Людмила Шапошникова - Мы-курги
Пока Минна забавлялась моей неосторожностью, пара «тихих убийц» напала и на нее.
— Ну что тут поделаешь! — рассердилась Минна. — Никогда бы не подумала, что наше предприятие будет стоить столько крови.
Но те пиявки, которые лежали на тропинке, были не столь изощрены, как те, что уцепились за ветви деревьев. Они непостижимым образом в самый нужный им момент сваливались на нас, точно попадая на открытые части тела. Мы забыли с Минной о тиграх и пантерах и думали только о пиявках. Нам начинало грозить нервное расстройство…
Дождь все лил и вместе с его мутными струями на красноватой глине тропы появились новые обитатели. Они удачно дополняли пиявок. Они были, вежливо говоря, более темпераментными. А попросту — осатаневшими. Они вывинчивались из глины, подпрыгивали, вцеплялись в икры и на той же скорости пытались ввинтиться в них. После червяков на теле оставались красные следы зубов, которые сразу начинали болеть и чесаться. Короче говоря, это были даже не червяки, а какие-то собаки. Я первый раз видела таких.
Огромные лягушки прыгали по глине среди пиявок и «собак-червяков». Некоторые из них сидели на ветвях деревьев. Но все они были совершенно безобидны, худшее, что они могли сделать, — это неожиданно свалиться с дерева нам на голову. Лягушки компенсировали недостаток предприимчивости своими вокальными способностями. Они кричали на разные голоса. Тише, когда дождь чуть стихал, громче, когда он усиливался. Они монополизировали птичье пение. Дождь явно мешал птицам. И только одна из них неизвестной мне породы, одуревшая от холода и сырости, вся нахохлившаяся, тоже кричала по-лягушачьи. Я думаю, что она просто сошла с ума и вообразила себя лягушкой. С птицами, наверное, тоже такое бывает. С нами также могло произойти нечто подобное… Но нас спасли наши человеческие идеи, которые завели нас в этот лес. Мне нужно было во что бы то ни стало увидеть древние погребения, а Минне — насолить Ченгаппам. И поэтому мы стоически вынесли все трудности пути и не вообразили себя лягушками.
Но наше положение было не из лучших. Насквозь промокшие, мы стали быстро замерзать. Однако продолжали путь, аккомпанируя себе стуком зубов. Так было веселее. Наконец из зарослей вынырнула небольшая деревушка. Наш проводник, молчавший всю дорогу под тяжестью возложенной на него ответственности, остановился на краю рисового поля.
— Я привел вас, — сказал он серьезно. — И, кажется, с вами ничего не случилось. Вам осталось не более двух миль. Теперь все по прямой. Дойдете до подножия горы и увидите там лестницу. Спасибо за внимание. Всего хорошего.
И растворился в дождливом тумане.
Теперь мы продолжали путь вдвоем. Проводник объяснил нам все хорошо, и мы не сбились с пути. Через час мы увидели лестницу, сложенную из необработанных камней. Лестница вела куда-то вверх, туда, к разбухшим облакам и ветру. Потом лестница кончилась. Круто идущая вверх тропа шла через заросли. В зарослях мы наткнулись на два небольших храма на каменных платформах. Один из них был посвящен богу Шиве.
Старый жрец очень удивился, увидев нас в такой неурочный час. Он нам ничем не мог помочь, но принес плоды хлебного дерева, которые восстановили наши силы. И еще он сообщил, что мы уже почти на месте и осталось пройти не более двухсот метров.
— Вы сделали благое дело, — одобрительно покачал он головой. — Дошли до священной горы богини Парвати. Вы знаете богиню Парвати? — спросил он меня.
— Лично не знаю, — ответила я. — Но слышала, что она жена бога Шивы.
— Вот-вот, — закивал головой жрец. — Вы правильно говорите. Это очень священная гора.
— Но на горе есть древние каменные погребения, — сказала я. — Кто их построил? Вы что-нибудь слышали об этом?
— Нет, ничего, — отрицательно качнул головой жрец. — Ну, а построили их те, кому надо было это сделать.
— Слушай, — придвинулась ко мне Минна. — В жизни большего чудака не встречала. — А еще жрец. «Кому надо было это…» — передразнила она его. — Пошли.
И мы пошли, поднимаясь все выше по сглаженной гранитной скале. Вершина горы Парвати была такой же гранитной и обнаженной. Мы остановились перевести дух. Оставалось сделать только несколько шагов. Неожиданно дождь прекратился. Налетел порыв холодного ветра, и сидевшее на вершине облако уплыло куда-то к соседним склонам. Из-за тучи, стоявшей над горой, торжествующе и празднично брызнули солнечные лучи. Лучи коснулись священной горы и осветили то, что было от нас еще несколько мгновений назад скрыто дождем и туманом. Я сразу поняла, что Минна Бопайя одержала крупную победу над Ченгаппами. Правда, некоторое состояние остолбенения мне удалось преодолеть не сразу. Но на это были свои причины. Вот о них я и хочу рассказать.
На обнаженной вершине горы бесконечными рядами выстроились пирамиды, сложенные из камней. Пирамиды тянулись к небу вертикальными менгирами, которые венчали их верхушки. Здесь, на этой каменистой вершине, их было не менее двухсот. Над пирамидами лесистой громадой, как декорация, возвышалась гора Пушпагири. Высота пирамид была разной: от полуметра до трех. К ним были пристроены небольшие дольмены, сложенные из гранитных плит. Одни дольмены были ориентированы на восток, другие на запад. Я прошла вдоль этих застывших каменных рядов и обнаружила несколько отдельных дольменов без пирамид. Они отличались от того пандава-паре, который я видела в Вираджпете. Их плиты не были столь массивными и отсутствовала передняя «стена» с круглыми отверстиями. Каждый дольмен имел только одну камеру. Между дольменами и пирамидами редкими вкраплениями высились одиночные менгиры. Что все это было? Памятные камни в честь погибших воинов? Древние святилища? Или погребения? Сказать было трудно. Я обошла дольмены и обследовала их, но они были пусты. Ни пепла, ни керамической посуды, которые обычно находят в погребениях. Ничего. Только каменное основание горы, служившее им полом. Кто соорудил эти памятники? Курги или более ранние пришельцы?
Каменные пирамиды и дольмены молчаливыми рядами проходили перед моими глазами. Серовато-белый мох покрывал камни, и от этого они выглядели поседевшими. Отсюда, с этой вершины, был виден простор Курга. Один за другим тянулись лесистые хребты. Между хребтами вклинивались узкие долины. И над лесами и горами плыли облака, но они шли ниже нашей вершины. Здесь же над нами висело близкое небо. Вершина напоминала огромную сторожевую башню Курга, на которой вечным дозором застыли седые каменные воины, поднявшие к небу острые пики менгиров. Сколько веков они стерегут Кург? Сколько дождей и ветров прошумело над ними? Свидетелями чего они были? Но они молчат. Кто-то заклял их этим молчанием и неподвижностью. И только ветер мечется среди каменных стражей, поет и плачет о чем-то давно ушедшем и невозвратимом. А они стоят, навечно замершие, и несут свой бесконечный тысячелетний дозор на границе маленькой горной страны.
Солнце, на краткий миг озарившее эту удивительную картину, вновь скрылось за тучами. Небо потемнело, стал снова накрапывать дождь. Облака наползли на каменных стражей, окутали их плащами туманов и увели от нас куда-то в далекое прошлое.
Возвращались мы в Меркару уже ночью. Струи ливня хлестали по брезентовым бокам джипа. Фары выхватывали из темноты придорожные кусты и деревья. Дул порывистый ветер, и они мерно раскачивались под его напором. И в этой тьме, пронизанной водой и туманом, деревья и кусты казались гигантскими водорослями, колышущимися на дне призрачного древнего моря. Наконец где-то внизу замелькали огоньки Меркары. Призрачное море медленно растворялось и уходило туда, где остались безмолвные и таинственные каменные стражи священной горы Парвати…
25
Курги — кто они?
Я ездила по Кургу, ежедневно общалась с его людьми, слушала их рассказы, наблюдала их церемонии, изучала их религию. Я осматривала их памятные камни, дольмены, стелы с надписями. И, конечно, вопрос, каково же происхождение кургов, не давал мне покоя. Но я должна сразу вас разочаровать. Я не смогу ответить на него. Многие до меня старались это сделать, но и у них тоже ничего не получалось. Я расскажу о том, что думали и писали по этому поводу до меня, и позволю себе также порассуждать немного на эту тему.
Первое знакомство с кургами, даже поверхностное, приводит к мысли, что они отличаются, так же как и индийское племя тода, от основного дравидийского населения Южной Индии. Отличаются внешне, обычаями, характером. У многих крупных дравидийских народов, таких, как тамилы и телугу, малаяли и каннара, существует значительная примесь австралоидной крови, крови древнейшего населения Индии. Эта примесь внесла и определенные черты в облик индийских дравидов. Толстые губы, широкие носы, вьющиеся волосы, темная кожа — довольно частое явление среди индийских южан. У кургов такой примеси почти нет. Они продолжают сохранять чистоту своего древнего антропологического типа. А тип этот, как уже говорилось, европеоидный. У кургов светлая кожа, прямые волосы, тонкие носы — у многих с горбинкой, узкие губы. Цвет глаз у большинства темный, но нередко встречаются люди с голубыми, серыми и зелеными глазами. Светлоглазого курга от современного европейца отличает иногда только легкая смугловатость кожи. Форма их головы имеет тенденцию к брахикранности, то есть к короткоголовью. Это их в какой-то мере отличает от европеоидного средиземноморского типа, который существует среди населения Южной Индии с древнейших времен. Для этих средиземноморцев, к которым, например, принадлежит европеоидное племя тода, характерна доликоцефальность, или, иными словами, длинноголовость.
