Кермит Маккензи - Коминтерн и мировая революция. 1919-1943
Планы по распределению конфискованной земли отражали противоречивые желания: с одной стороны, сохранить большие фермы в целости для коллективного ведения сельского хозяйства и, с другой стороны, для того, чтобы добиться поддержки нового режима беднейшим крестьянством, необходимо было разделить часть национализированной земли среди него. Крупные имения, имеющие «хозяйственно-показательное значение» или крупный удельный вес, должны были остаться неразделенными и поступить в управление органов пролетарской диктатуры для организации советских хозяйств. Другие конфискованные земли, в особенности там, где эти земли обрабатывались крестьянами на арендных началах, должны были быть распределены для использования, а не в качестве собственности среди беднейшего крестьянства и отчасти середняцких слоев. Экономическая («хозяйственная») целесообразность и необходимость «нейтрализации» крестьянства и завоевания его на сторону пролетарского режима должны были определить количество земли для распределения среди крестьянства.
Одна категория мер была нацелена на улучшение доли тех самых беднейших крестьян, которые считались естественными союзниками пролетариата. Эти меры включали списание долгов с «эксплуатируемых слоев» крестьянства, борьбу с ростовщичеством, отмену всех кабальных сделок и освобождение от налогообложения.
Другая категория мер была нацелена на усовершенствование сельскохозяйственного производства: сельская электрификация, тракторостроение, производство чистосортных семян и племенного скота, широкое кредитование и, кроме того, пропаганда преимуществ ведения крупного сельского хозяйства.
Крестьянские кооперативы всех типов (то есть кооперация в области сбыта, снабжения, кредита) изображались как наиболее доступные крестьянству способы перехода к социализму31. Сельскохозяйственные кооперативы, следовательно, должны были расширяться, а «капиталистические» элементы в них должны были быть уничтожены32. Находящиеся под руководством государства сельскохозяйственные кооперативы станут «одним из основных рычагов» коллективизации в сельской местности33.
Можно кратко перечислить меры в других отраслях экономики. При новом режиме транспорт и коммуникационные системы должны были полностью перейти в руки государства. В финансовой сфере был сделан главный акцент на централизацию, при которой один центральный государственный банк должен подчинить себе все национализированные частные, государственные и муниципальные банки, принадлежавшие старому режиму. Должны были быть аннулированы долги предыдущего правительства «внутренним и иностранным» капиталистам. Внешняя торговля также монополизировалась государством, а внутренняя торговля в значительной степени должна быть национализирована. В программе заявлялось, что оптовая торговля и крупные предприятия розничной торговли должны были быть переданы в руки органов Советского государства. Среди предложенных жилищных реформ можно назвать следующие: конфискация крупного землевладения, по-видимому включавшая жилые дома, гостиницы и т. д., передача конфискованных домов в управление местных советов34, устранение классовых жилых районов путем заселения рабочих в «буржуазные кварталы» и проведения широкой программы общественного жилищного строительства35.
Вышеупомянутая экономическая политика была отражена в нескольких национальных программах, составленных различными коммунистическими партиями. По этим вопросам партийные программы не отличались существенным образом от программы Коминтерна 1928 года36.
Рассмотрев политику и методы диктатуры пролетариата в социально-экономической области, мы можем теперь дать ответ еще на один вопрос: будут ли коммунистические диктатуры будущего следовать модели экономического развития в той же последовательности, что и Советская Россия начиная с 1917 года? Как известно, Советская Россия прошла следующие этапы экономического развития перед Второй мировой войной: начальный период – с ноября 1917 года примерно до середины 1918 года, в течение которого были предприняты усилия для обеспечения государственного контроля только над «командными высотами» экономики, в то время как достаточно широко сохранялся ненационализированный сектор экономики; этап так называемого военного коммунизма, с середины 1918 до марта 1921 года, характеризующегося чрезвычайными экономическими мерами, направленными на то, чтобы с готовностью встретить серьезную военную угрозу; этап новой экономической политики, или НЭПа, с 1921 по 1928 год, в действительности означавший частичное восстановление частного предпринимательства в производстве и особенно в торговле, но сохранение «командных высот» в экономике в руках государства; и, наконец, период первой пятилетки (пятилетнего плана развития экономики), во время которого произошло искоренение почти всех частных предприятий и была установлена высокоцентрализованная система руководства и контроля над всей экономикой. Интересный вопрос об универсальной применимости этих этапов к другим странам после захвата власти был рассмотрен в Коминтерне во время обсуждения проекта программы в 1928 году.
До VI конгресса и во время него развернулась острая дискуссия, вызвавшая разногласия относительно неизбежности этапа, схожего с этапом военного коммунизма в Советской России. Основная позиция по этому вопросу, которая в конечном итоге нашла отражение в программе, состояла в том, что военный коммунизм, хотя и не неизбежный, будет вероятным этапом в экономическом развитии новых диктатур при определенных обстоятельствах. Эти обстоятельства включали такие события, как длительная гражданская война или военное вмешательство капиталистических государств в дела новых диктатур. Согласно Бухарину, период военного коммунизма нельзя рассматривать в качестве возможного лишь во время раннего этапа пролетарской диктатуры; потребность в нем могла бы возникнуть в любое время37. Мануильский, выступивший на том же самом конгрессе, сказал, что также существовала возможность возвращения в Советском Союзе к методам военного коммунизма с целью отражения достаточно серьезной внешней или внутренней военной угрозы коммунизму38. Военный коммунизм был определен в программе как «организация рационального потребления с целью военной защиты», во время которого будет осуществляться «усиленное давление» на класс капиталистов и «более или менее полная ликвидация свободной торговли и рыночных отношений». Программа подтвердила, что военный коммунизм, целью которого было облегчение военной угрозы, не мог рассматриваться как «нормальная» экономическая политика39.
Этот взгляд на военный коммунизм как временный ответ на серьезную политическую угрозу был поддержан как Сталиным, так и Бухариным. Сталин осветил этот вопрос в своем обращении к пленуму Центрального комитета ВКП(б) 5 июля 1928 года. Отклонив мнение, что военный коммунизм неизбежно последовал бы за захватом власти, он согласился, что необходимо заменить формулировку проекта программы, подтверждающую «возможность» капиталистического военного вмешательства и военного коммунизма, на формулировку, говорящую о «вероятности» этих событий40. Бухарин поддержал ту же самую линию на VI конгрессе Коминтерна41.
С другой стороны, Евгений Варга, комиссар в Венгерской Советской Республике 1919 года и впоследствии ведущий советский экономист, до и после VI конгресса говорил о том, что военный коммунизм был намного более вероятным развитием событий в будущих коммунистических диктатурах, чем указывает программа. В случае если будущие коммунистические государства будут географически изолированы от Советского Союза, он полагал, что этап военного коммунизма будет необходим как по политическим, так и по экономическим причинам, то есть из-за распада экономики до и во время захвата власти42. Он подтвердил, что единственным способом поддержания какого-либо производства в начальный период после захвата власти является передача управления экономикой в руки государства и устранении при этом всех частных предприятий. Взгляды Варги, за которые его упрекал Бухарин, основывались на реалистических ожиданиях большой слабости нового коммунистического государства как в политическом, так и в экономическом отношении. Власть, предупреждал он, хотя однажды и завоеванная, может быть утеряна, как в случае коммунистических режимов в Финляндии, Венгрии и Баварии в 1918 и 1919 годах. Введение новой экономической политики до полной победы над внутренними врагами будет равносильным поддержке контрреволюции43.
Важно отметить, что Варга явно адресовал свои замечания тем будущим коммунистическим государствам, которые будут географически изолированы от СССР44. В сноске к статье Варга предложил другой путь экономического развития для пролетарского государства, граничащего с СССР. Такое государство, писал он, будет в состоянии «немедленно после учреждения диктатуры присоединиться к экономике СССР»45. Эта интригующая фраза, употребленная в сноске, возможно, отражает общий взгляд Коминтерна на судьбы экономических систем «диктатур пролетариата» в Польше, Финляндии, Китае и других будущих диктатур, граничащих с Советским Союзом.
