Роберт Кэрсон - Ныряющие в темноту
Колер пробирался дальше, оказавшись в жилом отсеке унтер-офицеров — месте, которое было усеяно костями. Чаттертон остановился в жилом отсеке командира лодки. Он особо ни с кем не делился, но полагал, что у него есть шанс обнаружить здесь судовой журнал субмарины — КТВ. Предметы с читаемыми записями сохранялись и на более старых затонувших судах, и КТВ станет важнейшей находкой: непосредственный отчет о задании подлодки, цели, надежды, страхи и гибель. Если КТВ до сих пор существовал, только спокойный взгляд может его обнаружить. Чаттертон замер.
Поначалу беспорядок в жилом отсеке командира, как и ожидал Чаттертон, выглядел кучей мусора. Он расположился и стал вбирать в себя окружающую обстановку. Пока только мусор. Шли минуты, он продолжал всматриваться, и первые проблески порядка стали, как бы танцуя, отделяться от хаоса.
«Этот предмет имеет форму», — подумал Чаттертон, потянувшись вперед к кучке обломков. Он вытащил нетронутый кожаный ботинок.
«Этот кусок металла более гладкий, чем остальные», — размышлял он, протягивая руку к другой кучке мусора. На этот раз он вытянул сигнальную ракету.
«Этот коричневый предмет не природного происхождения», — думал он, просовывая руку сквозь груду деревянных щепок. Он вытянул индивидуальный акваланг экстренного всплытия — полный комплект с небольшим кислородным баллоном, дыхательным аппаратом и жилетом.
За двадцать минут Чаттертон нашел три важных предмета, которые просмотрел во время предыдущих посещений носовых отсеков. На каждом могли быть надписи. Акваланг мог быть наиболее вероятным таким предметом. Когда они были в Германии, Хорст Бредов настоятельно советовал ныряльщикам поднять именно это устройство — мини-баллон и прорезиненный загубник, которые подводники использовали для экстренной эвакуации с тонущей подлодки. Члены экипажа очень часто наносили внутри них свои имена. Во время подъема к «Искателю» Чаттертон ощущал особую гордость, хотя все это время он никак не мог объяснить себе ее причину. На глубине 20 футов, когда он увидел над собой качающееся на волнах судно, он все понял. Распознав красоту среди хаоса обломков, он совершил то, что сделало Нэгла знаменитым, а его давнишней мечтой было научиться нырять, как Билл Нэгл. Когда Чаттертон взобрался на борт, Нэгл с трудом притащился, чтобы осмотреть трофеи. Чаттертон ощущал душок от его тела и видел его грязные волосы. Он обнял капитана за плечи и попросил помочь ему снять снаряжение. Это было приятное чувство. Чаттертон думал, что его мечтой остается нырять, как Нэгл.
Колер взобрался на судно вслед за Чаттертоном и сбросил с себя баллоны. Он нашел только осколки кофейника, поэтому кинулся к столу, чтобы осмотреть находки Чаттертона. Ныряльщики поместили ботинок, сигнальную ракету и акваланг в ведро с пресной водой и начали их промывать. Нэгл достал сначала ботинок и оттер въевшуюся грязь полотенцем. Ныряльщики сгрудились вокруг, пытаясь рассмотреть имя, инициалы или другие надписи. Ботинок был чистым — хозяин не оставил на нем никаких пометок.
Затем Нэгл достал из ведра сигнальную ракету в форме патрона от дробовика. Ее выстреливал член экипажа в воздух из ракетницы в случае бедствия. Он потер ее круговыми движениями, словно кувшин с джином. В ответ появилась надпись на немецком. Но это было всего лишь название изготовителя и калибр ракеты.
Оставался только акваланг экстренной эвакуации. Он состоял из коричневатого спасательного жилета из прорезиненного брезента, черного растрескавшегося резинового шланга и оранжевого загубника, алюминиевого кислородного баллона величиной с термос, с помощью которого подводник мог дышать в экстренных ситуациях. Из трех поднятых со дна предметов он был в наихудшем состоянии. Большая его часть была изъедена океанской средой. Кислородный баллон был помят в середине и погнут, отчего потерял форму. Нэгл оттирал аппарат. Грязь отпадала. Надписей не было. Нэгл оттирал дальше. На Этот раз на рукоятке загубника появились крошечный орел и свастика.
— Там есть какое-нибудь имя? — спросил Колер.
Нэгл потер еще немного.
— Никакого имени, — сказал Нэгл. — Похоже, он мог принадлежать любому из них.
Надежды Чаттертона улетучились с борта «Искателя», испарившись в утреннем бризе.
— Ноль из трех, — сказал он. — Этот корабль — крутой сукин сын.
Он взял акваланг экстренной эвакуации и поместил его в свой кулер. «Стоит взять его домой, очистить и просушить, — сказал он, обращаясь к Юрге. — Кто знает, может быть, я увижу какие-то надписи, когда брезент полностью высохнет».
Паккер и Гатто поднялись по трапу с более оптимистичными новостями. Упавшая часть воздухозабора, перекрывшая вход в машинное отделение, во время межсезонья сдвинулась — подарок от зимних штормов. Внутри группа видела несколько инструментов и механических частей, на которых мог быть выгравирован номер субмарины. Еще одно погружение — и у них будет время, чтобы начать осмотр.
— Какую часть машинного отделения вы сумели увидеть? — спросил Колер.
— Немного, — ответил Паккер. — Было видно всего около десяти футов внутри. Там еще одно большое препятствие, которое загораживает дальнейший проход. Все еще невозможно проникнуть в электродвигательный отсек. Но, думаю, мы продвинулись достаточно далеко, чтобы найти что-то важное.
— Поздравляю, — сказал Чаттертон. — Думаю, у вас, парни, все получится.
Неспокойное море и резко ухудшающаяся видимость помешали завершить все следующие погружения. Когда Нэгл поднял якорь и деликатно разбудил двигатели судна, многие ныряльщики вслух мечтали о чудесных находках, которые Паккер и Гатто поднимут из машинного отделения, когда им предоставится очередная возможность. Сначала дискуссию возглавлял Чаттертон, вспоминая о сокровищах, которые он видел в таком же отсеке «U-505» в чикагском музее. Но вскоре после начала разговора Чаттертон стал молчаливым и все смотрел на свой кулер, представляя внутренность побитого временем акваланга экстренной эвакуации. Он думал о том, существует ли порядок внутри этого изломанного предмета, он думал об этой субмарине, в которой все было не так, как представлялось.
Чаттертон вернулся домой после экспедиции в День Поминовения около полуночи. Он спокойно распаковал снаряжение, стараясь не разбудить жену. Когда остался только кулер, он выудил оттуда акваланг экстренной эвакуации и пошел в гараж. Полки со всех сторон ломились от трофеев, поднятых с затонувших судов, превратив гараж в музей его подводных приключений. Он нашел место для потрепанного акваланга рядом с многолетним «урожаем» сервизных тарелок, столового серебра и фарфора с борта «Андреа Дориа». Он полагал, что потребуется несколько дней, чтобы его трофей полностью просох. Дома Чаттертон умыл лицо и подумал: «Паккер и Гатто будут теми, кто найдет доказательство принадлежности субмарины».
Несколько дней спустя Чаттертон отправился в гараж, чтобы проверить акваланг экстренной эвакуации. Когда он открыл двери, его взору представилось жуткое зрелище: разбитый фарфор был разбросан по всему полу, осколки стекла врезались шрапнелью в стены и потолок, толстая деревянная полка частично лежала на полу, частично свисала со стены. «Кто-то взорвал мой гараж, — произнес Чаттертон вслух. — Кто-то пришел сюда с бомбой».
Все еще ничего не понимая, он нашел метлу и стал подметать. Практически ничего из выставленного на полках не уцелело. Он продолжал мести. Среди мусора он увидел блестящий серебристый металлический предмет — это был кислородный баллон акваланга эвакуации, но он больше не был цилиндрическим и запаянным, теперь он был плоским, как вскрытый и выдавленный тюбик зубной пасты. «Проклятье, — подумал Чаттертон. — Взорвался кислородный баллон. Эта штука была действующей. Акваланг эвакуации поднял на воздух мой гараж».
Чаттертон внимательнее осмотрел расплющенный цилиндр. Взрыв сорвал с него полувековое наслоение — то, что нельзя было удалить обычным стиранием. Чаттертон поднес баллон ближе к глазам. На расплющенном металле была отпечатана надпись: 15.4.44.
Чаттертон тут же сообразил, что означает эта надпись, и побежал в дом, чтобы позвонить Колеру.
— Ричи, дружище, кислородный баллон взорвал мне гараж, — сказал он.
— Что?
— Акваланг для экстренной эвакуации. Помнишь кислородный баллон? Он был все еще заряжен. Я оставил его просохнуть в гараже. Наверное, он взорвался из-за коррозии. Все мои вещи с «Дориа», которые были в гараже, уничтожены. Мой гараж напоминает зону боевых действий. Но взрыв дал нам ключ, на баллоне есть дата: пятнадцать-точка-четыре-точка-сорок-четыре — по-европейски это означает 15 апреля 1944 года. Это дата гидростатического испытания, дата, когда баллон проверили и сертифицировали как годный.
