Джон Хупер - Итальянцы
Все это знаменует сильное чувство этнической принадлежности, которое налицо и в других областях. Никому, например, не показалось странным, что аргентинский футболист итальянского происхождения, Мауро Каморанези, встал в строй как член итальянской национальной сборной, которая выиграла Кубок мира по футболу в 2006 году. К тому же Каморанези был по крайней мере 35-м иностранным подданным итальянского происхождения, который играл за Италию.
Люди, которые в других странах считались бы иностранцами, заседают в итальянском парламенте. Национальность, по итальянским законам, определяется, главным образом, так называемым jus sanguinis («правом крови», то есть наследованием), а не jus soli («правом земли», то есть местом рождения). Наличие хотя бы одного родителя-итальянца делает вас итальянцем[114] и дает возможность передавать свое гражданство следующему поколению. Но так как ваш итальянский родитель, возможно, тоже обязан своей национальностью единственному итальянскому родителю, среди ваших бабушек и дедушек может быть лишь один настоящий итальянец, и все же вы будете итальянцем (даже если никогда не ступали на землю Италии и не знаете ни слова по-итальянски). Правительство хранит реестр иноземных итальянцев, который называется Anagrafe degli Italiani residenti all'Estero (AIRE). В нем значительно больше 4 млн человек, и все они, если соответствуют возрастным требованиям, могут выдвигаться кандидатами на место в Сенате или Палате депутатов Италии. Имеется и четыре заграничных избирательных округа: по одному на Европу, Южную Америку, Центральную и Северную Америку и на оставшуюся часть мира.
Вплоть до недавнего времени существовал даже конкурс красоты на звание Miss Italia nel Mondo. Среди победительниц были участницы с такими не похожими на итальянские именами, как Рудиальва, Стефани и Кимберли.
Тезис о том, что итальянская национальность – это то, что вы наследуете, а не то, что получаете благодаря тому, где выросли, неизбежно усложнил задачу интеграции иммигрантов, которые массово начали прибывать в Италию в начале 1980-х. Применение jus sanguinis также означает, что десятки тысяч иммигрантов второго поколения, которые в культурном отношении являются в большей степени итальянцами, чем многие из «зарубежных итальянцев», растут в тягостной неопределенности. Например, у них нет права на паспорт, они не могут совершить школьную поездку за границу. Чтобы получить гражданство, они должны подать заявку до своего 19-го дня рождения. И если упустят момент, то потеряют это право навсегда.
В Италии всегда было мало иностранцев. В переписях, проводившихся между 1871 годом и началом Второй мировой войны, их насчитывалось всего четверть процента населения. После войны итальянцы, возвращавшиеся из колоний, привезли с собой первых иммигрантов не из Европы, часто в качестве слуг. Следующая волна состояла, главным образом, из сезонных рабочих, которые начиная с конца 1960-х прибывали, чтобы участвовать в сборе урожая и иногда оставались, чтобы найти другую работу: тунисцы – в Сицилии; жители Африки к югу от Сахары – в Кампании, где они собирали помидоры, а восточноевропейцы, нанятые для обрезки яблонь, – в Трентино. Самые первые филиппинские иммигранты, большинство из которых стали работать по дому, добрались до Италии примерно в это же время. В течение 1970–1980-х некоторые иммигранты из-за пределов ЕС – которых в те дни называли extracomunitari – начали устраиваться на заводы на севере.
Приехав в 1994 году в Италию в свою первую командировку как иностранный корреспондент, я застал страну, которая все еще была в значительной степени белой. Согласно переписи, проведенной тремя годами ранее, иностранцы, резиденты и нерезиденты, насчитывали только 1,1 % общей численности населения. У графа и графини, которые жили в квартире по соседству, был слуга из Шри-Ланки. В паре улиц от нас был бар, принадлежавший эритрейцу. Вот насколько далеко заходил мультикультурализм в нашем окружении в Риме.
Однако буквально в течение того же года ближайшая от нас площадь стала местом сбора женщин с островов Зеленого Мыса, которые пользовались большим спросом в качестве уборщиц и нянь. И уже следующая перепись показала, что количество иностранцев удвоилось. С тех пор эти цифры еще взлетели вверх. К 2014 году почти 8 % населения Италии составляли люди, родившиеся в другой стране.
Бесспорно, самая многочисленная община состоит из румын. Но так как Румыния присоединилась к ЕС, их уже нельзя назвать extracomunitari[115]. Следующими по численности являются в порядке убывания уроженцы Марокко, Албании, Китая, Украины и Филиппин. Примечательно в этом списке то, что ни одна из указанных стран не находится в Африке к югу от Сахары. Однако образы, которые итальянцы, да и все остальные, привыкли связывать с иммиграцией в Италию, рисуют людей в основном африканского происхождения, набившихся в утлые лодчонки, чтобы пересечь Средиземное море. Одно из объяснений этому состоит в том, что большая часть африканцев вскоре направляются в другие страны, расположенные севернее. А среди иммигрантов, которые остаются жить в Италии, большинство проникают туда другим путем. Некоторые пересекают сухопутную границу ЕС, а затем пользуются открытыми границами Шенгенской зоны, чтобы добраться до Италии. Другие прибывают по туристической или деловой визе и затем остаются в стране.
Конечно, их приезд объясняется спросом на рабочую силу. Но подавляющее большинство иммигрантов прибывают на итальянскую землю незаконным способом (в 2009 году правительство Сильвио Берлускони объявило въезд в Италию без надлежащих документов преступлением, но затем неупорядоченная иммиграция была исключена из числа уголовно наказуемых деяний). Это дает козыри в руки тем коренным итальянцам, которые с негодованием критикуют возросший поток приезжих. По оценкам ОЭСР, на 20 легальных иммигрантов в Италии может приходиться до трех незаконных.
Итальянцы часто будут пылко заверять вас в том, что их страна свободна от расизма. Может быть, так тому и следовало бы быть: итальянцы и сами часто испытывали на себе, каково это – быть иммигрантом, и поэтому должны бы относиться к приезжим не так предвзято. В США, например, их всех считали мафиози и называли «wops» («макаронники»).
Но имеющий уши да услышит и имеющий очи да увидит, и любому зрячему ясно, что расизм в Италии существует. Особенно он распространен среди сторонников Лиги Севера и на футбольных стадионах и вокруг них. Когда Сесиль Киенге, натурализованная итальянка, родившаяся в Демократической республике Конго, в 2013 году стала первым темнокожим министром в стране, ей пришлось вынести шквал оскорблений от членов Лиги Севера. Роберто Кальдероли, к тому времени заместитель спикера Сената, сказал, что она напоминает ему орангутанга. Но и задолго до этого обычным делом было встречать темнокожих футболистов гостевых, а иногда и собственных команд брошенными бананами и истошными обезьяньими криками с трибун, где разгулялись ultras. Однако футбольная верхушка начала борьбу с расизмом болельщиков, да и блестящие, хотя и неровные выступления на поле первого итальянского темнокожего бомбардира Марио Балотелли[116] сделали немало для того, чтобы вырвать жало расовой ненависти у итальянского футбола.
Чаще, чем неприкрытый расизм, в Италии можно наблюдать грубую бесчувственность. Взять, например, случай, произошедший на телевизионной телевикторине однажды вечером в 2013 году. Ведущий, одна из звезд шоу-бизнеса Италии, Паоло Бонолис, надел черный парик, чтобы высмеять филиппинцев, подражая их акценту в итальянском языке. В другое время филиппинская община могла бы оскорбиться, тем более что сценка началась со звуков их государственного гимна. Но Бонолис устроил это комическое выступление в тот момент, когда филиппинцы еще не оправились после опустошения, вызванного тайфуном Хайян, который всего за пять дней до этого обрушился на их страну, погубив больше 6000 человек.
«В Великобритании я, разумеется, сталкивалась с расизмом, – сказала мне молодая африканка, которая работала со мной в Риме. – Но там расисты знают, что они – расисты, и вы тоже. А здесь люди говорят мне самые оскорбительные вещи, вовсе не собираясь вести себя, как расисты. Это дезориентирует: они просто не задумываются, можно ли говорить такого рода вещи темнокожей женщине. Часто я даже не знаю, как реагировать».
Возможно, подобные проявления – результат того, что Италия очень быстро стала страной, населенной иммигрантами, и за это относительно короткое время итальянцы не успели адаптироваться к ситуации. Вызывающие острое чувство неловкости примеры расовой безграмотности включают карикатурные черные фигуры, рекламирующие шоколад, новости, в которых этническое происхождение подозреваемых упоминается, только если это не итальянцы, и описания боссов-эксплуататоров, где их называют negrieri (работорговцами или надзирателями за negri, то есть неграми).
