Виктор Устинов - Украденная победа 14-го года. Где предали русскую армию?
Взорвав спокойную обстановку в Петрограде и добившись разложения правительства, заговорщики из немецкой партии сместили свои усилия в Царское Село, где уже 27 февраля налицо были все признаки нарушения нормального ритма жизни: дворцовая полиция и комендатура, возглавляемые пруссаками генералами Гротеном и Герарди, словно по команде, перестала осуществлять свои функции надзора и контроля за обстановкой и людьми, а в частях гарнизона началось брожение. Министерство императорского дворца прекратило свою деятельность и его сотрудники на работу не вышли. Обергофмаршал двора граф Бенкендорф тоже не появлялся. Во дворце царили тревога и переполох. Императрица, с больными детьми, осталась без администрации и прислуги – все ее покинули. В помощь ей из Петрограда приехал флигель-адъютант граф Замойский и его «решение было достойно восхищения, но, к сожалению, было единственным в те дни»[469]. На другой день в царскосельском гарнизоне начался военный бунт. При полной на улицах темноте, так как электричество было отключено, а министерство императорского двора продолжало саботировать работу своих сотрудников, солдаты различных частей вышли на улицу с оружием, а выделенный кем– то оркестр играл «Марсельезу. Все обратили внимание на то, что во всех гвардейских полках «исчезли» генералы и офицеры, ими командовавшие и носившие звучные прусские фамилии. От присяги и верности царю отказались казаки Собственного Его Величества конвоя, во главе с пруссаком генералом Граббе, солдаты железнодорожного полка во главе с пруссаком генералом Цабелем, который, выполняя волю заговорщиков, на станции Малая Вишера «взялся разбудить императора, чтобы сообщить ему, что дорога в Петроград не свободна и что Царское Село находится во власти революционных войск»[470].
Разложив нравственно и морально свои части, эти генералы подтолкнули солдат к неповиновению и измене присяге на верность царю, обрушивая вокруг императрицы опору трону и династии. Несчастная императрица оказалась в полном одиночестве, отвергнутая двором и близким окружением, в котором она сама насаждала прусский дух и прусские традиции, и с больным наследником и напуганными дочерьми, ожидала худшей участи, если ей не поможет муж. В этот трагический для себя час Александра Федоровна не могла не вспомнить вещие слова командира гусарского полка Орлова, еще в 1905 году предупреждавшего молодую царицу, что в русской империи ей надо опираться на русских людей, а не на пруссаков, которые могут ее предать, если династические интересы возобладают над разумом. Сейчас все родственные связи, связывающие ее кровными узами с династией Гогенцоллернов в Германии и с кайзером Вильгельмом II лично, были брошены участниками заговора в отхожие места, а на первый план была поставлена судьба Пруссии и Германии, испытывавшей усталость и предчувствие поражения в войне, которую она сама развязала.
Цели участников заговора в Царском Селе были достигнуты – императрица Александра Федоровна, у которой и так была нездоровая психика, была сломлена и она, находясь в полной растерянности, просила попадавших ей на глаза генералов и офицеров не применять силу. С такой же просьбой она обратилась и к прибывшему в Царское Село генерал-адъютанту Иванову, который придерживался того же мнения.
Но судьба страны и династии решалась уже не в Царском Селе, и ни в Ставке, а на улицах Петрограда. Как поведут себя жители Петрограда, как отреагирует Государственная Дума, как поступит действующая армия – все это было неизвестные величины, не разгаданные и непонятые участниками заговора. Наверное, в мирное время такое развитие событий и могло пройти без потрясений, но сейчас шла война и ненависть к пруссакам и немцам была повсеместной, и когда они обозначили себя как враги династии и России – все в мгновение преобразилось. Видя полный паралич царскосельской власти, и отсутствие командиров в полках, вновь избранные военные вожаки повели свои части к Государственной Думе, объединяясь по пути с вооруженным народом, инстинктивно чувствуя, что только с народными избранниками можно найти путь для сохранения русских начал в развитии России. Народ всегда, в отчаянные и тревожные моменты своей жизни, находит лучшие решения, которые он вкладывает в уста и дела выдвинутых ими вождей, чтобы на новом историческом витке восстановить утраченные моральные и материальные ценности, порушенные слабыми и недостойными людьми прошлой эпохи, и чтобы двигаться дальше, по пути прогресса и цивилизации. Не будь этой народной зрелости – жизнь и история государств пресекалась бы в короткие сроки. Поддержав Думу, народ и армия побудили парламент к решительным действиям, направленным на поддержание мира и спокойствия в столице и в стране.
Как и бездействующее правительство, в Думе, в одно время тоже царила атмосфера нерешительности и растерянности. Там не решались идти на радикальные меры, но подошедшие к зданию Государственной Думы сильные отряды революционной армии в сопровождении вооруженного народа потребовали от парламентариев решительно становиться на сторону восставших. По обоюдному согласию руководства Думы и вожаков вооруженных отрядов, восставшие солдаты сняли царский караул у Таврического дворца, приняли охрану на себя, заняли почту и телеграф в здании Думы и поставили часовых у телефонных аппаратов. В столкновение правительства со страной и парламентом вмешалась та сила, в которую народ вкладывает цвет своей жизненной мощи, – вмешалась армия. Петроград «в короткое время оказался в руках вооруженных сил, восставших против старого правительства, но признававших права и власть Думы»[471].
В это же время правительство Голицына прекратило свое существование без борьбы, не сделав никаких попыток спасти свою власть, или сохранить ее хоть какие-то властные и распорядительные функции для того, чтобы государство не распалось, и в нем не воцарился хаос. Оно бежало, как бежит разбитая армия из чужой страны после поражения, даже не позаботившись о сохранении важнейших государственных документов для истории и в его канцеляриях и кабинетах «хозяйничали посторонние лица»[472], крадя секреты для нанесения вреда России в будущем.
Самых ненавистных министров царского правительства и царских сановников, за кем стелилась молва в пособничестве врагам, восставшие рабочие и солдаты разыскивали по всему городу, арестовывали и приводили в Таврический дворец, где продолжалось заседание Государственной Думы, их помещали под арестом в том зале, где они обычно отдыхали после участия в заседаниях Думы при прежней царской власти. Первым в министерский павильон привели под конвоем бывшего военного министра Сухомлинова, прятавшегося в квартире под периной. Затем был доставлен бывший премьер-министр Штюрмер, потом, бывший министр юстиции и председатель Государственного Совета Щегловитов, скрывавшийся в шкафу на кухне, а митрополита Питирима доставили на стуле, так как он проявлял полную слабость и не мог идти. Потом, под руки, был доставлен престарелый и выживший из ума Горемыкин. Среди арестованных оказались и те, кто спровоцировал продовольственный кризис в Петрограде – министр земледелия Рерих и градоначальник Барк. Добровольно, под охрану новых властей, вечером 28 февраля явился министр внутренних дел Протопопов, с ужимочками, играя от страха сумасшедшего или заболевшего сумасшествием. Он униженно обратился к Керенскому «Ваше превосходительство»… Затем он сказал: «Я оставался министром, чтобы сделать революцию. Я сознательно подготовил ее взрыв»[473]. Он принес с собой секретные записи с номерами домов и колоколен, на крышах которых были установлены пулеметы. По указанным адресам были немедленно высланы вооруженные команды, и около полутора сот пулеметов были сняты с крыш домов и церквей, из которых до того момента велась непрерывная стрельба по людям, находящимся на улицах и проспектах[474].
27 февраля собрались представители общественных организаций: военно-промышленного комитета, земского и городского союзов, гласных петроградской городской думы, председателей различных попечительских организаций, которые приветствовали решимость Государственной Думы взять власть в свои руки[475].
Под председательством Родзянко состоялось заседание Думы, на котором по предложению депутата Дзюбинского был поставлен вопрос об организации Временного комитета для поддержания порядка в Петрограде и для сношения с различными учреждениями и лицами[476]. Дума согласилась с этим предложением, и чтобы не усложнять его многочисленными прениями, было решено разрешить состав Временного комитета образовать совету старейшин. Совет старейшин образовал этот комитет из виднейших представителей разных фракций и групп, за исключением крайних правых и правых националистов. В комитет вошли: М.В, Родзянко, А.Ф Керенский, Н.С, Чхеидзе, В. В. Шульгин, П. Н. Милюков, М. А. Караулов, А.И Коновалов, И. И. Дмитрюков, В. А. Ржевский, С. И. Шидловский, Н. В. Некрасов, В. Н. Львов, Б. А. Энгельгардт. Родзянко, нерешительный и осторожный в государственных делах, а больше боявшийся взять на себя ответственность за проведение новых преобразований и реформ, чтобы не взвалить на себя историческую вину за их невыполнение, долго не соглашался встать во главе Временного Комитета. Все члены его, и, прежде всего, Петр Милюков, во всеуслышание заявлял, что «комитет может почитаться образовавшимся и приступить к работе, когда во главе его будет председатель Государственной Думы»[477]. Несколько часов продолжались колебания Родзянко, пока Государственную Думу официально не поддержали полки петроградского гарнизона, и первым среди них был Преображенский полк.
