Пол Фишер - Кинокомпания Ким Чен Ир представляет
В среду, 12 марта 1986 года Син Сан Ок, Чхве Ын Хи и трое северокорейских телохранителей вошли в величественный старинный вестибюль «Интерконтиненталя». Муж и жена заполнили регистрационные формы и передали паспорта портье – по правилам, документы вернут только назавтра, сняв копию. Оба нервничали, но очень старались не подавать виду. Когда выяснилось, что северокорейцы не забронировали апартаменты заранее, а смежных номеров нет, оба еле сдержали восторг. Значит, не придется, как в Берлине, жить в одной комнате с охраной.
Такой поворот сюжета обнадеживал, и обстановка очень к нему располагала. «Интерконтиненталь», самый роскошный отель в Вене, на перекрестке Востока и Запада, был известным приютом перебежчиков. Здесь любили селиться дипломаты и иностранные сановники с обеих сторон железного занавеса – месяца не проходило, чтобы кто-нибудь не переметнулся. «Не то чтобы каждый божий день, – говорил бывший генеральный управляющий отеля Ион Эдмайер, – но минимум раз или два в месяц». Кто-нибудь вбегал в отель – зачастую через заднюю дверь, – бросался к одному из сотрудников и говорил, что нужна помощь; сотрудники выделяли ему номер, а затем, по словам Эдмайера, «мы звонили в [американское] посольство, оттуда приезжали и его увозили». Иногда происходили яркие драмы. За несколько месяцев до приезда Сина и Чхве в «Интерконтинентале» остановилась группа чешских «туристов», и в день отъезда один выскочил из автобуса, пробежал через Штадтпарк, чтобы оторваться от преследователей, вернулся и ворвался в отель через кухню, голося: «На помощь!»
Син и Чхве расписались, поблагодарили портье за ключ и в сопровождении телохранителей пошли к лифту, полные решимости осуществить свой отчаянный рискованный план.
В последние месяцы Второй мировой войны Вена подверглась ковровой бомбардировке. На мирных переговорах разрушенный город поделили, как Берлин, на четыре оккупационные зоны, отошедшие США, Советскому Союзу, Франции и Великобритании; центр города союзники патрулировали совместно. В 1955 году Австрия, которую все единодушно считали не виновницей мировой войны, но «первой жертвой» Гитлера, получила независимость при одном условии, на котором настаивала Москва: Австрия навсегда останется нейтральной и будет служить буфером между Востоком и Западом.
Австрия сохранила нейтралитет. Но в результате вся страна – и особенно ее столица – превратились в рассадник шпионажа, подпольной торговли и двуличия. В годы холодной войны Вена лидировала среди мировых столиц по числу разведчиков. ЦРУ и КГБ яростно соперничали за сведения от информаторов. В 1950-х карманы властей предержащих были набиты до отказа, карманы австрийцев пусты; миновали считаные месяцы, и все венские повара, посудомойки, лакеи, таксисты, танцовщицы кабаре и коридорные уже наверняка сотрудничали с той или иной секретной службой. Затем появились беглецы из Восточной Европы – мечтая попасть на Запад, они оккупировали все гостиничные номера и частные пансионы. И тоже продавали все, что могли – по возможности за визу, но чаще за еду или бутылку дешевого алкоголя. Великий город кишмя кишел агентами внедрения и дезертирами. Что ни день у фонтанов на площади Марии Терезии, в тенях «Штаатсо-пер» и в тишине Карлскирхе сотни людей шантажировали, предавали и саботировали друг друга.
Сину и Чхве предстояло примкнуть к тем, кто добивался свободы. Последние три года они закладывали фундамент: добивались доверия Ким Чен Ира, усыпляли бдительность охраны и временами давили на авторитет, ощупывая границы своей свободы под опекой Кима. У северокорейцев не принято бросать вызов властям – они теряются, если атаковать уверенно. В конце концов, Син и Чхве – ценные консультанты Ким Чен Ира по делам кино: их положено всячески ублажать и слушаться беспрекословно.
Венский план был прост – во всяком случае, на первый взгляд. Среди прочего Син и Чхве назначили встречу с японским журналистом Акирой Эноки, другом еще с прежних времен. Эноки был сам себе голова и сделал карьеру в крупнейшем новостном агентстве Японии «Кио-до Цусин». Он уже бывал в переделках и умел схватывать на лету. Обед с Эноки, уверяли Син и Чхве телохранителей, станет очередной имиджевой победой Ким Чен Ира – это интервью убедит капиталистический мир, что оба они живут в Северной Корее и работают на Кима по доброй воле. Но японскую прессу убедить сложнее, объясняли они, а если прийти на обед с охраной, это может усилить впечатление, будто они похищены и живут под надзором. И вот так Син и Чхве уговорили трех кураторов не ехать с ними в одной машине – впервые – и даже не заходить в помещение во время интервью. Северокорейцы согласились поехать следом на другой машине, подождать перед рестораном (наблюдая за всеми входами и выходами), а затем проводить Сина с Чхве обратно в отель.
Регистрируясь в «Интерконтинентале», Чхве отметила, что портье японец. Ночью накануне судьбоносного обеда Син позвонил вниз и попросил этого японца подняться. Когда молодой человек постучался в дверь, Син поспешно втянул его в номер, шепнул, что добивается политического убежища в США, сунул японцу в руку записку и вытолкнул его в коридор. В записке говорилось по-английски: «Мы – Син Сан Ок и Чхве Ын Хи, муж и жена. Мы хотим попросить политического убежища в посольстве США». А ниже по-японски: «Мы не дипломаты, но у нас дипломатические паспорта. Пожалуйста, сообщите австрийской полиции, что мы незаконно располагаем дипломатическими паспортами, пусть нас арестуют и доставят в полицию. Мы остановились в отеле „Интерконтиненталь“, номер 911». Английская версия была основным планом – они надеялись предупредить американское посольство, что скоро приедут. Японская версия – запасным. Затем Син позвонил Эноки и, стараясь не насторожить телохранителей, которые слушали их беседу, попросил завтра ждать его перед отелем в такси, ровно в половине первого.
Наутро Син позвал телохранителей к себе на дружеский завтрак. Номера в «Интерконтинентале» были маленькие – к счастью, телохранителю некуда было поставить стол, чтобы всю ночь надзирать за спящей парой, – и все ели и болтали в тесноте и напускном радушии. Затем Син попросился в «Банк Америки», где у «Син Фильм» был открыт счет с балансом около 2,2 миллиона долларов; там Син взял пустые туристские чеки, по которым впоследствии можно будет снять деньги.
В двенадцать тридцать Син и Чхве вышли из гостиницы и возле такси увидели Эноки-сана. Телохранители держались на почтительном расстоянии. Эноки начал было знакомиться с Чхве, которую видел впервые в жизни, но Син, не в силах сдержать возбуждения, затараторил и впихнул обоих в такси. Таксист-австриец спросил, куда ехать. Син через Эноки велел покататься по центру города. Северокорейские телохранители, внезапно сообразив, что происходит, ринулись ловить другое такси.
Син как мог сжато объяснил Эноки ситуацию – прежде он ни словом не намекнул, опасаясь, что подслушают. Сказал, что их похитили, что они пытаются сбежать, хотят обратиться в американское посольство, а встреча с ним была предлогом. Выступления на пресс-конференциях про то, что они уехали добровольно, – сплошное вранье; в Северной Корее они не вынесут больше ни дня. Пока он говорил, Чхве на переднем сиденье глядела в зеркало заднего вида, где возникло белое такси. Рядом с таксистом она разглядела трех азиатов – они смотрели вперед и тыкали пальцами.
– Не оборачивайтесь, – обронила она. – Что-то не так.
Син и Эноки поступили наоборот – немедленно посмотрели через плечо. Син помолчал.
– Езжайте вокруг парка, – наконец велел он таксисту. Они медленно покатили по тихой дороге вдоль парка. Другие машины их обгоняли; белое такси держалось в хвосте.
Син и Чхве ломали головы, как поступить дальше, а оба такси между тем выехали на широкий проспект, и между ними вклинилась пара других машин. Затем удача улыбнулась: они последними проскочили перекресток, а белое такси с северокорейцами застряло на светофоре. Вот он, их шанс.
– Пора, – взмолился Син. – Пожалуйста, помогите нам.
Не успел Эноки открыть рот, рация таксиста захрипела, и диспетчер спросил, куда они направляются – надо сообщить «сопровождающим». Эноки-сан был отнюдь не чужд драматизму: восемью годами ранее, когда он был шефом корпункта «Киодо Цусин» в военном Бейруте, ему и еще одному человеку нечаянно выстрелил в голову первый секретарь японского посольства; второй человек умер, а Эноки выжил. Не ответив Сину и даже не переведя, что сказал диспетчер, он выхватил из кармана пачку денег, перегнулся через переднее сиденье и сунул их таксисту:
– Скажи, что мы поехали в другую сторону, – распорядился он. Таксист взял деньги и сделал, как просили. Син и Чхве, дрожа от возбуждения, заорали:
– Американское посольство!
Таксист резко развернулся.
«Лицо [Чхве] побелело как простыня. У меня сердце стучало, как мотор, – спустя год писал Сии. – Мы боялись по дороге наткнуться на белое такси… До посольства было пять минут езды. Нам показалось, что прошло пять часов».
