Дэвид Уайз - Охота на «кротов»
Сегодня ЦРУ отказывается официально назвать имена сотрудников, которые, согласно «Закону о пособиях, кротам»», получили компенсацию, сообщить размер пособия для каждого из них, а также общую сумму денег, выплаченную жертвам охоты на «кротов». «Согласно условиям выплаты компенсации я не имею права сообщать о ее размерах, — заявил один адвокат из управления Генерального юрисконсульта. — Все они получили разные суммы».
Тот факт, что многие бывшие сотрудники ЦРУ, включая и тех, кто пострадал от охоты на «кротов», не знали о существовании этого закона, частично объясняется незначительным числом лиц, выступивших в защиту своих прав в годичный период действия закона. Так, Стивен Ролл, прослуживший в ЦРУ 26 лет, серьезно подозревал, что Энглтон блокировал его продвижение по службе из-за его славянского происхождения. «В 1980 году я не знал о существовании этого закона, — сказал Ролл, — я услышал о нем значительно позже». Но было уже слишком поздно.
Ролл родился в центральной части штата Пенсильвания, в семье украинцев. Отец ремонтировал железнодорожные пути. Ролл поступил в колледж, изучил русский язык, закончил Йельский университет и в 1949 году поступил в ЦРУ.
Он работал в Мюнхене в должности руководителя контрразведки, участвовал в печально известной операции «Красная сандалия» по парашютной заброске эмигрантов на Украину. Затем был направлен в советский отдел ЦРУ как сотрудник контрразведки. После командировки в Ливию, где он был резидентом, Ролл планировался в состав аппарата Энглтона. Учитывая свою хорошую контрразведывательную подготовку, Ролл рассчитывал на получение этого назначения, однако его кандидатуру отклонили без всяких объяснений.
Ролл вспомнил, что говорил ему Пир де Сильва, его бывший коллега по советскому отделу. Де Сильва работал в совете по выдвижению, который рассматривал кандидатуру Ричарда Ковича. Во время обмена мнениями Энглтон, по словам де Сильвы, указав большим пальцем на фамилию Ковича, заявил: «Мы не можем доверять этим славянам».
Ролл понял: что-то не так. «Я спросил себя, почему мне не предоставили лучшей работы? Почему не дали повышения? Почему мне отказали в приеме на работу в ведомство Энглтона? Я могу только предположить, что к этому причастен Энглтон, учитывая его отношение к лицам, владеющим русским языком. В нас нуждались, но не желали, чтобы мы занимали слишком высокое положение».
Другие сотрудники потеряли надежду доказать, что на их карьеру повлияли поиски агентов проникновения в ЦРУ. Возможно, они и подозревали, что происходит, однако представление доказательств с их стороны было равносильно гонке за блуждающим огнем.
Приверженцы Энглтона выдвигали контраргументы. По их мнению, посредственным сотрудникам, карьера которых потерпела неудачу, легко было свалить все на охоту за «кротами». «Каждый, кому было отказано в продвижении по службе, заявлял, что причиной этого являлась охота на „кротов“», — утверждал бывший заместитель Энглтона «Скотти» Майлер.
Однако дело заключается в том, что было очень трудно доказать, что ущерб карьере нанесен охотой на «кротов», и через значительный промежуток времени точно указать на соответствующие решения неизвестных бюрократов. Причем причины отказа в повышении должности некоторым сотрудникам никогда не фиксировались на бумаге.
Существовало и другое, более серьезное обстоятельство, которое не позволило многим сотрудникам воспользоваться «Законом о пособиях «кротам**": большинство сотрудников ЦРУ, занесенных в списки наиболее подозреваемых лиц группы специальных расследований, даже не знали об этом факте. Они не знали, что это отразилось на их карьере, и никто не ставил их об этом в известность. Другие же не хотели бередить старые раны, они ушли в отставку и не собирались бороться с Управлением самостоятельно или идти на расходы, чтобы через адвоката обращаться в суд.
В процессе многомесячных усилий, которые увенчались получением материальной компенсации, Пол Гарблер стремился также узнать, каким образом и почему его заподозрили в предательстве. Он понял, что основная причина заключалась в том, что он был руководителем «Саши» Орлова в Берлине, который якобы перевербовал его.
Но он с трудом мог поверить в версию, содержащуюся в файле документов толщиной в несколько дюймов, который он в конце концов получил от ЦРУ на основании Закона о свободе информации. Гарблер был изумлен, узнав из этих документов, что попал под подозрение еще и потому, что играл в теннис с Джорджем Блейком.
«Когда я находился в Корее, — вспоминал Гарблер, — там до июня 1950 года существовала дипломатическая миссия Великобритании. Советником миссии был сэр Вивьен Холт, один из немногих кавалеров креста ордена Виктории. Флоренс и я подружились с Холтом, эксцентричным холостяком. В его подчинении были два сотрудника: Сидней Фейтфул и Джордж Блейк. Дьявол появляется всегда внезапно. Моим ближайшим соседом был один армейский майор, и мы с ним играли парные партии в теннис против Фейтфула и Блейка. Когда се-верокорейцы начали свое наступление, Холт заявил: «Я никуда не уеду, это — моя миссия и английская территория. Если потребуется, я буду сражаться своим мечом». На каминной полке у него хранился меч, которым он часто размахивал. Он, Фейтфул и Блейк были захвачены и помещены в тюрьму. Скорее всего, именно тогда и был завербован Блейк»[250].
С точки зрения контрразведки то факт, что Гарблер являлся теннисным партнером Джорджа Блейка, имел зловещее значение. Сотрудники контрразведки в конце концов получают зарплату за выявление подозрительных признаков. Их профессиональная слабость заключается в том, что они замечают эти признаки там, где, как в случае с Гарблером, их нет[251].
К своему ужасу, Гарблер также выяснил из документов, что ЦРУ просило ФБР приступить к изучению его личной жизни, проверке его родственников и счетов в банке. «ФБР ни разу не вызывало меня», — сказал Гарблер. Досье на него более не существовало. «После получения документов из ЦРУ я с отвращением сжег их где-то в 1979 или 1980 году. Меня просто тошнило от всего этого».
Размышляя о своем деле, Гарблер возмущается ролью Ричарда Хелмса. Можно предположить, что Гарблер не интересовал Хелмса. Они могли встречаться в спортивном зале, расположенном в подвальном помещении, куда оба ходили для занятий бегом. Хелмс приветствовал Гарблера кивком головы, но никогда не вступал в беседу
Но почему же, удивлялся Гарблер, Хелмс никогда не пытался прийти на помощь? «Он должен был знать, что я был благонадежным и способным сотрудником, который желал служить нашей «фирме» и своей стране». Но Хелмс ни разу не вмешался. «Он бросил меня на произвол судьбы».
В конце 1977 года Федеральный суд признал Хелмса виновным в том, что он ввел в заблуждение конгресс относительно роли ЦРУ в Чили. Но для ветеранов ЦРУ Хелмс оставался героем за свое поведение в конгрессе. Как и многие сотрудники ЦРУ, Гарблер являлся членом Ассоциации бывших сотрудников разведки, штаб-квартира которой расположена в Маклине (штат Вирджиния). Спустя несколько месяцев после выступления Хелмса в суде и примерно в тот период времени, когда Гарблер получил от ЦРУ свое досье, ассоциация организовала для своих членов ленч. «Когда в помещение вошел Хелмс, — вспоминал Гарблер, — все встали и долго аплодировали. У некоторых на глазах выступили слезы. Весь зал аплодировал стоя». Но не Пол Гарблер. «С какой стати? — спросил он. — Он бросил меня на погибель».
ГЛАВА 19
Сын «Саши»
В середине апреля 1987 года исполнился только месяц, как Джеймс Энглтон дал интервью Дэвиду Биндеру из «Нью-Йорк тайме». Хотя пятью месяцами раньше у бывшего шефа контрразведки обнаружили рак легких, в течение всей беседы он курил сигареты с фильтром[252].
Хотя Энглтон заявил корреспонденту газеты, что не хотел бы обсуждать вопросы разведки, он не смог устоять, когда разговор зашел о «кротах». Было ясно, что по прошествии времени Энглтон утешал себя тем, что по крайней мере одного «крота» он выявил.
Энглтон не назвал его имени, тем не менее было очевидно, что он говорил об Игоре Орлове, который, по его убеждению, и был тот «Саша», о котором сообщил Голицын. Он сказал Биндеру, что «речь идет о том случае, когда Советы внедрили своего человека в ЦРУ».
В статье слова Энглтона были приведены в пересказе: «В соответствии с тщательно разработанным хитрым планом во время второй мировой войны он был заброшен за линию немецкого фронта. Немцы схратили его, перевербовали, сделав двойным агентом. Но в действительности он сохранял верность русским. После войны его наняло ЦРУ, он работал под прикрытием в советских эмигрантских организациях, базировавшихся в Берлине, и в конечном счете был принят на службу». В статье прямо цитируются слова Энглтона: «…как состоявшийся офицер разведки»[253].
