Иосиф Линдер - Диверсанты. Легенда Лубянки – Павел Судоплатов
В начале 1930 г. небольшая группа слушателей Высшей пограничной школы (ВПШ) ОГПУ (в том числе и я) была вызвана в особый отдел центра, где имела соответствующий разговор с руководящими лицами. <…>
Из нашей группы было отобрано 30 человек, в том числе и я. После прохождения месячных специальных курсов нас направили в три пограничных округа – Ленинградский, Украинский и Белорусский для организации и подготовки диверсионно-партизанской работы.
Установка была такова, что к весне ожидается война. Война не началась, но все группы по округам, соответствующие отделения в составе округов продолжали начатую подготовительную работу».[113]
В соответствии с секретным планом Штаба РККА, утвержденным наркомом по военным и морским делам К. Е. Ворошиловым, вдоль западных границ СССР были оборудованы десятки тайников с оружием (в том числе автоматами), боеприпасами, взрывчаткой. Количество винтовок и карабинов, револьверов, гранат измерялось десятками тысяч штук, пулеметов – сотнями штук, взрывчатки – десятками тонн. В приграничных округах на коммуникациях была проведена работа по подготовке к взрывам мостов, водокачек и других стратегически важных объектов на всю глубину полосы обеспечения укрепленных районов.
В 1932–1933 гг. формировались специальные подразделения ТОС (техника особой секретности), на вооружении которых состояли мины, оснащенные радиоуправляемыми взрывателями «БЕМИ», а впоследствии «Ф-10». Они были созданы в Особом техническом бюро по военным изобретениям специального назначения (Остехбюро) под руководством В. И. Бекаури. И. Г. Старинов вспоминал, что именно Бекаури впервые познакомил его с конструкцией радиоуправляемых мин.
Наряду с подготовкой кадров проходили полномасштабные учения: осенью 1932 г. под Ленинградом на общевойсковых учениях работали около 500 выпускников партизанских спецшкол из Белорусского, Ленинградского и Украинского военных округов. Партизаны (диверсанты) были в гражданской одежде, вооружены японскими карабинами, учебными гранатами и минами. В ходе учений они проникали через «линию фронта» пешим порядком и по воздуху. Партизанские группы провели несколько успешных нападений из засад. Налеты на штабы «противника» оказались неудачными – охрана бдительности не теряла. Диверсионные группы действовали на коммуникациях «противника» эффективно.
«На маневрах в ЛВО осенью 1932 г., – писал Старинов, – перед нами, партизанами, ставились в качестве главной задачи захват штабов и разрушение транспортных средств „врага“. Я, конечно, не упустил случая и добился разрешения устроить „крушения“ поездов с применением замыкателей и взрывателей.
Участок, отведенный для наших операций, тщательно охранялся. Охрана „противника“ успешно срывала нападения на железнодорожные станции и крупные мосты, но обеспечить безопасность движения поездов она все же не смогла. На десятикилометровом отрезке железнодорожного пути партизаны-минеры установили десять мин. Девять из них сработали очень эффектно под учебными составами. А вот с десятой получился конфуз. Мы не успели снять ее до начала нормального пассажирского движения, и она грохнула под пригородным поездом».[114] В том же году под Москвой, в Бронницах, прошли секретные маневры войск НКВД с участием комсостава партизанских соединений и партизан-парашютистов под командованием С. А. Ваупшасова. Роль условного противника выполняли бойцы Дивизии особого назначения ОГПУ, курсанты Высшей пограничной школы, а также слушатели ряда академий и училищ Московского военного округа.
В 1933 г. в ходе командно-штабных учений под Киевом оценивались возможности скоординированных действий диверсионных отрядов и авиации. По итогам учений сделан вывод: заранее подготовленные подразделения при надлежащем управлении из единого центра в состоянии парализовать все коммуникации условного противника на территории Белоруссии и Украины.
В составе Красной армии имелась уникальная воинская часть – Карельский егерский батальон, который курировался специалистами Коминтерна. Бойцы батальона готовились стать основой для создания Красной гвардии Финляндии. В 1931 г. руководством РККА и ИККИ принимается решение о реорганизации Карельского егерского батальона в бригаду. Руководитель советской Карелии Э. Гюллинг на одной из сессий ЦИК имел беседу с М. Н. Тухачевским и Б. М. Фельдманом о специфике карельских условий и просил их назначить командиром бригады Э. Матсона. К концу декабря Отдельная Карельская егерская бригада, подчиненная непосредственно командующему Ленинградским ВО, была сформирована.
Командный состав бригады собирали из всех частей РККА, где имелись финны и карелы, некомплект покрывался русскими. Бригада была территориальной; состояла из штаба, политотдела, Петрозаводского и Олонецкого батальонов, артдивизиона 76-миллиметровых горных орудий, роты связи, саперной роты, подразделений боевого обеспечения и обслуживания. В соответствии с оперативными планами штаба округа бригада должна была прикрывать Петрозаводское направление от «возможной финской агрессии» В период войны из приписного состава дополнительно формировались Заонежский и Вепсский батальоны. Предусматривалась и переброска бригады в Мурманск «для отражения возможных английских десантов». Бригада готовилась воевать не только на своей, но и на чужой территории.
Летом 1929 г. советское руководство санкционировало операцию по «изъятию» руководителя РОВС генерала А. П. Кутепова и его переправке в СССР. 1 января 1930 г. Я. И. Серебрянский вместе с двумя оперативниками выехал в Париж. 26 января Кутепов вышел из дому и отправился в церковь, но до нее так и не дошел. Случайный свидетель спустя несколько дней показал, что видел, как на улице Удино человека с приметами Кутепова схватили двое рослых мужчин и втолкнули в машину, которая тут же уехала. Одновременно уехала и другая машина, в которую сел дежуривший на перекрестке полицейский. Пленника вывезли из Парижа, но доставить его в СССР не удалось – вечером того же дня 48-летний А. П. Кутепов скончался от сердечного приступа и был тайно похоронен в предместье французской столицы.
Французской полиции и контрразведке РОВС так и не удалось выйти на след похитителей генерала – боевиков Особой группы Серебрянского. Операция по похищению Кутепова нанесла тяжелый психологический удар Белому движению. Депрессия, панические настроения, недоверие к руководителям, взаимные подозрения в сотрудничестве с органами госбезопасности СССР были характерны не только для членов Российского общевоинского союза, но и для поддерживавшей его части белой эмиграции на протяжении нескольких лет.
После завершения операции Я. И. Серебрянский был зачислен на особый учет ОГПУ и приступил к созданию автономных агентурных сетей в странах Европы и США для ведения разведывательной и диверсионной работы в случае неизбежной войны. Всего он лично склонил к сотрудничеству более двухсот человек. В 1931 г. его арестовали в Румынии, но за неимением улик освободили, и он продолжил свою нелегальную деятельность.
Параллельно с Особой группой Я. И. Серебрянского по линии Коминтерна и Профинтерна создавались специальные структуры, предназначенные для диверсионной деятельности в особых условиях. Одной из таких структур являлся Международный союз моряков и портовых рабочих. Его создателем был немецкий коминтерновец Э.-Ф. Вольвебер, в 1921–1924 гг. возглавлявший военную организацию компартии Германии в Гессене, Тюрингии и Силезии. В 1928–1932 гг. Вольвебер руководил службой безопасности КПГ и одновременно являлся председателем Международного союза моряков и портовых рабочих. Отделения этой организации находились в 22 странах и в 15 английских и французских колониях. Клубы союза в Амстердаме, Гамбурге, Бремене, Данциге, Копенгагене, Осло, Риге, Роттердаме, Таллине служили отличным прикрытием для нелегальных резидентур Коминтерна по линии «Д». В 1933 г. Э.-Ф. Вольвебер перешел на нелегальное положение и эмигрировал в Данию. В 1953 г. он стал статс-секретарем государственной безопасности, а в 1955–1957 гг. являлся министром ГБ ГДР.
В 1930 г. Н. И. Эйтингон возвращается из Турции в СССР и становится заместителем Я. И. Серебрянского по 1-му отделению Иностранного отдела и Особой группе. В этой должности он совершает несколько заграничных командировок, в том числе в США, где занимается созданием глубоко законспирированных агентурных сетей. В 1931 г. его назначают начальником 8-го отделения ИНО, затем следуют командировки в Бельгию и Францию. После того как Я. И. Серебрянский сосредоточивается на работе в Особой группе, Эйтингон меняет его на посту руководителя 1-го отделения ИНО.
На фоне этих событий П. А. Судоплатов переходит из Отдела кадров на работу в Иностранный отдел ОГПУ. В дело опять вмешался случай. В 1933 г. сотрудник ИНО Т. Кулинич, отвечавшая за оперативное наблюдение и борьбу с украинской эмиграцией на Западе, подает рапорт об отставке по состоянию здоровья. Начальник Иностранного отдела А. X. Артузов, по долгу службы знавший, что П. А. Судоплатов не только родился и вырос на Украине, но и имеет опыт аналитической и оперативной работы в местных условиях, предложил ему занять вакантную должность. Так Павел становится оперуполномоченным 5-го, а затем 8-го отделения ИНО. К тому времени его жена Эмма тоже перевелась в Москву и получила назначение в Секретно-политический отдел.
