Валерий Замулин - Прохоровское побоище. Правда о «Величайшем танковом сражении»
По количеству танков 29-й тк был самым многочисленным в армии, но подготовка технических служб и управление на марше в нем было организовано лучше, чем в других корпусах. После первого, 150-километрового броска, по техническим причинам из 218 танков и 21 САУ соединения вышло из строя всего 12 танков и одна СУ-76.
Согласно оперативной сводке его штаба № 88 к 12.00 10 июля на ходу имелось: Т-34– 123 шт. Т-70 – 81 шт., СУ-76 – 8 шт., СУ-122– 12 шт. За успешное выполнение сложной задачи и минимальное число аварий Военный совет армии объявил генерал-майору И.Ф. Кириченко и всему личному составу 29-го тк благодарность.
В других соединениях число машин, выбывших из строя, оказалось значительно больше. Наибольший процент аварийной бронетехники оказался в 18-м тк. Из 187 танков (на 22.00 8 июля) на марше корпус оставил 104, или 55,6 %. При переброске в район Прохоровки процент аварийных машин вырос до 117 танков, или 62,6 %. Но напряженная работа по сбору и восстановлению техники шла круглосуточно, что давало существенные результаты. К 14.00 10 июля в пути и ремонте числилось уже 83 танка. Надо отметить, что на высокую аварийность повлияло то, что корпус на первом этапе прошел большее расстояние, чем другие соединения. Тем не менее первая крупная задача, поставленная перед его войсками, была выполнена плохо. Комкор и весь руководящий состав соединения оказались не на высоте. Выход из строя больше половины бронетехники свидетельствовал о безответственном отношении к своему делу командиров всех уровней, слабой подготовке к маршу как личного состава, так и технических служб. Особенно это становится очевидным, когда начинаешь сравнивать показатели технического состояния бронетехники в других корпусах армии. Уже после завершения Курской битвы в сентябре 1943 г. на одном из совещаний командного состава 18-го тк его новый командир генерал-майор К.Г. Труфанов отмечал:
«Есть закон: «Не организовал марш, растерянно пришел на поле боя – не будет победы». Это относится ко всем родам войск и особенно к механизированным и танковым частям.
До момента выступления в 18-м танковом корпусе наличествовала чрезмерная самоуспокоенность, считали, что с точки зрения технического состояния машин в частях полный порядок, а также благополучно и с водительским составом. Но когда выступили на марш, то жизнь показала другое.
Предстояло пройти расстояние в 230 км по лесистой и сильно пересеченной местности. Вначале были нарезаны три дороги. С точки зрения тактического построения марш возражений не встречает, но технически он не был обеспечен. Отсутствовала разведка маршрута, служба регулирования работала плохо, саперные подразделения почти не использовались, в результате чего после использования непроверенных на грузоподъемность слабых мостов, которое сопровождалось авариями, корпус был вынужден вытянуться на одну дорогу, и тут начались все несчастья. Началось перемешивание колонн, в боевые части вклинивался транспорт, а это большая беда, когда каждый старался как можно скорее протолкнуть свой транспорт, не считаясь с боевым построением. И не поймешь, где танки, а где обозы.
Плохо также была организована служба замыкания. Из строя выходили танки и часто, при этом не получая технической помощи по 2–3 дня, простаивали в поле. Таким образом, значительная часть боевого состава соединения без боя вышла из строя. В силу этих причин 18-й тк более 50 % материальной части потерял на марше» [11] .
К сказанному добавлю: на втором этапе штаб корпуса столь же неудачно спланировал даже график выхода бригад. В результате колонны бригад, вышедших позже, начали натыкаться на обозы передовых соединений. Комбриги, понимая, что если двигаться с такой скоростью, то выйти вовремя в указанный в приказе район не смогут, пытались обгонять впереди идущих, искать обходные пути. Это вело к перемешиванию войск, авариям и в конечном счете грозило тем, что техника и люди могли попасть на собственные минные поля. К счастью, этого не произошло.
Слабая организация и подготовка марша, а затем неудача, которая постигла всю армию 12 июля под Прохоровкой, имели лично для генерал-майора Б.С. Бахарова серьезные последствия. На него списали многое, и он, после завершения оборонительной операции, был снят со своей должности. Хотя справедливости ради надо отметить: на это повлиял и субъективный фактор. 18-й тк был «чужим», его включили в состав армии только 6 июля. Поэтому его неудачи казались более весомыми, чем в других корпусах. Хотя если взять показатели «родного» 5-го гв. З мк, то они свидетельствуют, что его службы тоже сработали не лучшим образом. На втором этапе его бригадами на дороге было оставлено 29,5 % бронетехники. Так, к 16.00 10 июля числилось отставшими 65 танков и САУ. Следует отметить важную деталь: танковые корпуса донесли, сколько танков в строю в каждой бригаде и полку, а какое число в ремонте, отдельно отметили отставшие. И все. В оперативной сводке мехкорпуса также указано количество отставших боевых машин и число танков в строю. Вместе с тем особо оговорено, что «все прибывшие с марша боевые машины требуют регулировки и текущего ремонта в течение двух дней». Подчеркну, в донесениях других соединений, в том числе и 18-го тк, этого нет. Возможно, полковник Шабаров, начальник штаба 5-го гв. Змк, перестраховался, сообщив, что вся техника корпуса не боеспособна.
Гадать дело неблагодарное, ясно одно: переброска мехкорпуса, как более крупного соединения, оказалась значительно тяжелее и в итоге прошла хуже, чем даже в 18-м тк. Если танковые корпуса, как тогда выражались, «подтянули все хвосты» к исходу 12 июля, то мотопехота и техника 5-го гв. Змк подходила еще около суток. Так, согласно донесению штарма, накануне знаменитого боя под Прохоровкой, на 17.00 11 июля в 18-м тк находилось в пути 33 танка, 29-м тк – 13, а 5-м гв. Змк – 51 [12] . Таким образом, Б.С. Бахаров 12 июля по техническим причинам не ввел в бой в среднем 1/6 часть бронетехники, ауБ.М. Скворцова была неисправна 1/4 часть парка. Однако это при оценке результатов роли не сыграло, основной гнев был сконцентрирован лишь на ошибках руководства 18-го тк.
В передовом отряде генерал-майора К.Г. Труфанова, который прошел 290 км, больших проблем с аварийностью машин не было. Из двух его полков, которые располагали танками, отстало лишь три машины. 1-й гв. омцп оставил на ремонт в с. Чернянка три Т-34. А в 53-м гв. тп таковых вообще не было, лишь произошел один несчастный случай, но без человеческих жертв. В 10 км севернее райцентра Скородное Т-70 наскочил на мину и подорвался.
В книге Д.С. Ибрагимова [13] приводятся данные о количестве танков в 5-й гв. ТА, вышедших из строя по техническим причинам, которые собрал член комиссии ГАБТУ капитан Л.В. Сергеев, направленный в армию для оценки организации марша. Согласно его информации, по пути из г. Острогожска до ст. Прохоровка из 706 танков и САУ армии потребовали ремонта 110 бронеединиц, то есть более 15,6 %. К 12 июля было восстановлено примерно 50 % из этого числа. Но имеющиеся сегодня данные из рассекреченных оперативных документов свидетельствуют, что эта цифра не соответствует действительности и существенно занижена.
Во-первых, в трех корпусах, двух сап, 53-м гв. тп и 1-м гв. омцп числилось не 706, а 721 бронеединица. Во-вторых, на марше отстало не 110, а 198 танков и САУ, или 27,5 % материальной части. Кроме того, к вечеру 11 июля прибыли еще 24 танка, которые дошли, но были сразу отправлены в ремонт. Таким образом, всего на марше из строя вышло 227 танков и САУ, или треть армии (31,5 %). Что же касается технических служб, то они работали очень напряженно и действительно восстановили к моменту ввода в бой армии около 50 % вышедшей из строя техники. Согласно все тому же донесению штаба 5-й гв. ТА на 17.00 11 июля в пути находилась в общей сложности 101 боевая машина.
Что же касается происшествий с ранением и гибелью личного состава, то они были: погиб офицер в 25-й тбр (попал под танк), два солдата мотоциклетного полка в результате наезда Т-70 на мотоцикл М-72 получили увечья и были отправлены в госпиталь. Тем не менее, по меркам войны, переброска более сорока тысяч человек и нескольких сотен танков, САУ, автомашин, броневиков и мотоциклов прошла организованно и успешно. Таким образом, предложение П.А. Ротмистрова о движении танковой армии своим ходом полностью себя оправдало. Во-первых, объединение вовремя вышло в указанный район, имея в запасе еще двое суток для подтягивания тылов и приведения в порядок техники. К моменту, когда возникла необходимость ввести ее в бой, армия оказалась полностью боеспособна. Во-вторых, от воздействия противника не было потеряно ни одной боевой единицы.
Авторы некоторых публикаций сетуют на то, что в результате марша был выработан моторесурс. Танки находились в состоянии, которое можно было определить как «предремонтное», а личный состав очень измотан. Действительно, это так. Но в той ситуации для советского командования главным было вовремя перебросить войска. Командование Воронежского фронта крайне нуждалось в резервах, и танковая армия была для него необходима в ближайшие дни. Н.Ф. Ватутин уже 9 июля, не без основания опасаясь, что оборонявшиеся на тыловом рубеже стрелковые части под Прохоровкой не удержат своих позиций, был вынужден отдать приказ П.А. Ротмистрову вывести с марша 18-й тки 5-й гв. Змкне в район выжидательных позиций, а во второй эшелон западнее и юго-западнее станции. И как показали дальнейшие события, эта перестраховка оказалась не лишней. 32-я мсбр 18-го тк даже во втором эшелоне была вынуждена вступить в бой 11 июля, а артгруппа этого же корпуса оказывала поддержку огнем 52-й гв. сд при отражении удара дивизии СС «Мертвая голова» в излучине Псёла, а также 183-й сд 10 и 11 июля при наступлении «Лейбштандарт» вдоль грейдерной дороги на Прохоровку.
