свой полк не распускаю. Будем с боями выходить из окружения!».
Несколько раз происходили стычки с немцами. И вот наступил последний рывок. Нам надо было пройти через населенный пункт, а там – немцы. Я нашла хорошее ровное место на лужайке, поставила опознавательные знаки медицинского пункта. Раненых уже много было. А остальные пошли в наступление на деревню. Между полянкой и деревней было хлебное поле. Хлеб уже был созревший, высокий, колосья наливные. Начался бой, стали поступать раненые, они заняли всю свободную площадь. У меня было три повозки, я их отправила ближе к лесу, подальше от боя.
И тут я увидела наши повозки, на которых отвозили боеприпасы. Они мчались назад в такой дикой панике! Значит, наши с немцами не справились. Самое страшное для нас это было попасть в плен, да еще с ранеными. Страшнее этого для меня ничего не было. У меня вся лужайка в раненых. Мне стало страшно за них, что эти обезумевшие от ужаса люди на повозках сметут и растопчут всех. В этот момент загорелось ржаное поле. А хлеб был чуть не в человеческий рост, колосья тяжелые, золотистые… Сердце обливалось кровью от такого зрелища. Я была в отчаянии. К счастью, на помощь мне пришел немолодой офицер. У него был автомат. Мы остановили несколько повозок, погрузили на них раненых. Раненых удалось спасти. Мы вернулись опять в лес и стали искать выход.
Из окружения вышли и попали в город Белев. Население оттуда уже эвакуировали, населения почти не было. Мы вышли хорошей организованной боевой единицей и получили задачу выбить немца из Болхова, который от Белева в 30–40 км. Мы получили приказ идти освобождать Болхов, в 30 километрах от Белева. Немного передохнули и двинулись в путь. За ночь пешком добрались в Болхов и утром пошли в атаку и выбили оттуда немцев. Они не ожидали такого организованного удара. К обеду немцы подогнали из Орла танки при поддержке мотопехоты, и нам пришлось оттуда удирать. Тогда я в первый раз увидела немецких танкистов и солдат. Наш медпункт был в самом крайнем домике на окраине Болхова. Как только немцев выбили из города мы начали располагаться. Командир полка Кравченко нам сказал: «Медпункт будет здесь, а вы посмотрите соседние дома, где есть подвалы, чтобы их использовать как укрытия». Кравченко как опытный боевой командир предвидел, как будут развиваться события и пытался нас как можно больше обезопасить. Во дворе соседнего дома был большой, длинный сарай для сена, а в конце сарая был погреб и мы его про себя отметили.
Начался бой, стали поступать раненые. Мы обрабатываем раны, отправляем их в тыл. В общем обычная боевая работа. Уже начало смеркаться и мы зажгли лампу. Поступил раненый. Я вожусь с ним. Слышу работает какой-то мотор. Я подумала это самолет. Со мной был фельдшер и два санитара. Я фельдшеру Тасе говорю: «Прикрой окно. Самолет там какой-то летает». Она выглянула в окно и увидела, что рядом с домом стоит немецкий танк, а на нем сидят немцы с автоматами. Мы видим такое дело и быстрее начали собирать имущество и раненых. У нас во дворе стояла повозка, ее с улицы видно не было. Мы на нее быстрее все грузить. И они помчались по огородам. По дороге нельзя, немцами занята. А на улице еще один танк появился. Они начали по нашей повозке стрелять, но промахнулись и повозка уехала. Немцы стреляли зажигательными пулями и начались пожары. Загорелась крыша нашего дома. Немцы уже ходят по домам и собирают продукты, кур, свиней, ну в общем все съестное. Мы выглядываем из горящего дома и все соображали куда нам деваться. Тут смотрим – немцы набрали много и кур и свиней и стали грузить на свой танк. Мы выбрали момент и перебежали в другой двор и спрятались в том сарае, который днем нашли. Мы забрались в погреб. Два санитара, фельдшер Тася и я. Сидим. У меня граната-лимонка и пистолет. Другого оружия у нас не было. Сидим там. Вдруг слышим, немцы опять заходили по верху. Сарай длинный. Дверь с одного конца сарая, а подвал с другого. В сарае уже было много соломы и сена. В сарай зашел немец из автомата по сену пострелял. А вокруг все дома горят. Дым кругом. В горло лезет. Сидим зажались, только бы не закашлять. После выстрелов загорелась солома в сарае. Мы все выглядываем. Тут немцы уехали. Мы выбрались и бежать из города. По дороге нам идти нельзя – немцы постоянно там курсируют. Мы пошли по пахоте. Мы долго шли. На мне была телогрейка и шинель. Мне было тяжело и я бросила шинель. За всю войну я больше шинель не получила. В моем вещевом аттестате числилось, что шинель мне выдана и все. Всю войну так в телогрейке и провоевала.
Наши части отступали. Было очень тяжело, и не столько физически, сколько морально. В населенных пунктах нас встречали по-разному: кто жалел, а кто проклинал, кто благословлял, кто умолял: «Спасите, помогите». Были и такие, кто жалел даже кружку воды для раненых.
Мы шли по занятой немцами территории, по грязным проселочным дорогам, всю осень непрестанно шли дожди, а по трассе мчались немцы на машинах – здоровые, откормленные, с губными гармошками, с песнями. Их танки, бронемашины – все ехали в Тулу. Мы шли пешком, на повозках везли только раненых. Их кормили только тем что давало население. Снабжения никого.
Мы вступали с ними в перестрелку, но силы были неравными. Мы теряли товарищей убитыми и ранеными. В конце концов от нашего полка ничего не осталось.
На приходилось идти по немецким тылам, да и потом в наступлении и мы видели много сожженных деревень и обездоленных наших людей. В центре сел почти всегда стояли виселицы, а на них повешенные с табличкой «Партизан». Разве люди это? Звери!
Это нас всех еще больше сплачивало. Никто не делился на национальности. У нас у всех была одна цель – громить врага. Никто не делился на верующих и атеистов. Каждый себя в этом вопросе вел так как считал нужным. Я никогда в бога не верила.
Я получила назначение в медсанбат 154-й стрелковой дивизии, которая потом стала 47-й гвардейской.
Когда я была в полку то на каждого раненого заводилась эвакуационная карта. Осматриваешь раненого и у тебя возникает подозрение, что человек сам в себя стрелял. Пишешь на карточке вверху две буквы «СС» и он идет с этой карточкой дальше в медсанбат. Потом в Туле я уже работала в медсанбате. В медсанбате из докторов была комиссия из трех человек, которая рассматривала все ранения, когда на карточке стояли эти буквы (самострел). Меня тоже назначили в эту комиссию. Мы опрашивали раненых бойцов: как случилось ранение. Он нам должен был подробно все рассказать. Мы осматривали рану и делали свое заключение. Это действительно самострел или нет. Тяжело это все было. Один у меня был молодой боец, я даже в книжке об этом написала, мальчишка совсем, только что из училища и у него ранение в ногу было и похоже на самострел. Он все отрицал и говорил, что не стрелял в себя. Я ему поверила, не знаю почему, и потом я сказала начальству, чтобы послали запрос в часть о том как этот парень получил ранение. Пришел ответ и там подтвердили слова парня. Что в рукопашной схватке он боролся с немцем и тот ему смог прострелить ногу. Получилось ранение с близкого расстояния, по внешнему виду это был как самострел. После этого я попросила начальство отпустить меня из этой комиссии. Принимать такие решения. Ошибешься, а человеку это может стоить жизни. Меня отпустили, но дали мне другую нагрузку. Я стала начальником санитарного поезда и из Тулы два раза возила раненых в Москву.
Я попала в Москву в предпраздничные дни 7 ноября. Вид Москвы был страшный и ужасный. Второй раз я раненых еле-еле сдала и то потому что попала на своего однокурсники по институту. Он меня выручил. А так куда не позвоню в какой госпиталь – везде переполнено.
Почта работала хорошо. Я часто писала домой. У меня папа был в армии, а мама с бабушкой и младшей сестрой были в эвакуации во Фрунзе. После освобождения мама вернулась домой.
Мы ходили в телогрейках, ватных штанах, валенках, потом уже нам стали выдавать тулупы. Монголы нам дали. А без них эти 100 грамм и помогали.
Нам под Тулу прислали английские здоровенные танки «Валентино». Они по нашим снегам не могли ходить и стояли без пользы.
В боях за Калугу погиб командир Тульского рабочего полка, и нашего командира Ивана Кравченко направили на его место. Он начал собирать своих, и я стала старшим врачом Тульского рабочего полка, который вскоре стал 766-м полком 217-й стрелковой дивизии. Потом начались бои в Подмосковье и за Москву. Когда разгромили немцев, до чего же хорошо, радостно было на душе!
