Альфред Мэхэн - Роль морских сил в мировой истории
Франция, сторонница удачливого претендента, вышла из войны обескровленной и со значительными территориальными потерями (в колониях. – Ред.). Ей удалось посадить на трон в соседней стране короля из той же, что Людовик XIV, династии, но морская мощь страны сократилась до минимума, население уменьшилось, финансы истощились. Ей пришлось отдать территории на северных и восточных границах (занятые в ходе войны, а затем, по договору, очищенные), потерян был порт Дюнкерк, центр ведения каперской войны, которой так опасались английские купцы. В Америке уступка Новой Шотландии и Ньюфаундленда стала первым шагом к утрате всей Канады, которая произошла через полстолетия. Но Франция сохранила остров Кейп-Бретон с портом Луисберг, ключевым форпостом на пути в залив и реку Святого Лаврентия.
Приобретения Англии по Утрехтскому договору близко соответствовали потерям Франции и Испании. Направленность всех этих приобретений состояла в расширении и укреплении ее морской мощи. Гибралтар и Маон в Средиземноморье, уже упомянутые колонии в Северной Америке обеспечивали эту державу новыми базами, расширяя и защищая ее торговые связи. Ущерб, нанесенный Англией морской мощи Франции и Голландии в результате упадка их флота вслед за изнурительной войной на суше, уступал по значению только результатам ее экспансии. Дальнейшие свидетельства этого упадка будут приведены позднее. Сама неспособность Голландии выделить свою долю кораблей и плохая оснащенность тех кораблей, которые были выделены, в результате чего увеличивалось бремя Англии в снаряжении флота, можно считать благом, побуждающим британский флот к дальнейшему развитию и активности. Несоразмерность военно-морской силы в дальнейшем увеличилась в результате уничтожения портовых сооружений Дюнкерка. Хотя он сам по себе не был первоклассным и достаточно глубоководным портом, в нем преднамеренно сосредотачивались большие вооруженные силы, а положение порта специально использовалось для того, чтобы чинить препятствия английской торговле. Дюнкерк находился всего лишь в 40 милях (около 75 км) от мыса Саут-Форленд и Даунса, а ширина Ла-Манша (Па-де-Кале. – Ред.) перед ним составляла всего лишь 20 миль (32 км в самом узком месте. – Ред.). Дюнкерк был одним из самых ранних приобретений Людовика XIV и взращивался им, как собственное дитя. Демонтаж сооружений и засыпка порта показывают глубокую степень унижения французского короля в то время. Мудрая же политика Англии состояла в том, что она опиралась в развитии морской мощи не только на военные укрепления и даже боевые корабли. Велики были и торговые выгоды, которые ей достались военной силой и по условиям мирного договора. Обретение концессии (монополии) на работорговлю с Испанской Америкой, само по себе прибыльное, становилось еще более выгодным как основа для огромных контрабандных связей со странами этого континента, что отчасти компенсировало неудачу Англии в реальном овладении ими. Между тем уступки, сделанные Францией Португалии в Южной Америке, служили главным образом выгоде Англии, которая контролировала португальскую торговлю по договору от 1703 года. Уступка части североамериканских колоний Франции представляла собой выгоду не просто и не главным образом как приобретение военных плацдармов, но как приобретение торговых преимуществ. С Францией и Испанией были заключены торговые соглашения на выгодных условиях. Министр, защищавший в парламенте Утрехтский договор, говорил: «Преимущества этого мира заключаются в прибавлении к нашему богатству большого количества слитков золота и серебра, недавно обращенных в звонкую монету на нашем монетном дворе, благодаря огромному росту числа кораблей, используемых со времени заключения мира, рыбацких и торговых судов, благодаря поразительному росту доходов от импортных пошлин, росту нашей промышленности и экспорта». Словом, благодаря движущей силе торговли во всех отраслях.
В то время как Англия, таким образом, вышла из войны в стабильном состоянии и в довольно прочном положении державы, господствующей на море, которого она так долго добивалась, ее застарелая соперница в торговле и войне оказалась в безнадежно проигрышном положении. В результате войны Голландия ничего не добилась на море – ни колоний, ни укрепленных форпостов. Торговый договор с Францией ставил Голландию в одинаковое положение с Англией, но никаких концессий, дающих голландцам возможность утвердиться в Испанской Америке подобно англичанам, в нем не было. В действительности британский министр заключил соглашение с Испанией, которое фактически предоставляло Англии монополию в испанской торговле с Америкой. По соглашению, только испанцы имели право участвовать в этой торговле, что на самом деле отдавало ее в безраздельное пользование англичан. Договор заключался без ведома голландцев, за несколько лет до мира, пока коалиция еще поддерживала Карла III. Случайно факт заключения соглашения получил огласку, что вызвало шок у голландцев. Но участие Англии в то время было настолько необходимо для коалиции, что риск разрыва с другими союзниками ей совершенно не угрожал. В территориальном отношении Голландия что-то получила – благодаря овладению рядом укреплений в Австрийских Нидерландах, исторически известных как «барьерные города». Они ничего не прибавили ни к доходам, населению или ресурсам Голландии, ни к национальной гордости, которая лежит в основе деятельности военных учреждений. Голландия сошла (возможно, неизбежно) с пути, следуя которому она добилась богатства и лидерства среди других стран. Особенности континентального положения Голландии обусловили упадок ее флота, который в годы войны и каперства понес потери в сфере перевозок и торговли. И хотя страна достойно перенесла военные испытания, симптомы слабости проявились в ее неспособности вооружиться на достаточном уровне. Поэтому, хотя Соединенные провинции достигли главной цели, ради которой начали войну и уберегли Испанские Нидерланды от Франции, успех не соответствовал затратам. С этого времени голландцы надолго отошли от европейских войн и дипломатии, частично, возможно, из-за того, что они поняли, как мало приобрели, но еще больше из-за действительной слабости и ограниченности в возможностях. После напряженных усилий в войне наступила болезненная реакция в связи с осознанием изначальной слабости государства, располагающего ограниченной территорией и населением. Видимый упадок Соединенных провинций начинается с Утрехтского мира, реальный упадок происходил еще раньше. Голландия перестала числиться среди великих держав Европы, ее флот перестал быть военным фактором дипломатии, а ее торговля разделила общий упадок государства.
Остается только коротко рассмотреть общие результаты войны для Австрии и Германии. Франция уступила барьер Рейна с укреплениями на восточном берегу реки. Австрия получила, как уже упоминалось, Бельгию, Сардинию, Неаполь и испанские владения в Северной Италии. Неудовлетворенная в других отношениях, она особенно была недовольна тем, что ей не удалось заполучить Сицилию. Вена в последующем продолжала вести переговоры по этому вопросу до тех пор, пока не приобрела этот остров (в обмен на Сардинию. – Ред.). Обстоятельством, более важным для Германии и всей Европы, чем временное приобретение Австрией отдаленных чужеродных стран, было возвышение Пруссии, которая возникает после этой войны как протестантское милитаристское королевство, призванное служить противовесом Австрии.
Таковы были главные результаты Войны за испанское наследство, «самой значительной войны, свидетелем которой стала Европа после Крестовых походов». В этой войне основные задачи решались на суше, в ее ходе два величайших военачальника всех времен (автор пристрастен. Евгений Савойский потерпел поражение от Виллара при Денене, а после битвы при Мальплаке в 1709 году, официально выигранной Мальборо и Евгением Савойским, тяжело раненный Виллар писал Людовику XIV: «Если Бог даст нам еще одно такое поражение, то противники Вашего Величества будут уничтожены». Французы, имея 90 тыс., потеряли 14 тыс., а англо-австро-голландская армия, насчитывавшая 117 тыс., потеряла 25–30 тыс. – Ред.) – Мальборо и принц Евгений Савойский – участвовали в битвах, названия которых известны даже тем, кто крайне редко читает историю. Это битвы при Бленхейме (Гохштедте (1704). – Ред.), Рамильи (Рамийи) (1706), Мальплаке (1709) и Турине (1706), (автор «совершенно забыл» французские победы: Фридлинген (1702), Гохштедт (1703), Денен (1712), победы в Испании. – Ред.). Между тем множество других способных военачальников отличились на других театрах войны, во Фландрии, в Германии, Италии и Испании. На море имела место лишь одна крупная битва, да и та едва ли достойна упоминания. Однако если взглянуть лишь на непосредственные и очевидные результаты войны в тот момент, то кто оказался в выигрыше? Франция, которая только и приобрела то, что посадила на испанский трон представителя династии Бурбонов? Испания, получившая короля Бурбона вместо австрийского претендента и сблизившаяся таким образом с Францией? Голландия с барьером из укрепленных городов, пришедшим в упадок флотом и измученным населением? Или, наконец, Австрия, которая, хотя и вела войну на деньги морских держав, приобрела такие территории с выходом к морю, как Нидерланды и Неаполь (Южную Италию)? Были в выигрыше те, кто вовлекались все более и более в войну исключительно на суше и стремились к все большим территориальным приобретениям, или, скорее, Англия, которая действительно оплачивала эту континентальную войну и даже участвовала в ней своими войсками? Ведь одновременно она строила военный флот, укрепляя, расширяя и защищая свою торговлю, захватывая территории для базирования флота – словом, наращивая свою морскую мощь за счет морской мощи своих соперников, как союзников, так и противников. Внимание к росту морской мощи Англии не означает недооценки выгод других. Их выгоды лишь подчеркивают несоизмеримый масштаб выгод Англии. Для Франции было выгодно иметь в тылу союзника, а не врага, хотя ее военный и торговый флот пришел в упадок. Испании было выгодно наладить союзнические отношения с такой динамичной страной, как Франция, после столетия политической смерти, и она сохранила значительную часть своих владений, которые могли быть утрачены. Голландии было выгодно получить надежные гарантии прекращения французской агрессии – и Бельгия попала в распоряжение сильного, а не слабого государства. Австрии, несомненно, было выгодно не только препятствовать, главным образом за счет других, экспансии своего традиционного противника (Франции), но и получить также такие территории, как Сицилия (в 1720 году Австрия Сицилию заполучила, обменяв ее на Сардинию у Савойского герцогства. – Ред.) и Неаполь, которые, при условии мудрого правления, могли стать основой создания внушительной морской мощи. Но ни одна из этих выгод в отдельности, ни все они, вместе взятые, не шли ни в какое сравнение (ни по масштабу, ни, в меньшей степени, по основательности) с выгодой приобретения Англией непревзойденной морской мощи. Ее наращивание началось в ходе войны Аугсбургской лиги (1688–1697), а завершилось и закрепилось в ходе Войны за испанское наследство. Благодаря морской мощи Англия контролировала важнейшие торговые пути в открытом море, располагала военным флотом, не имевшим себе равных, а другие страны, обескровленные войной, и не могли его иметь. Ее флот теперь владел базами во всех спорных районах морской акватории. Хотя Англия еще не приобрела Индию, подавляющее превосходство в численности и боеспособности флота позволяло ей контролировать пути морского сообщения других стран в упомянутых богатых и отдаленных районах и навязывать свою волю в решении любого из конфликтов, возникающих между торговыми факториями различной национальной принадлежности. Торговый флот, обеспечивший англичанам процветание, а союзникам Англии боеспособность в ходе войны, хотя и подвергался нападениям и преследованию со стороны неприятельских крейсеров (на что Англия в условиях возложенной на нее ноши ведения войны могла реагировать лишь частично), начал рывок в новую жизнь, когда война закончилась. Во всем мире народы, измученные своей долей общих военных испытаний, стремились вернуться к благосостоянию и мирной торговле. Но не было ни одной страны, столь же обеспеченной, как Англия, ресурсами, капиталом и флотом, чтобы способствовать извлечению выгод из всех предприятий, при помощи которых осуществлялся обмен товарами (законными или незаконными средствами). В ходе Войны за испанское наследство упорно созидались не только флот, но торговля Англии – благодаря ее собственному искусству государственного управления и ослаблению других стран. И в тогдашних опасных условиях, когда моря бороздили некоторые из наиболее дерзких и неугомонных крейсеров, какие когда-либо посылала Франция, боеспособность английского военного флота все же обеспечивала более безопасное торговое мореплавание, а также привлечение к службе на торговых судах большего числа людей. Британские торговые суда, лучше защищенные, чем голландские, приобрели репутацию более надежных перевозчиков грузов. Естественно, перевозка товаров и грузов все больше перемещалась в распоряжение англичан, в то время как практика предпочтения найма их торговых судов, однажды внедрившись, имела все шансы продолжить существование.
